«Я три раза все терял и начинал сначала. Начну теперь в четвертый», – говорил Михаил Гуцериев в интервью «Ведомостям» семь лет назад, вернувшись из Лондона, куда уехал из-за уголовного преследования в России. С тех пор он вернул активы «Русснефти» и вывел компанию на IPO, занялся ритейлом – купил «Эльдорадо» и «М.Видео», стал одним из крупнейших владельцев коммерческой недвижимости и ключевым игроком на рынке жилья. Его Бинбанк входит в топ-15 крупнейших кредитных организация по размеру активов. Все эти активы скоро войдут в промышленно-финансовую группу «Сафмар» с оборотом свыше 1 трлн руб.
Гуцериев на 20-м месте в списке 200 богатейших бизнесменов России по версии Forbes 2017 г. с состоянием $6,3 млрд.
В день интервью в офисе «Русснефти» на Пятницкой журналисты «Ведомостей» столкнулись с Филиппом Киркоровым – звезды эстрады охотно исполняют песни на стихи Гуцериева.
Предприниматель рассказал о формировании группы «Сафмар», объединяющей разнообразные активы семьи Гуцериевых, о состоянии бизнеса в каждой отрасли и о том, что станет развивать в первую очередь.
«Сафмар» и нефть
– Что собой представляет группа «Сафмар», как она управляется, кто за что в вашей семье отвечает?
– Сейчас она еще не управляется. Мы ее только создаем. Сейчас заканчиваем офис на Таганке, там будет мой кабинет, кабинеты моих заместителей.
Сама структура управления – это стратегия. Тактика – это операционное управление на местах, к которому мы не имеем прямого отношения, только через советы директоров. Выстраиваем взаимодействие со всеми финансовыми, коммерческими и иными структурами, а также будем вести кадры, контроль и юридическое сопровождение. То есть как бы создаем свое министерство аналогично крупным мировым холдингам. Работа ведется, и к концу года у нас будет жесткая вертикаль управления. Будет общая отчетность, оборот группы составит чуть более 1 трлн руб. Я имею в виду не финансы, а торгово-производственный оборот. Мой сын возглавляет нефтепереработку, нефть курирую я, все, что связано с недвижимостью, курирует младший брат, ритейл и уголь – Билан Ужахов, складской бизнес будет курировать наш очень хороший менеджер Эрисхан Куразов. Работают менеджеры, но процесс контролируется через советы директоров.
– Вы не упомянули, кто курирует финансовый бизнес. Почему Микаил Шишханов был отдален или отдалился от управления финансовым бизнесом? Это связано с разными взглядами на бизнес или, может быть, были претензии к команде Шишханова? Что все-таки произошло?
– Он что, уволен?! Нет, он не уволен, просто перешел на другую работу и курирует финансовый бизнес в «Сафмаре». 23 года можно управлять в одном месте? Почему вы тогда не задаете вопрос, почему я ушел из президентов «Русснефти» и стал председателем совета? Потому что мы устали друг от друга, я поставил молодого, более энергичного Евгения Толочка. В «Нефтисе» поставил Андрея Зарубина. Шишханов 23 года сидел в Бинбанке, сейчас ему 45. Может, хватит? Может, поставить помоложе, другого? Время изменилось. Шишханов ушел на повышение. Теперь он курирует разные вопросы, в том числе и связанные с финансами.
Бизнес Гуцериевых
149 млрд руб. выручки принесли в 2016 г. нефтегазовые, угольные и перерабатывающие активы группы «Сафмар»
1,2 трлн руб. составляла на январь 2016 г. стоимость банковских активов, объединенных в группе Бинбанка
40,3 млрд руб. стоили к апрелю 2017 г. финансовые активы «Сафмара», которыми управляет «Сафмар финансовые инвестиции»
346 млрд руб. выручки получили в 2016 г. сети «М.Видео» и «Эльдорадо» (всего 828 магазинов)
563 300 кв. м жилья и социально-культурных объектов ввели в 2016 г. «Интеко» и «Патриот» – 378 000 и 185 300 кв. м соответственно
43 бизнес- и торговыми центрами управляет «Корпорация А.Н.Д.», офисные и торговые площади составляют в сумме 1,1 млн кв. м
1,8 млн кв. м составляют складские площади класса А под управлением MLP (Multinational Logistic Partnership)
2286 номеров в российских отелях, принадлежащих группе «Сафмар», еще 532 – в странах СНГ
– Правильно ли мы понимаем, что, решив возглавить советы директоров, вы предвидите определенные риски для бизнеса? Ведь есть санкции, низкие цены на нефть, идет отток иностранного капитала – последнее, например, связывают с иском «Роснефти» к АФК «Система».
– История с АФК «Система» меня не касается, и она никакого отношения не имеет к кризисной ситуации. Сами разберутся, это всего лишь судебная тяжба. Курс рубля к доллару был 30, затем стал 60. Очевидно, что упала покупательная способность, сжимается рынок: продаж жилья, квартир, одежды, машин и т. д. И очевидно, что если вы капитан корабля и на вас идут два айсберга, то вы встаете к рулю, а не будете сидеть в каюте. Я стал председателем совета директоров всех основных структур, потому что у меня есть опыт.
– Вы сказали, что у компании будет отчетность. Это будет публичная информация?
– Обязательно. Когда мы создадим «Сафмар», у нас будет общая отчетность, все будут видеть, кто и что зарабатывает. За последние 15 лет не было года, чтобы мы заработали меньше $1 млрд, за исключением кризиса 2008–2009 гг.
– Во что будете инвестировать средства? Сколько из них заемные?
– Вкладываем во все, что может давать доход свыше 15%: недвижимость, строительство, нефть, газ и т. д. В России сейчас нет бизнеса с доходностью больше 20%. При этом должно быть 70% кредитных средств, 30% своих. Если вы не даете 30% своих, то у вас нет экономики на падающем рынке при таких ставках, которые сейчас есть. Вы никогда не поднимете предприятие. Вам нужно тогда или нанимать дешевую рабочую силу – гастарбайтеров, или не платить налоги.
– Какое направление для группы «Сафмар» является флагманским?
– Нефть. Это «Русснефть», «Нефтиса», «Фортеинвест». Сейчас купили компанию «Сладковско-Заречное» в Оренбургской области, запасы 100 млн т. За три месяца добыча 300 000 т, в следующем году будем добывать 1 млн т. Купили оренбургские активы «Геопрогресс», «Преображенскнефть». Мы активно смотрим на газ, нефть и за рубежом.
– Какие интересы за рубежом?
– Активно работаем в Азербайджане, Казахстане. Зачем нам уходить в Африку, Бразилию, когда есть русскоязычные страны Казахстан, Азербайджан, Туркмения, Узбекистан? Та же нефть, такие же русскоязычные люди. В Белоруссии мы также очень активны.
– Вы считаете, в России есть перспективы для развития нефтяного бизнеса? Ведь сейчас идет укрупнение отрасли, крупных нефтяных месторождений у государства не осталось, нефтепереработка не в лучшем состоянии.
– Почему?! У нас 1 млрд т запасов. Из 14 млрд т запасов в России мы владеем миллиардом официально.
– В перспективе будете покупать новые лицензии на добычу?
– Нет, зачем, когда у нас 1 млрд т запасов – развивать надо. Мы уже купили все, что можно купить. Сейчас будем развивать свои месторождения. Все будет зависеть от спроса. Спрос будет – будем расти. Сейчас держим добычу из-за соглашения с ОПЕК.
– В ноябре прошлого года прошло IPO «Русснефти». Кто купил акции компании?
– Разные люди покупали. Почему считаете, что я сам купил? Что это умирающий бизнес? Чем «Русснефть» хуже «ЛУКОЙЛа» или «Сургутнефтегаза»? Только они большие – я меньше. Не будем называть имен, но только пять-шесть композиторов, моих знакомых, купили акции. Кто-то на $50 000, кто-то на $100 000. Маркетинг в рамках IPO «Русснефти» был среди широкого круга институциональных и частных инвесторов. По итогам IPO «Русснефти» акционерами стали банки, профессиональные инвестиционные фонды и хеджфонды, крупные финансовые и промышленные холдинги. Это не только инвесторы из России, но также из стран Европы и Азии.
Особо порадовало доверие со стороны частных инвесторов – у нас их стало более 2000 человек. Что касается конкретных имен – мы уважаем интересы наших инвесторов и не раскрываем их. В случае если инвесторы посчитают необходимым раскрыть свое участие, они сделают это в соответствии со своими внутренними процедурами или требованиями закона.
– Во сколько примерно вы оцениваете стоимость всей вашей группы?
– Она ничего не стоит сегодня. Она стоит ровно столько, сколько за нее дадут. А сегодня мало кто покупает.
Недвижимости больше не нужно
– Если говорить о недвижимости, согласны ли вы с оценкой ваших активов журналом Forbes?
– Это смешно. Зачем это обсуждать? Давайте лучше о чем-то другом поговорим. Как можно вообще сегодня оценивать активы? Они стоят столько, сколько за них готовы заплатить. А сейчас ничего невозможно продать. Цены упали в два раза. Вот это здание [«Русснефти»] я построил в 2000 г. за $30 млн. Оно, конечно, два раза уже себя окупило, и продавать его я не буду. Но за него вряд ли дадут больше $30–40 млн.
Михаил Гуцериев
Родился в1958 г. в Целинограде Казахской ССР. Окончил Технологический институт в Джамбуле, Российский государственный университет нефти и газа им. Губкина, Финансовую академию при правительстве РФ, Санкт-Петербургский юридический университет. Доктор экономических наук
1992 создал промышленно-финансовую компанию БИН (Банк инвестиций и инноваций)
1995 вице-спикер Государственной думы
2002 создал «Русснефть», стал ее президентом, в 2007 г. продал компанию и уехал в Лондон, вернувшись в 2010 г., снова возглавил ее
2016 председатель совета директоров группы «Сафмар»
Или я хотел продать гостиницы Holiday Inn за $110 млн, хотя раньше они стоили $200 млн. Но мне АФК «Система» давала лишь $75 млн. Я отказался. Сейчас они сняты с продажи.
– Зачем их вообще продавали?
– На эти деньги хотел достроить 5-звездочную гостиницу «Люкс» на Тверской.
– То есть сейчас неудачное время для продажи активов?
– Конечно, сейчас выгоднее покупать, если есть дешевые деньги. Но их ни у кого нет при такой нестабильности курса валют. Пять лет назад при стоимости доллара в 30 руб. можно было под 6% привлекать. А сейчас даже по такой ставке нет смысла занимать. А в рублях под 15% и подавно. Экономика не работает, она еле дышит.
– Группа «Сафмар» – одна из немногих компаний, которая работает сразу во всех сегментах недвижимости. Какое из них для вас сейчас приоритетное?
– В условиях кризиса лучше всего работают склады класса А. Они легче всего управляются и наиболее рентабельны. Но лично мне больше всего нравится торговая недвижимость, при условии, что в ней есть развлекательная функция. Я думаю, что магазины в том или ином виде умрут. Мы это видим по нашим активам в ритейле, поэтому резко увеличиваем продажи через интернет. Так что будущее за торгово-развлекательными центрами, особенно в таких больших городах, как Москва. И я лично буду вкладывать деньги именно в этот сегмент. В частности, мы планируем построить Universal Studios в новой Москве. Сейчас ведем переговоры и, наверное, летом следующего года начнем проектировать.
– А почему на Варшавском шоссе не стали строить?
– Потому что на территории «А101» нужно создать точку притяжения, организовать рабочие места. На Варшавском шоссе смысла нет. А новая Москва – это хорошее место.
– Параметры проекта поменялись?
– Нет. Все то же самое. А на Варшавском шоссе мы планируем построить 500 000 кв. м жилья.
– Многие считают, что сейчас выгоднее вкладывать в жилье.
– Приобретение жилья не является у людей первостепенной задачей. Для мужчины или даже для молодых людей важнее еда и машина. Я когда-то работал грузчиком, денег не хватало, занимал до получки. Когда купил старенькие «Жигули», то каждые 100 км по 4–5 раз бортовал колеса, потому что постоянно спускала резина, а денег на новую не было. Тогда для меня машина была важнее, чем квартира.
Конечно, у нас есть и компании по строительству жилья: «Интеко», «А101 Девелопмент», «Моспромстрой». Кстати, довольно интересная тенденция. По проектам «А101 Девелопмента» и проблемным активам мы видим, что сейчас целые этажи покупают жители различных российских республик. К примеру, четыре-пять семей с Кавказа скинулись и купили у нас 5000 кв. м на ш. Энтузиастов. Будут делать обувную фабрику. Еще два здания «МДМ Банка» купили четыре-пять человек в складчину на свои фамилии. Будут приводить их в порядок. Так что сейчас наиболее активное население там, где больше деторождаемость, пассионарность, где есть семейная поддержка и клановость в хорошем смысле этого слова.
– Гостиница «Москва» была, наверное, единственным вашим активом в недвижимости, который вы продали. Почему?
– У нас там было 49%, т. е. контроля не было, а мы работаем там, где мы контролируем бизнес. [Сулейман] Керимов предлагал нам купить его долю, и мы трижды были с ним на грани сделки, но чем дальше шли переговоры, тем сильнее падал рынок, и с каждым разом условия сделки были все менее выгодны.
– А еще гостиницы планируете покупать?
– При таком развитии инфраструктуры, которое есть в городе, становится все сложнее работать в этом сегменте. Я еле-еле получил возможность поставить около гостиницы «Националь» пять-шесть машин. Лично ходил к мэру, он дал добро. Но все равно строить, ездить в городе стало трудно. Вот у нас есть отель в Астане. Там все отлично: к нему несложно подъехать, несложно что-то построить. Такая же ситуация в Минске. Все там работает. А тут нет. Вот мы хотим построить гостиницу на Тверской. Сразу нужна стоянка, т. е. надо уходить под землю, а это сразу приведет к удорожанию проекта. Стройка, как правило, занимает два года. А начнешь строить двухъярусный гараж – надо получать разрешения от различных служб и ведомств. В итоге сроки удлиняются. Я как-то пригласил своего знакомого иностранца в гости и оплатил ему люкс на три дня в Four Seasons. Обычно я денег на такие вещи не считаю, но тут впервые в жизни, когда мне предоставили счет на $27 000 за три дня, я понял, что они невменяемы. Вот из-за этого гостиницы и стоят полупустые.
– «Люксом» будет управлять Hilton?
– Мы с разными операторами ведем переговоры. С Hilton в том числе, этот оператор у нас уже есть в гостинице «Ленинградская».
– Почему не состоялись сделки по покупке «Военторга» и Новинского пассажа?
– Из-за жадности продавцов (ВЭБ и Дмитрий Рыболовлев. – «Ведомости»). Там такая же ситуация, как и с гостиницей «Москва». Рынок в 2014–2015 гг. был настолько нестабилен, что, к примеру, когда мы начинали договариваться в начале месяца, готовы были заплатить одну сумму, к концу месяца цена уже падала. Курс валют шел вверх, а рынок падал. В итоге и не купили.
– И все же хочется понять вашу стратегию в недвижимости. Вы будете и дальше наращивать портфель?
– Сколько можно наращивать-то? Куда ее девать? Вот только одна недвижимость «Моспромстроя» – 1 млн кв. м. А это лишь одна компания, которая занимается строительством. Там 40 общежитий, чего там только нет. Поэтому стратегия очень простая – продать все, что неликвидно, и оставить лакомые кусочки.
– И в складах?
– У нас там 2 млн кв. м. Нам хватит. Более того, когда рынок восстановится, может быть, что-то даже и продадим. Вопрос в цене.
– А Сбербанк продолжает оставаться акционером «Интеко»?
– Да. Там 7,5%.
– Выкупать их долю не планируете?
– А зачем? Это же престижно, когда у вас в акционерах большой банк.
– Не жалеете, что купили «А101»? Все же сейчас спрос на жилье в Подмосковье и новой Москве гораздо хуже, чем в Москве.
– Когда мы покупали, была одна история. Сейчас ситуация ухудшается, покупательная способность падает и люди уже не покупают квартиры с таким остервенением, как раньше. Это риски, мы с ними живем.
– В связи с ситуацией с банком «Югра» нет ли планов по выкупу гостиницы Four Seasons?
– Нет. На таком рынке нельзя покупать. Не знаешь, что будет завтра.
– У «Интеко» есть бренд «Патриот»...
– Работает очень хорошо в Ростове-на-Дону, Санкт-Петербурге. Строит квартиры, продает, обслуживает кредиты.
Все в порядке с кредитами
– Крупнейшим кредитором бизнеса вашей семьи считается Сбербанк, называют разные цифры – от $5 млрд до $10 млрд. По нашей информации, существует некий график снижения задолженности. На какой период он рассчитан, с какого до какого уровня, есть ли какие-то специальные условия, обеспечение?
– Мы непрерывно выполняем все кредитные обязательства. В истории нашей семьи (раз вы называете семьей, я все-таки не люблю: не семья работает – работают сотни тысяч людей, русских и не русских) за всю мою жизнь пока не было дня, чтобы я не выплатил проценты и тело.
Есть кредитные договоры. Согласно этим договорам платится. Я ж тоже кредитую бизнес, почему про это не говорят? Что почти $5 млрд я лично вложил в бизнес, это живые деньги. Вот сейчас модернизируется Орский НПЗ: 30% мы вкладываем, 70% вкладывает банк. Из $1,2 млрд $360 млн мы вложили, $700 млн вложил банк. Банк имеет первоочередное право получать свои проценты и тело. Ежегодно за счет выплаты процентов от нас разные банки получают до $500 млн. У «Русснефти» есть долг перед ВТБ, кредитная нагрузка – $1,26 млрд. У «Нефтисы» – Сбербанк, это $2,8 млрд.
В этом году EBITDA «Нефтисы» планируется в 36 млрд руб., у «Русснефти» – 25 млрд руб. Чего бояться компаниям, у которых EBITDA в сумме $1 млрд? Если нефть вдруг упадет до $20 – курс станет 120 руб. А если курс станет 120 – для нас нефть опять $51 за баррель, потому что мы экспортеры.
– Все-таки каков общий объем финансирования со стороны Сбербанка?
– $2,8 млрд.
– Это все?
– Да. А что там еще? Есть склады и недвижимость. Но там нет больших сумм.
– То есть даже $5 млрд нет? Меньше?
– Да.
– А график что предполагает?
– Нет никакого графика. График – это когда вы банкрот. Как может быть график у нефтяной компании, зарабатывающей в год $1 млрд?! По кредитным договорам выплачиваем свои обязательства, работаем.
– Какое в основном обеспечение по обязательствам перед Сбербанком?
– Акции. Что может быть еще?
– Личные гарантии и поручительства, например.
– Да, где-то есть, где-то нет.
– После кризиса 2008 г. банки требовали личных поручительств от владельцев и руководителей кредитуемого бизнеса. У вас или членов вашей семьи есть личные поручительства перед Сбербанком или другими банками-кредиторами?
– Нет. Потому что все наши активы не работают в долг, просто работают.
Банковский бизнес и рука ЦБ
– Вы вмешиваетесь в финансовый бизнес, в управление?
– Я вмешиваюсь везде, где считаю нужным, – если вижу, что там надо поправить. Если мне приходит жалоба, что отделение моей компании вовремя не предоставило информацию, я спускаюсь и говорю: «Вы почему ставите меня в неудобное положение перед людьми?» Я вмешиваюсь везде, где дела идут плохо.
– Взгляд на развитие банковского бизнеса у вас с Шишхановым совпадает? Или в свете обновления команды можно ждать каких-то изменений в развитии бизнеса и его направлениях?
– Я не понимаю, какой взгляд может быть у Шишханова и у меня? Какие могут быть у вас взгляды с миноритарием и племянником? Вы можете выслушать его, подискутировать и выбрать правильное решение. Мы же разумные люди. Одному 46, другому 59 лет. Мы отвечаем перед вкладчиками. Разговор идет о деньгах, о финансовой системе России. Какие здесь могут быть разногласия? Мы очень близкие люди, партнеры, каждый день общаемся. У меня вообще ни с кем нет никаких разногласий, потому что я руководствуюсь только здравым смыслом.
– На ваш взгляд, насколько была оправданной стратегия скупки финансовых активов, учитывая, как резко и неожиданно меняется регулирование и правила на финансовых рынках?
– В любом деле есть риски. Финансовые активы не покупались – это была санация. Это разные вещи. Ничего хорошего никто не продает. Это была санация. «Рост Банк», «МДМ Банк» и еще пять банков находились не в лучшем состоянии. Все это было сделано с разрешения и при полной поддержке Банка России. Все это происходило и происходит под их контролем. На каждом совете директоров присутствует представитель Центрального банка. За последние три-четыре года сколько лицензий отозвали, сколько банков санируют? Мы находимся в общем процессе. Мы делали все и будем делать все, что говорит регулятор, которому мы практически подчиняемся. Считаю, что сегодня в Центральном банке лучшая команда и [Эльвира] Набиуллина
, пожалуй, самый лучший председатель ЦБ и как профессионал, и как человек.
– То есть вы не считаете действия ЦБ излишне жесткими? Вы вообще сторонник радикальных мер или более компромиссного, взвешенного и неспешного подхода при наведении порядка на банковском рынке?
– Я считаю, «радикально» – это когда в тюрьму сажают, когда ногу отрезают. А если вы владели банком, где у вас вкладчики и чужие деньги, а государство страхует вклады, в этом ничего радикального не вижу. Считаю, это, наоборот, во благо и акционеров, и государства. Если ЦБ предпринимает какие-то действия – он сто раз отмерит и знает, что делает. До этого времени вообще не знал о роли ЦБ, только в последние три месяца узнал, когда стал председателем совета директоров банка. Работал в нефтянке, недвижимости, там не было жесткого регулирования. Там никаких проблем: вы зарабатываете свои $500 млн в год, из них половину тратите, остальное банкам выплачиваете. Но раз вы пошли в эту систему [в банковскую сферу], то вы должны знать, что ЦБ будет следить и будет вас контролировать, потому что ЦБ – регулятор, поставленный надзирать от государства, чтобы соблюдались интересы всех вкладчиков и всех других финансовых институтов, которые с вами завязаны. Поэтому все, что делает ЦБ, он делает правильно. Завтра [лицензию] могут забрать и у нас, и у любого другого банка. Значит, они это так видят.
– На ваш взгляд, порядок на банковском рынке уже наведен или до этого еще далеко?
– Я думаю, что это процесс непрерывный, он должен быть постоянно. Рука ЦБ должна быть на пульсе всегда. Если вы честный человек, вам не надо бояться, когда вас проверяют. Не надо бояться Центрального банка. Надо, наоборот, ходить к ним, прислушиваться, советоваться. Надо просто руководствоваться здравым смыслом и регламентом банка. Все, что положено, надо выполнять, и тогда никаких проблем не будет ни с ЦБ, ни с налоговыми и другими органами. Когда вы начинаете юлить, мудрить, передергивать, обманывать, делать неправильную отчетность, скрывать свои проблемы и т. д. – тогда начинаются проблемы взаимоотношений с Центробанком и др. Надо быть открытым, честным – как бы парадоксально это ни звучало, по-детски, но это реальность, в которой мы живем.
– Даже если открытость и честность пойдет во вред бизнесу?
– Я еще не видел никогда, чтобы открытость и честность вдлинную проиграли. Я видел, что вкороткую они проигрывают, но вдлинную всегда выигрывают порядочность, честность, позиция, принципы, когда человек руководствуется правдой и здравым смыслом. Краткосрочно можно проиграть и быть оклеветанным, пострадать материально. Но вдлинную все разберутся и все поймут. Скажут: да, это было неправильное решение, надо исправить ошибку. Яркий пример – мое уголовное дело, мой выезд из страны. Через три года все уголовные дела были закрыты. Мне написали письмо, извинились, я начал дальше жить и работать. Потому что все, что я делал, я делал честно: я платил налоги, выполнял все [обязательства]. Да, ошибки были, может быть. Но они не были финансовыми, никаких $800 млн неуплаты налогов не было, это было все придумано.
– Как вы оцениваете вашу майскую встречу с первым зампредом ЦБ Дмитрием Тулиным, на которой обсуждались в том числе результаты проверок ЦБ? Какие-то пожелания, претензии к Бинбанку высказывались?
– С Тулиным никогда не общался и лично его не знаю. Встречался с руководителем Центрального банка, там сидел и Тулин, и [зампред ЦБ Василий] Поздышев, сидели все руководители банка. Мы встречались, обсуждали текущие дела. Один на один я ни с кем не встречался, встречи были коллегиальные, если встречались – два-три моих заместителя.
– Зачем ваша компания Hanberg Finance, которая не является контролирующим акционером Бинбанка, обращалась в ФАС за разрешением приобрести права, позволяющие определять условия осуществления деятельности банка? Есть результат?
– Речь идет об общей реорганизации структуры собственности, которая происходит по всей нашей группе. Контрольный пакет акций Бинбанка будет принадлежать мне. Мы ожидаем ответа ФАС в течение месяца.
– Что вы намерены делать с «Рост Банком»? Как собираетесь расшивать эту историю, на которую рейтинговые агентства указывают как на основной риск?
– Идет санация. Создано пять управляющих компаний, по секторам разбиты все проблемы, разработаны положения. Ежемесячно получаем по 1 млрд руб. от продажи неликвидных и других активов. Приводим в порядок промышленные предприятия, где-то дофинансируем, меняем менеджеров, где-то мы забираем управление на себя, где-то ставим людей.
– Не знаю, как регулятора, но рейтинговые агентства беспокоит ситуация, когда половина активов Бинбанка (по сути, это вклады) инвестирована в санируемый «Рост Банк». Тем более, что у «Рост Банка» около 90% обязательств – межбанковские кредиты, полученные от Бинбанка.
– Но это же один и тот же банк. Акционеры «Рост Банка» и Бинбанка – одни и те же люди. В отношении санации «Рост Банка» мы находимся на постоянной связи с ЦБ, действуем согласно плану, любые вопросы решаются в рабочем порядке. В 2014 г. «Рост Банк» прекратил принимать депозиты от населения – с того момента основными источниками его фондирования в соответствии с планом финансового оздоровления стали средства акционера, депозиты от АСВ и межбанковские кредиты, предоставляемые Бинбанком. Обратите внимание, что Бинбанк предоставляет «Рост Банку» кредиты на рыночных условиях. Соответственно, Бинбанк получает от этого процентный доход. Кроме того, у нас есть конкретный план по снижению задолженности и восстановлению финансового состояния «Рост Банка» в перспективе до 2025 г. (именно до этого года изначально и предполагалась санация). По этому плану активы «Рост Банка» будут снижаться таким образом, что к концу 2025 г. их размер станет несущественен, а дефицит капитала будет полностью покрыт за счет сгенерированных доходов и восстановления резервов в течение периода финансового оздоровления. После этого «Рост Банк» планируется присоединить к Бинбанку.
– Куда «Рост Банк» размещает средства? В его активах самая крупная статья – долговые ценные бумаги, кто эмитент?
– К сожалению, мы не можем раскрыть названия эмитентов. «Рост Банк» направляет средства в кредитование корпоративных заемщиков и приобретение инструментов с фиксированной доходностью. Основная цель – выполнение плана финансового оздоровления и поддержание положительной маржинальности сделок. Это является основным критерием при формировании кредитного портфеля. Более детальная информация содержится в отчетности по МСФО.
– Вторая крупная статья в активах – корпоративные кредиты, больше всего (почти 40%) выдано компаниям, работающим в сфере недвижимости, строительства, а также (около 20%) в сфере финансового посредничества. Кого кредитует «Рост Банк»?
– Кредитный портфель я вам не могу дать. Банк кредитует промышленность.
– Крупнейших заемщиков можете назвать?
– Все. Называйте любых – все.
– Но, согласно международной отчетности, половина выданных клиентам ссуд относится к операциям со связанными сторонами.
– Хорошо, что есть связанные, есть с кого спросить. Плохо, когда сторона несвязанная, какие-то малоизвестные люди стоят за этой компанией и не с кого спросить. Связанные стороны появились после принятия закона «О контролируемых иностранных компаниях». Все открылись, и мы открылись. Бизнес стал цивилизованным. Мы потихонечку превращаемся в развитую страну. Другое дело, что теперь выдавать кредиты связанным сторонам считается неправильным.
– Возможно, потому, что у нас немало громких историй, когда кредиты оказывались на структурах, связанных с владельцами, которые скрывались за границей после краха банка.
– У нас было немало кредитов, оформленных на несвязанные стороны, когда владельцы убегали. Это зависит от человека – правильный или неправильный он, люди разные. Если вы честный человек, вам ничего не надо скрывать. Есть люди, которые берут кредит и его не возвращают, есть люди, которые берут кредит у себя же в банке и тоже не возвращают.
Связанность сторон – это не всегда обязательно плохо или хорошо. Все зависит конкретно от людей.
Пенсионные фонды
– Ведете ли переговоры с ВТБ об объединении пенсионного бизнеса (НПФ «ВТБ пенсионный фонд» и НПФ «Сафмар»)?
– Нет, не ведем.
– В какие бизнес-проекты семьи инвестируют средства ваши пенсионные фонды – «Сафмар», «Доверие», др.?
– Пенсионные фонды группы «Сафмар» инвестируют деньги не по принципу семейных бизнес-проектов. Есть довольно жесткие требования регулятора к качеству активов, в которые можно вкладывать пенсионные накопления, есть лимиты на один актив, и есть критерий – доходность инвестирования. Из этих принципов фонды «Сафмара» и исходят, когда принимают инвестиционные решения. И «бизнес-проекты семьи», как вы это называете, оцениваются фондами группы «Сафмар» наравне с другими рыночными активами.
Фонды придерживаются консервативной инвестиционной стратегии, нацеленной на сохранность капитала. В 2016 г. инвестирование средств пенсионных накоплений и размещение средств пенсионных резервов осуществлялось через пять управляющих компаний. Выбранные управляющие компании занимают ведущие позиции на рынке доверительного управления пенсионными средствами, а также характеризуются высоким уровнем организации инвестиционного процесса, что позволяет минимизировать различные типы финансовых и операционных рисков.
– На финансовом рынке проходит консолидация, укрупнение пенсионных фондов. Что вы собираетесь в связи с этим предпринимать, если собираетесь?
– Мы и так уже объединили четыре фонда – Европейский пенсионный фонд, НПФ «Образование и наука», «Регионфонд» и «Райффайзен». Получился новый фонд «Сафмар», который вошел в пятерку крупнейших НПФ страны. И мы пошли дальше: первыми на российском рынке сделали пенсионный фонд публичным. В конце прошлого года холдинг «Сафмар финансовые инвестиции» (ПАО «Европлан». – «Ведомости»), в состав которого входит пенсионный фонд «Сафмар», разместил акции на Московской бирже. С июня акции включены в основные индексы биржи [ММВБ и РТС]. А как вы понимаете, публичная компания – это совершенно другой уровень прозрачности, раскрытия информации, качества управления. Почему я так подчеркиваю этот факт? Потому что для пенсионного рынка публичная компания – это абсолютно новый уровень. Когда мы заходили на этот рынок, пенсионные фонды даже не раскрывали своих бенефициаров.
Мы проделали большую работу, и для нас сейчас приоритет – органический рост, рост за счет того, что клиенты выбирают нас за наши результаты и наш сервис. В настоящее время мы не участвуем в переговорах по приобретению каких-либо фондов.
Ритейл и общепит
– Почему заинтересовались покупкой «М.Видео», «Эльдорадо»?
– Потому что думаю, что мы заработаем много денег на этом. Все, что делаю, считаю правильным. Поэтому за 20 лет создал одну из самых больших промышленных групп в стране, приехав из небольшого города в Москву. Если ошибка будет, значит, это моя ошибка.
– Когда планируете завершить интеграцию «М.Видео», «Эльдорадо» и «Техносилы»?
– Сначала будет объединена «Техносила» с «Эльдорадо», потом эта структура присоединится к «М.Видео».
– На прошлой неделе вы продали около 25% «М.Видео». При этом акции активно скупались. Почему?
– Мы непрерывно покупаем-продаем. Все вопрос цены.
– То есть продали, потому что была предложена хорошая цена?
– Да.
– На рынке есть информация, что «Сафмар» имеет отношение к крупным сельскохозяйственным предприятиям – «Русгрэйн холдингу», «Росагро». Это так?
– Неправда. Мы их кредитуем. Это действующие крупные предприятия, которые платят проценты и тело кредита. Мы к ним не имеем никакого отношения.
– Какие планы по развитию люксового направления торговли помимо проекта Gutseriev & Maximova?
– Меховой бизнес – это просто игрушка. Мы построили зверосовхоз, решили продавать мех. Не экспортируем его. Зарабатываем свои $5 млн. Выделка здесь, в Подмосковье, здесь же шьем, здесь же продаем. Бизнес на 150 человек, создали за полгода. Яркий пример, как можно построить бизнес на $1 млн в центре Москвы. Мы делаем сейчас домашние тапочки с фирменным знаком. Мы много шьем из меха и кожи (показывает тапочки). Очень красивые, недорогие. Продаем их в своих магазинах. Сейчас их три – в Москве, Сочи и Санкт-Петербурге. Там продаются меха, дубленки, норковые шубы. Это не хуже, чем импорт.
– Вы сами придумываете дизайн?
– Да, в некоторых случаях я сам дизайнер. Даже эту рубашку (показывает на рубашку, которая на нем) делал сам. Окончил Джамбульский технологический институт легкой и пищевой промышленности по специальности «технология кожи и меха». Работал грузчиком, накатчиком, мастером цеха, начальником производства, главным инженером и генеральным директором швейного объединения. В советское время в моем подчинении было более 30 фабрик. Сам кроил хорошо, шил и скрытым швом, и в подгибку, стачным и обметочным.
– В начале нашего разговора вы сказали, что офис «Сафмара» будет на Таганке. «Русснефть» тоже переедет?
– Там будет «Сафмар», здесь «Русснефть». «Русснефть» – это всего лишь 10% группы.
– А где ваш кабинет будет?
– У меня много кабинетов в разных странах.
– Но здесь, в «Русснефти», наверное, основной?
– Почему? Офис там, где хочу. Утром я еду в банк, если там совет директоров. Если совет директоров в «Интеко», я еду туда. Если здесь – сюда приезжаю.
– У вас каждый день совет директоров?
– Да. Где-то 240 советов директоров за год, сегодня два провел – радио «Восток» и радио «Шансон». Кафе «Караоке-шансон» открыли. За два месяца получили выручку 3,5 млн руб., нужно, чтобы выручка дошла до 5 млн руб., тогда кафе будет рентабельным. Кафе работает с 18.00 до 6 утра. Я думаю, открываться надо в 10 утра и работать практически круглосуточно. Посмотрим, что получится. В «Национале» Александр Раппопорт открыл два ресторана – «Белуга» и «Доктор Живаго», в ресторанах всегда очереди, увеличилась заполняемость номеров, за что ему большое спасибо. Я сам прошу записать меня за две недели вперед.
– Кафе «Караоке-шансон» – это единоразовый проект?
– Пока пробуем. Если в год можно будет заработать хотя бы $200 000, почему не открыть их 10? Ведь это рабочие места, системный кэш, престиж, живые концерты звезд, что влияет на развитие моей радиостанции «Шансон».
Медиабизнес, наступление интернета и муки творчества
– Недавно была информация, что теперь будете снимать кино.
– Да, мы создали кинокомпанию. Будем снимать кино, надеюсь, получится интересным. Мне нравятся современные молодые режиссеры, современные фильмы. Я пишу кое-что, сценарии, малую прозу – рассказы.
– Это ощущения от жизни?
– Это тошнота от жизни, это ненависть от всего, что с нами происходит здесь, в реальности.
– Планируете ли развивать медиахолдинг, покупать радиостанции?
– Сейчас нет смысла. Интернет все убивает.
– Радиостанции – это прибыльный бизнес?
– Очень прибыльный. Например, выручка радио «Дача» за полгода составила 224 млн руб., «Шансона» – 247 млн руб. За год они в сумме зарабатывают 1 млрд руб. «Говорит Москва» развивается, [Сергей] Доренко поднимает станцию своей публицистикой. Все умрет, останется интернет, частично телевидение, частично радио, которое будет только в машинах и перейдет в интернет.
– Как вы считаете, на каком горизонте интернет убьет печатные СМИ?
– Абсолютно убежден, что когда умрет мое поколение, поколение Советского Союза. Мы привыкли к газетам, но мой сын, например, нет. У меня около 50 000 книг – это огромная библиотека. Я их собирал с 25 лет для детей, я не знал, что будет интернет. Теперь понимаю, что была глупая, бессмысленная затея. Попробуйте заставить моего сына взять книгу. Говорю ему: «Почитай книгу». Он мне: «Зачем?» – загружает все в интернете. Ни сына, ни дочь нельзя заставить. Они не будут смотреть телевизор или сидеть в общем зале. Заходишь в квартиру – они не сидят, лежат на кровати с планшетами. Вытаскиваешь их покушать – они кушают и еще с собой тащат еду в спальню. Начинаешь с этим ругаться: «Это не кухня, это спальня!» Они другие.
Все умрет, и это тоже (показывает на бумагу), останется интернет. Я уже дал команду делать отчеты в электронном виде. Информация к совету директоров Бинбанка приходит в электронном формате. Я единственный, кто просит информацию на бумаге.
Останутся семья, чувства – ревность, любовь, ненависть, зависть.
Войны останутся. Образ жизни меняется, квартиры другие становятся. Заходишь в дом к молодежи, а там везде стекло, все по-другому, неуютно. Не любят они ковров, тяжелых штор. Я люблю классику. Чтоб какая-нибудь лепнина была, тяжелые шторы, диван. Зима на улице, грязь, зашел в дом – там свет большой, на полу ковер. Меня это греет.
Процесс эволюции непрерывен. В 1980 г. я учился на третьем курсе института. Сдавал экзамен по ЭВМ. Тогда была вычислительная машина «Искра», на которой крутили цифры, она выполняла операции. Через день папин друг подарил калькулятор Casio. Я не мог поверить, принес в институт, все были потрясены. Когда хотел поговорить с мамой, шел в переговорный пункт, ждал пять часов. Прошло 15 лет, я приехал в Джамбул, у меня был с собой телефон с антенной. Помните такие? Я набирал Лондон – там учился старший сын. Эволюция всегда идет. Сегодня ничего не должно нас удивлять.
– Вы пишете стихи, песни...
– Да, вот позавчера набросал вариант, пока не дописал:
В бешеном ритме проплаченных истин
Сперло дыханьем злосчастных проблем,
Совесть моя – утраченный критик,
Я прогибаюсь, упор без колен.
Чувства мотыжат, я задыхаюсь,
Множу неделю и месяц на два,
Времени бег на злость умножаю,
Мне потакает от страха судьба.