2017-й год начался для Украины с объявления блокады Донбасса. Инициативу проявили оппозиционные общественники во главе с Семеном Семенченко — бывшим командиром батальона «Донбасс», а ныне депутатом Верховной Рады. Украинское правительство поначалу восприняло это крайне негативно, как говорил тогда его глава Владимир Гройсман: «Речь идет о том, что, по предварительным расчетам, 75 тысяч [человек] могут потерять работу. Мы потеряем $3,5 млрд — это валютные поступления, что негативно повлияет на курс гривны».
Но напор общественности был так силен, что 15 марта Кабмин принял решение ввести блокаду на экономическое сообщение с неподконтрольным Юго-Востоком Украины. Каковы же итоги принятого решения? Ситуацию необходимо рассматривать шире — в свете российско-украинского конфликта.
Начиная с 2014 года, на положение украинской экономики напрямую влияют два новых фактора — переход Крыма в состав России и война на Донбассе и его раскол. На стороне ДНР-ЛНР оказались основные населенные пункты — Донецкая агломерация с самим Донецком, Макеевкой, Енакиево и Горловкой, то есть с тремя из пяти крупнейших городов Донецкой области, а также Луганск и агломерация Алчевск-Стаханов с примыкающим к ним городами. Но при этом под контролем Украины остались Мариуполь (главный металлургический центр страны), Краматорск, Славянск и Константиновка в Донецкой области, и Лисичанск, Рубежное, Северодонецк (химический и нефтеперерабатывающий кластер) в Луганской. Также основные электростанции региона находятся на украинской стороне.
Ситуация характеризуется разрывом «по живому» давно устоявшихся коммуникаций. Угольная, металлургическая, коксохимическая отрасли Донбасса, равно как электроэнергетика и железные дороги действовали в едином комплексе. Теперь они разобщены.
Более того, невозможно инвестировать в модернизацию металлургических заводов Мариуполя — «Азовстали» и ММК, поскольку они фактически находятся на линии фронта с неопределенным будущим. То же самое касается Углегорской и Луганской ТЭС.
Таким образом, Донбасс, будучи старопромышленным районом с избыточным населением и ветхой инфраструктурой, и оттого находившийся в кризисе все время после распада СССР, получил еще шоковые удары. Блокада стала лишь последним из них. Прямой ущерб от нее составил, по оценке Нацбанка Украина, $1,8 млрд в 2017 году и $500 млн в 2018. Премьер-министр Украины Владимир Гройсман, подводя итоги года, сказал 27 декабря о сокращении ВВП Украины на 1% как результате блокирования неконтролируемых территорий.
Однако каковы же общие итоги года для экономики Украины? А они достаточно любопытны, если рассматривать их через призму российско-украинских отношений. Ведь Киев сделал ставку на минимизацию экономического сотрудничества между двумя странами. При этом надо учитывать, что с 2015 года действует запрет на прямое авиасообщение между Россией и Украиной, уменьшилось количество поездов, из Киева регулярно звучать призывы вообще запретить железнодорожное сообщение.
В 2016 году товарооборот России с Украиной сократился на 31,64% по сравнению с 2015 годом, а в течение 2017 наблюдался его резкий рост: в I квартале — на 38,17%, во II квартале — на 28,59%, в III квартале — на 14,72%. Таковы парадоксальные итоги.
В чем-то путь Украины повторяет путь государств Прибалтики, которые также резко оборвали в начале 90-х экономические связи с Россией, переориентировавшись на Евросоюз и другие страны Запада. Но есть и важные отличия. Во-первых, деиндустриализация Прибалтике далась довольно легко. На заводах работали в основном представители русскоязычных, и сокращения не приводили к значимым социальным конфликтам. Во-вторых, в силу малой численности населения этим странам было возможно принять модель посреднической экономики, обслуживая транспортные потоки между Россией и Западом. В-третьих, Евросоюз оказывал им с самых первых шагов значительную финансовую и иную помощь и они сравнительно быстро стали его членами.
Этих факторов на Украине нет. Деиндустрилизация приводит к серьезным трудовым конфликтам, как, например, в самом конце декабря на судостроительном заводе в Николаеве, в который был вынужден вмешиваться премьер Гройсман. Большинство украинских заводов, особенно в ВПК, предназначались для работы в тесной кооперации с предприятиями на территории России, и разрыв отношений приводит к тому, что, например, самый крупный завод Украины — «Южмаш», все время лихорадит.
От посреднической модели, которая позволяла как-то существовать в 90-е — начале 2000-х, получая по очень сниженным ценам российский газ, Украина также отказалась. Роль транзитера ее не устраивает, равно как и Россию, которая не хочет продолжения логистической зависимости от Украины.
Что касается Евросоюза, то вступление в обозримом будущем в его члены Украине не грозит, а в силу ее размеров оказывать ей необходимую помощь он не способен.
Кроме того, Украина — де-факто воюющее государство. Рост расходов на оборону происходит опережающими темпами, и она уже входит в пятерку первых государств на планете по проценту от ВВП, направляемого на нужды военных. Это резко сужает «горизонт» бюджетных маневров. Поэтому в экономике происходят совершенно естественные восстановительные процессы — а именно усиление экономических связей с Россией, которые резко «просели» в 2014-2016 годах. Усиление экономических связей с Россией происходит в рамках восстановления экономики вообще: экспорт по итогам десяти месяцев вырос на 20% и примерно так же выросла заработная плата.
Что бы не говорили политики, а человеческие и иные связи в одночасье не оборвать, как не оборвались они с той же Прибалтикой, которая стала важным центром туристического притяжения для россиян. Недаром в 2017 году только за девять месяцев Россию посетило больше граждан Украины (5,7 млн) чем за весь 2016 — 4,1 млн. Переводы от гастарбайтеров, в том числе из России, продолжают оставаться важнейшим средством пополнения валюты и поддержания курса гривны.
Но при этом надо понимать, что российско-украинские экономические отношения стабилизируются на уровне, значительно ниже предыдущего. Если в 2013 году Украина занимала 4,7% во внешнеторговом обороте России, то теперь только 2,2%.
Можно сделать следующие выводы. Несмотря на политические сложности и призывы, между Украиной и Россией останется весьма значительный спектр экономических связей, который будет основываться как на исторической преемственности, так и втекать из географии и гуманитарных связей.
Этот объем, достигнув своего восстановительного максимума на рубеже 2017-2018 годов, будет оставаться в ближайшие годы неизменным, если только не произойдет каких-либо чрезвычайных политических происшествий.
Ситуация на Донбассе может влиять больше на украинский ВВП, чем на внешнеторговый оборот между двумя странами. Регион, по сути, «выключается» из большой экономики в силу своего неопределенного статуса, и закрытия большинства предприятий на своей территории. Соответственно, продолжение блокады в перспективе мало воздействует на Россию или, даже, на Украину.