Экспорт российских вооружений и военной техники является одним из основных источников дохода государства: в 2016 году его объем составил свыше $15 млрд. В интервью корреспонденту “Ъ” Александре Джорджевич директор Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству (ФСВТС) Дмитрий Шугаев рассказал о том, кто хочет покупать российское оружие и что этому мешает. Он объяснил, почему Индия и Китай останутся в обойме ведущих партнеров РФ, заверил, что сотрудничество с Ираном не нарушает эмбарго Совбеза ООН, а также высказался о перспективах поставок оружия в Саудовскую Аравию.
— Насколько неожиданным для вас стало назначение на пост главы ФСВТС России?
— Честно, я этого совсем не ожидал, назначение стало большим сюрпризом. Однако эти изменения прошли достаточно комфортно для меня и, надеюсь, для службы. Не секрет, я имею опыт работы в сфере военно-технического сотрудничества. Мне не пришлось вливаться в коллектив, потому что многих людей из этой сферы я знал лично и раньше. С тем же Александром Васильевичем (Фоминым, бывший директор ФСВТС.— “Ъ”) мы в добрых отношениях, общаемся плотно и сейчас, так как он курирует в Минобороны международное направление, в том числе и военно-техническое сотрудничество.
— При назначении задачи перед вами какие-то ставились?
— Мне не было предписано совершать какие-то революции, собственно, в этом и нет никакой нужды. У нас сегодня главная цель — это создание максимально благоприятных условий для российских экспортеров продукции военного назначения в условиях еще более ожесточившейся конкуренции на рынках. Параллельно необходимо обеспечивать соблюдение всех законов, а в законодательной сфере нет предела совершенству. Система ВТС работает достаточно давно и слаженно, что подтверждается цифрами: можно, например, сравнить с 2000 годом, когда у нас был объем $3 млрд, а теперь — $15 млрд. Есть разница? Это действительно достижение, без шуток. Но если говорить об ожиданиях на следующие годы, то я бы не стал рассчитывать на какие-то сильные рывки. Прежде всего это объясняется цикличностью рынка. Кроме того, есть экономические возможности партнеров, кредитоспособность, политический фактор... ВТС мы развиваем как часть внешней политики России.
— То есть у вас нет задачи, условно, переплюнуть США?
— Нет такой задачи. Сейчас отношения с партнерами нынешними и потенциальными проходят через определенный фильтр, прежде всего через призму национальных интересов, национальной безопасности. Плюс ко всему у нас немало международных обязательств, и мы должны их соблюдать.
— Какие у вас ожидания по показателям на 2017 год? Ждете роста?
— Мы сохраним текущие показатели объема экспорта военной продукции и вооружений. Однако еще важнее сохранять динамику портфеля заказов. Когда мы говорим об этом термине — а это обязательства российской стороны и наших партнеров — и называем его цифру приблизительно в $46–50 млрд, сохранение портфеля в таком диапазоне, а еще лучше его увеличение, является наиважнейшей задачей. Потому что это дает возможность нашей промышленности иметь задел на многие годы вперед. Это и есть залог успеха в будущем.
— География поставок меняется?
— За последние годы не то чтобы очень сильно. Мы по-прежнему ориентированы на Ближний Восток и Азиатско-Тихоокеанский регион, которые занимают приблизительно по 40% в общем объеме поставок продукции военного назначения. Остальное приходится на другие страны. Например, ВТС со странами Европы составляло и раньше всего 2–3%, а сейчас и того меньше.
— Конкуренция обостряется, не дают партнеры расслабиться?
— Конкуренция всегда была и будет: добросовестная и недобросовестная, когда, извините, тайком засыпают пресловутого песка в бензобак танка конкурента — и такое, поверьте, тоже бывает. Но наша промышленность в тонусе и здесь невольно напрашивается тема санкций. Они сыграли в том числе и положительную роль, так как начала работать программа импортозамещения. Люди стали больше суетиться, больше думать, как выйти из положения. Поймите, я вовсе не ратую за санкции. Напротив, я считаю, что они противоречат духу свободного рынка и конкуренции, провозглашенным самими же западными странами. Однако нам пришлось резко искать пути выхода из сложившегося положения, чтобы свои обязательства исполнить и не подвести наших партнеров,— и в этом однозначно их положительный эффект.
Совершенно очевидно, что санкции — это надолго. Не было бы известных событий на Украине — придумали бы еще что-нибудь. В конце концов, список Магнитского появился задолго до 2014 года. Надо быть прагматиками. Как говорил император Александр III, «у нас есть два союзника — армия и флот». И никаких иллюзий по этому поводу у нас быть не должно.
— Авиация опять лидирует по объемам поставок?
— Да, порядка 50% поставок — это наши самолеты и вертолеты. Более того, мы выходим на 27% мировых поставок боевой авиации. Те же США, кстати, по этому показателю пусть и ненамного, но отстают. Кстати, в этом году мы надеемся увидеть рост объемов поставок сухопутной техники, доля которой в общем объеме экспорта может превысить 30%. Мы наблюдаем большой спрос и на системы ПВО: только на С-400 «Триумф» обрабатывается порядка десяти заявок.
— У России несколько лет подряд провисает экспорт морской техники. Исправлять ситуацию как будете?
— Хлопать в ладоши от того, как у нас замечательно идут дела с поставкой военно-морской техники, мы сегодня не можем. Но здесь есть объяснение: это очень дорогостоящая техника с длительным производственным и испытательным циклом, с многоуровневой кооперацией. Сейчас ряд стран проявляют серьезный интерес к нашим подводным лодкам, корветам, эсминцам. Мы ставим всем в пример авиацию как успешную нишу, и хотелось, чтобы по линии военно-морского флота показатели были лучше. Будем подтягивать это направление.
— Эксперты считают, что мы значительно уступаем конкурентам в сегменте постпродажного обслуживания. Что делается в этом направлении?
— Я не могу сказать, что это наш сильный конек, но мы отдаем себе отчет, что это очень важная составляющая. Мы пытаемся исправить ситуацию: например, у нас на подходе открытие в Бразилии и Перу центров по обслуживанию наших вертолетов. За день я подписываю десятки документов, которые касаются постпродажного обслуживания. Тем более, как вы знаете, недавно изменилась сама система. Сегодня право на обслуживание и модернизацию ранее поставленной техники, а также поставку запчастей получили крупные интегрированные структуры российского ОПК. Они начинают серьезную работу в сфере постпродажного обслуживания, в то время как «Рособоронэкспорт» в силу своей загруженности поставками финальной продукции практически перестает этим заниматься. И все это произошло за последний год.
— Некоторые страны считают, что российские предприятия завышают цены комплектующих и ЗИПов, поэтому выгоднее брать аналогичную продукцию у третьих стран.
— Для нас такая позиция — это огромная головная боль. Контрафактная продукция поставляется из бывших союзных республик, особенно много ее утекает с Украины: они снимают, условно, двигатель со старой техники, подчищают и продают за полцены. Потом, когда вертолет, который мы поставляли, из-за этих комплектующих попадает в нештатную ситуацию или, хуже того, терпит аварию, то сразу раздаются крики: «Вот, упал российский вертолет!». Начинают разбираться — а он давно с гарантии снят, где его чинили, непонятно, где запчасти брали, неизвестно.
— Совет министров Украины принял решение разорвать соглашение с РФ по экспорту продукции военного назначения в третьи страны. Для вас это что значит?
— Ничего не значит ровным счетом, потому что соглашение изначально было полумертвое. Не заработали механизмы, которые были прописаны: ни по интеллектуальной собственности, ни по проведению совместных маркетинговых исследований и проработке возможности экспорта в третьи страны. Документ фактически превратился просто в лист бумаги.
— Индия и Китай — традиционно крупнейшие партнеры нашей страны по ВТС, однако есть мнение, что отношения РФ с обеими странами осложняются и эти страны в буквальном смысле от нас «уплывают».
— Я убежден, что никто никуда не уплывает: они такие же прагматики, как и мы. Индия серьезно развивается, ищет новых партнеров на выгодных для себя условиях. Но есть и правда жизни. Взять, например, наш с ними проект создания самолета пятого поколения FGFA: им же никто никогда не предложит такие параметры сотрудничества, как мы. Американцы никогда в жизни не дали бы даже десятую часть того, что мы потенциально готовы с ними обсуждать. Речь идет о совместной разработке и о равных правах на интеллектуальную собственность обеих сторон. Понимая это, мы с оптимизмом смотрим на перспективы российско-индийского ВТС. Не хотел бы предвосхищать события, но если до конца года те шаги, которые мы наметили с нашими индийскими партнерами в рамках уже достигнутых договоренностей, в том числе по вертолетной тематике, будут реализованы, думаю, мы сможем выйти на весьма неплохие объемы сотрудничества по итогам этого года.
То же самое с Китаем: у нас действительно особый характер взаимодействия, есть области, в которых мы сотрудничаем на высоком уровне. Мы даем привилегии стратегически важному партнеру, с которым нас связывают давние отношения. У нас непрекращающийся процесс работ межправительственных комиссий, различного вида рабочих групп. Эта работа невидима на первый взгляд, но, поверьте, она идет полным ходом.
— Недавно Россия и Саудовская Аравия парафировали пакет контрактов на $3,5 млрд. Как оцениваете шансы на подписание твердых контрактов?
— До конца этого года пройдет первое заседание межправительственной комиссии по ВТС: это основа основ для взаимодействия в этой области. Я это считаю важным подтверждением серьезных намерений саудитов: межправительственное соглашение по ВТС было подписано с ними в 2015 году, до этого комиссия еще ни разу не собиралась, а тут вдруг собирается. Процесс достаточно сложный, мы к нему очень готовимся, так как рассматриваем Саудовскую Аравию как одну из самых интересных для нас в этом регионе стран. В настоящее время межправительственные комиссии работают также с Арабскими Эмиратами, Бахрейном, Иорданией, Марокко, Алжиром, Египтом, Ливаном — у нас практически весь этот регион охвачен, взаимоотношения выстроены прочно и надолго.
— А вот во время майского визита Дональда Трампа в Саудовскую Аравию была согласована поставка оружия почти на $110 млрд.
— Честно скажу, я не верю, что за короткое время можно было подготовить такое количество контрактов по военной линии, все их подписать с финансовыми обязательствами и так далее. Это просто нереально. Возможно, что их кто-то пять лет готовил до самого визита. Но что-то мне подсказывает, что это больше пиар-акция, чем реальность: там указаны какие-то нереальные цифры по количеству вооружений, по его номенклатуре. Я не могу на сто процентов утверждать, что там что-то не так, но с точки зрения элементарной логики возникают вопросы.
— В последнее время участились сообщения о том, что Россия ведет военно-техническое сотрудничество с Ливией и Ираном в обход резолюций Совбеза ООН.
— Мы строго соблюдаем все международные обязательства, которые на себя взяли. У нас есть документы, которые приняла Организация Объединенных Наций, и последовавшие за этим соответствующие указы руководства страны. Это касается и Ливии, и Ирана. С Ираном мы обсуждаем вопросы обслуживания ранее поставленных систем ПВО. Но мы имеем полное право «легально» с точки зрения международных норм обслуживать эту ранее поставленную технику. Так что в этом никакого нарушения нет.
— Каковы перспективы поставки вооружений в Египет и Пакистан?
— С Египтом все довольно активно: мы выиграли тендер по боевым вертолетам Ка-52К «Катран» для вертолетоносцев типа Mistral, обошли французов c их Tiger. Это было ожидаемо, если честно: Ка-52К был изначально предназначен именно для этих кораблей. Мы сейчас обсуждаем технические детали в рамках контрактных переговоров. Кроме того, российские субъекты ВТС на постоянной основе проводят мероприятия по продвижению своей техники в Египет. Учитывая сложную политическую обстановку в этой стране, а также продолжающуюся борьбу с террористическими группировками, действующими на Синайском полуострове, в перспективе мы не исключаем возможности новых поставок российской военной техники в Египет.
А с Пакистаном у нас есть соглашение о ВТС: я подписал его по поручению правительства РФ в этом году. Если говорить о конкретике, мы сделали поставку Ми-35, будем смотреть, как дальше будут развиваться события. Наши взаимоотношения базируются на общей антитеррористической цели, так что в перспективе я также не исключаю каких-то новых поставок.
— Джакарта проявляет интерес к приобретению дизель-электрических подлодок проекта 636 «Варшавянка». Можно ли ожидать заключения контракта?
— Да, у них есть интерес к нашим подводным лодкам. При этом надо понимать, что политика руководства Индонезии направлена на развитие производства морской техники внутри страны. Поэтому отвечу так: мы с индонезийскими партнерами эту тему обсуждаем, мы готовы к поиску взаимовыгодных моделей. Но говорить о конкретных контрактах еще рано. Хотя в этом отношении, на мой взгляд, тренд взят хороший.
— Достигнута ли договоренность с Турцией на поставку систем ПВО С-400 «Триумф»?
— Данный вопрос практически «на выданье», но речь идет не о поставке стрелкового оружия, а о серьезной системе, поэтому присутствуют нюансы. Я очень надеюсь, что выйдем вскоре на позитивный итог. Наши «заокеанские друзья», конечно, негодуют, но Турция — независимое государство и сама может принимать решение, покупать или не покупать, сопрягать или не сопрягать. Эта система доказала свое превосходство над всеми остальными, это действительно лучшая система ПВО, которая сегодня существует.
— На форуме «Армия» с кем-то встречались?
— Несмотря на молодость, форум уже получил признание среди наших зарубежных партнеров: тысячи российских и зарубежных компаний, более 100 иностранных делегаций, порядка 20 из которых возглавили министры обороны. В рамках форума прошло подписание межправительственного соглашения по ВТС с Республикой Нигер: то есть как факт наша страна приобрела нового партнера в области оружейного экспорта. К «Армии-2017» было приурочено проведение трех заседаний межправительственных комиссий с Боливией, Суданом, Киргизией — я считаю, это также отражает статусность и значимость форума. Кроме того, в преддверии «Армии-2017» и в ходе ее проведения подписано несколько довольно крупных контрактов по линии ВТС, а также ряд соглашений и программ в области двустороннего сотрудничества. Проведено заседание наблюдательного совета российско-индийского совместного предприятия «БраМос».
У нас был крайне насыщенный график переговоров по линии Минобороны и субъектов ВТС. Иностранным партнерам показан весь спектр современной военной техники, разрешенной к поставкам на экспорт. Кстати, в личных беседах иностранцы отмечали Высочайший уровень площадки, имею в виду КВЦ «Патриот», насыщенность деловой и зрелищность демонстрационной программ. Так что «Армия-2017», на мой взгляд, уже прочно вошла в ряд наиболее ожидаемых, посещаемых и интересных международных выставок.
Федеральная служба по военно-техническому сотрудничеству
Досье
Образована указом президента от 9 марта 2004 года на базе комитета по военно-техническому сотрудничеству с иностранными государствами, работавшего с 2000 года. Является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим контроль и надзор в области военно-технического сотрудничества, выдачу лицензий на ввоз и вывоз продукции военного назначения, подготовку и подписание международных договоров, внесение предложений по формированию гособоронзаказа, участие в переговорах с иностранными заказчиками, организацию выставок военной продукции за рубежом. Подведомственна Министерству обороны. Штатная численность службы — 342 человека.
В 2017 году на функционирование ФСВТС из бюджета было выделено 650,2 млн руб., запланированные расходы на 2018 год — 649,4 млн руб. По оценкам службы, продажи российской военной продукции составляют около $15 млрд в год. Из них на страны Ближнего Востока и Северной Африки приходится 48%, Азиатско-Тихоокеанский регион — 45%, Европу — до 2%.
Шугаев Дмитрий Евгеньевич
Личное дело
Родился в Москве 11 августа 1965 года. В 1987 году окончил МГИМО МИД СССР по специальности «международная журналистика». В 1994–1996 годах — вице-президент АОЗТ «Коммон Айркрафт Индастриз». С 1996 по 1997 год — исполнительный директор АОЗТ «Русдага», затем — исполнительный директор ЗАО «Агентство Юридический Профиль». С 2001 по 2008 год — консультант гендиректора «Промэкспорта», затем работал на разных должностях в «Рособоронэкспорте». С 2008 по 2009 год руководил аппаратом гендиректора госкорпорации «Ростехнологии» (сейчас — «Ростех»). В 2009–2017 годах — заместитель гендиректора «Ростеха». Курировал внешнеэкономическую деятельность корпорации, отвечал за организацию Международного авиационно-космического салона (МАКС) и форума «Технологии в машиностроении». 31 января 2017 года назначен президентом РФ директором Федеральной службы по военно-техническому сотрудничеству.
Награжден орденом Почета, медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.