В начале сентября 2015 года журналист Олег Кашин сообщил, что дело о нападении на него в ноябре 2010-го раскрыто. Обвинения в покушении на убийство предъявлены двум сотрудникам компании «Механический завод», входящей в холдинг «Ленинец» Анатолия Турчака, Даниле Веселову и Михаилу Кавтаскину, еще один охранник завода и обвиняемый Вячеслав Борисов объявлен в федеральный розыск.
Обвиняемые дали показания, из которых следовало, что покушение на журналиста им заказал Горбунов, для того чтобы отомстить за оскорбительный комментарий в адрес губернатора Псковской области Андрея Турчака (сын владельца «Ленинца» Анатолия Турчака). Такие же показания дал бывший подчиненный Горбунова, экс-замдиректора по административным вопросам «Заслона» Александр Мешков, который обвиняется в похищении своего бывшего начальника весной 2014 года.
Горбунов сам пожаловался в правоохранительные органы на свое похищение: он заявил, что его похитители заставили его на камеру заявить о причастности к избиению Кашина. Следователи нашли организаторов похищения — Мешкова и его соратника Андрея Земцова. Те, в свою очередь, указали на некий схрон оружия, которое, по их словам, принадлежало Горбунову. В июне 2015 года Горбунов был арестован за хранение оружия, но в начале сентября был освобожден из петербургского СИЗО под подписку о невыезде.
По делу Кашина Горбунов проходит свидетелем.
Турчак заявил, что Горбунова оклеветали те, кто пытался получить контрольный пакет акций завода. Гендиректор госкорпорации «Ростех» Сергей Чемезов направил в Следственный комитет положительную характеристику Горбунова, отметив, что «имеется острая необходимость личного участия» Горбунова в выполнении госконтрактов в рамках государственного оборонного заказа и их управлении.
«Конфликт на предприятии, может быть, действительно есть, но это никак не отменяет того факта, что пять лет назад двое сотрудников пытались меня убить», — говорил РБК Олег Кашин. Настоящей причиной нападения он считает свой комментарий в «Живом журнале» в отношении Турчака.
В своем первом интервью Горбунов продолжает настаивать, что обвинения в его адрес — результат заговора конкурентов.
«Не считаю себя героем криминального романа»
— Почему вы решили дать интервью? Почему именно сейчас?
— Ну, все уже высказались: кто имеет отношение к делу и кто не имеет. Даже забавно, как разные люди проводят собственные расследования, определяют виновных, противоречат себе, путаются в показаниях. Пришло время и мне сказать.
— У вас есть своя версия событий, расскажите, что происходило, начиная с вашего похищения в 2014 году.
— Я бы хотел беседу вести не с этих событий, так как я не считаю себя героем криминального романа. Рассказывать эту историю надо с событий, связанных с предприятием «Заслон».
Всему профессиональному сообществу в моей сфере известно, что с конца 2013 года у меня сложная ситуация с моими бывшими сотрудниками. Тогда было несколько контрактов, в отношении которых у меня появились разногласия с менеджментом «Заслона». С 2010 года я работал в структурах «Ростеха» и руководителем завода стал только после кристаллизации всех разногласий. Речь шла о достаточно серьезных работах с Министерством обороны длительностью более трех лет. Контрактная схема подразумевала привлечение серьезного финансирования под госгарантии. Акционер в моем лице должен был выступать поручителем перед финансовыми организациями, то есть я нес ответственность своим личным имуществом по обязательствам предприятия.
Обсуждение разногласий привело к более глубокому изучению мною состояния предприятия, учитывая, что фактически до конца 2013 года я проживал в Москве и приезжал в Петербург раз в две недели для участия в заседаниях совета директоров. В процессе формирования разногласий было принято решение, что я полностью возьму на себя ответственность за деятельность завода и возглавлю предприятие. При вступлении в должность начали выявляться странные вещи. Выявилась одна непрозрачная сделка, вторая, третья. Я потянул за эту веревочку, и оказалось, что есть некая группа лиц, заинтересованная как минимум в организации личного бизнеса на базе предприятия и последующего собственного бизнеса в связи с плановым уходом с предприятия.
— Что это за группа лиц? Ее возглавлял ваш бывший заместитель Александр Мешков, который позже организовал ваше похищение?
— В ней тогда было несколько заместителей генерального директора того времени. Мешков просто один из ее активных участников. Это те люди, которые сейчас фактически работают на предприятии «Пеленгатор» (прямой конкурент «Заслона». — РБК) или с ним связаны.
— В чем конкретно был их интерес и бизнес на тот момент?
— Сейчас я вынужден был позаниматься вопросом криминалистики и посмотреть, как происходит эволюция человека, который нарушает законодательство. Я не думаю, что у тех, кто основал «Пеленгатор», изначально был план по какому-то серьезному нарушению закона. У меня нет такого ощущения. У меня есть понимание, что они имели свой маленький либо средний бизнес на этом предприятии. У них были свои контрагенты, которых они рекомендовали и имели какие-то отношения с ними.
Их бизнес — это получение выгоды от дополнительных расходов. Это как если бы к вам пришел представитель рекламной компании и попросил разместить упоминание о компании в вашей статье. И вы говорите: да, но бесплатно мы этого не сделаем, мы сделаем это, если вы поможете детскому дому. А вы хорошо знаете начальство детского дома, и у вас есть строительная компания, которая отремонтирует детскому дому фасады. Примерно так.
— Вы это поняли только сейчас?
— Я это понял в конце 2013 года, когда вступил в должность. Стандартная практика при вступлении в должность — это проведение инвентаризации и ревизионных проверок. И как только я их провел и получил документы, по которым в себестоимость контракта заложен контрагент и по нему есть акт об исполнении работ, но нет результатов этих работ, стало все очевидно, ничего дополнительно доказывать стало не нужно. Вопрос только в размерах и в участниках. Я, честно говоря, даже на Мешкова не думал в тот момент. У него функционал не был связан с ведением бизнеса, он обеспечивал правовое и административное сопровождение деятельности предприятия, включая работу приемной, режимного подразделения и подразделения, обеспечивающего охрану территории предприятия.
— Веселов, Борисов и Кавтаскин, которые признались в покушении на журналиста Кашина и указали на вас как на организатора, входили в эту группу?
— Они никогда не работали на нашем предприятии (в «Заслоне». — РБК). Я знал только, что у Веселова стоял штамп Механического завода в трудовой книжке. На нем в свое время работал Мешков, после того как «Молодая гвардия» как проект завершилась (в 2000-х годах Горбунов был главным «по части организации и денег» в «Молодой гвардии», политической молодежной организации партии «Единая Россия», Турчак был координатором этого молодежного движения, в нем же работал и Мешков в 2005–2006 годах. — РБК), и значительная часть людей получила предложения по трудоустройству. Мешкова, например, трудоустроил я, он привел с собой Веселова. Но насколько мне известно, последний на заводе никогда не работал, то есть физически не приходил на работу и не исполнял никаких обязанностей.
— Как все это было связано с последующими событиями?
— Ситуация эволюционировала. В 2013 году у этих людей уже был сформирован привычный образ жизни. Это было мое впечатление: все хорошие люди, со всеми дружили, веселились. Но доходы с моим приходом на должность руководителя у них стали меняться. И вот в начале 2014 года было объявлено, что с 30 апреля со своей должности будет снят финансовый директор предприятия. А 1 апреля произошли известные события.
— Вы имеете в виду похищение? Действительно ли вас похитили люди, которые представились ФСБ?
— Меня остановил автомобиль ГИБДД. Сотрудники в форме начали ломиться ко мне в машину с оружием, и я открыл дверь. Потом меня увезли.
— Правда ли, что в месте, где вас держали, от вас добивались, чтобы вы сказали на камеру, что вы организовали нападение на Кашина?
— Я в тот момент, честно говоря, думал: интересно, это самое сильное впечатление в моей жизни или будет что-то еще? И готов ли я к этим новым впечатлениям? Я не знаю, чего они от меня хотели. Похоже, у них был список вопросов, которые они многократно зачитывали по бумажке.
— Они применяли к вам силу?
— Ко мне применялись технические средства, такие как электрошокер, зажимные устройства, подручные средства для нанесения воздействия на мягкие и костные ткани. Организм теряет болевую чувствительность через некоторое время. Если обладаешь какой-то минимальной спортивной подготовкой, то можно применить специальную методику, которая позволяет резко усилить болевые ощущения, чтобы нервная система отключила эту чувствительность. После того как моя чувствительность пропадала, ко мне применяли методы имитации утопления и так далее.
— Чего от вас хотели похитители?
— У меня память, объективно говоря, помнит все эти события прерывисто, и я не могу точно сказать. Чего обычно может хотеть преступник? Что-то, наверное, корыстное. Помню, какие-то бумаги пытались дать мне подписать. Они попробовали и поняли, что это нереализуемо. Наверное, спрашивали о той фамилии, которая сейчас в прессе мелькает. И не только про Кашина спрашивали. Было множество вопросов, разнонаправленных. Задавались вопросы про мои экономические операции, например. Но дело даже не в вопросах. Учитывая, что у меня не сняли мешок с головы и задавали вопросы, которые иначе как чушью назвать нельзя, в том числе относящиеся к Кашину, я понял, что у меня есть шанс выжить и как-то перетерпеть все это.
— Как вы не узнали по голосу хотя бы своих подчиненных и коллег?
— Из тех, кто там был, не было моих подчиненных и коллег. Коллега сидел здесь и имитировал переживания за меня.
— Вы сказали то, чего от вас добивались, про Кашина?
— Думаю, что нет, сейчас уже не помню, что я там говорил.
— Сколько это продолжалось?
— Поздно вечером по выезду с завода около 23 часов я был извлечен лицами в форме спецназа из машины. Следующие сутки 2 апреля я провел у них. 3-го числа ранним утром меня выложили из машины и оставили на окраине города, уже не бросая: они, вероятно, боялись летального исхода. Разместили в подъезде и даже какое-то время искали теплый подъезд. Там район такой, пьяный, и они опасались, что я замерзну насмерть. Я смог подняться по лестнице, позвонил в ближайшую дверь, вызвал такси, назвал место, куда ехать.
— Правда ли, что вы уже этим утром проводили совещание на работе?
— Это не было совещание, просто физически там находились люди, которые меня ждали. Я их собрал, они ждали от меня информации. Среди них был и Мешков. На тот момент он был одним из ближайших ко мне коллег.
— Как же вы поехали на работу после 30 часов пыток? Почему не поехали домой?
— Меня же довезли на такси. Потом я медленно и аккуратно поднялся по лестнице к себе в кабинет. Во-первых, я не знал, где моя семья, ключей нет. На самом деле я даже не мог вспомнить адрес дома. Мне хватило усилий вспомнить название предприятия, и я поехал туда. Опять же я понимал, что жене в таком виде представляться — в разорванной одежде, избитым — тяжело.
«Мне настоятельно рекомендовали сбежать за рубеж»
— Как быстро вы поняли, кто организатор нападения и что за этим стоял Мешков?
— Около пяти месяцев потребовалось.
— Вы его уволили?
— Упрощенно можно сказать, да.
— Почему вы сразу не передали в правоохранительные органы все полученные вами сведения, а просто уволили своего похитителя?
— Я обратился в правоохранительные органы в тот же день, когда меня отпустили, как только пришел в себя. Обо всех моих подозрениях правоохранительные органы знали в должном порядке: я делился с ними, как только у меня возникали подозрения. Другое дело, что когда происходит такое событие, как похищение человека, у которого уже есть определенный социальный статус, то правоохранительные органы на него смотрят критично. Все думают: а вдруг это самоорганизация? И все статьи, которые появились по этому поводу с самого начала, тоже трактовали это все в таком ключе.
Когда мы с Мешковым расставались, я задал ему прямой вопрос: «У меня есть основания полагать, что ты можешь иметь отношение к моему похищению?» Он мне сказал: «Нет». Я сказал: «Даже если ты и имеешь к этому отношение, я все равно люблю тебя, потому что помню все, что было до». Но по тому, как он ответил, я понял, что он может иметь отношение к похищению. Это как женщина понимает, что с ее ребенком что-то происходит. Тем более были явные информационные нестыковки.
Я предложил ему прекратить трудовые отношения, забрать вещи и уехать с территории предприятия. С тех пор и по сегодняшний день я не видел его. Он пропал, корпоративный автомобиль не вернул, а вещи забирать прислал коллегу женщину. А потом началось: обвинения в мой адрес, арест, оружие, обыски, уклонение от очных ставок, интервью, Skype, Роберт Лэндлэм (автор романа «Идентификация Борна». — РБК) в его исполнении.
Я думаю, что те люди, которые имели отношение к организации мероприятия, — это лишь макушка всей команды. Мы находились в тот момент в полномасштабной корпоративной схватке. Предполагаю, что кто-то из соучастников в организации моего похищения обеспечивал информационную поддержку.
— Обвиненные в вашем похищении рассказали об оружии, в хранении которого вы теперь обвиняетесь. Ваше ли это оружие? Откуда взялись все эти стволы недалеко от вашей дачи?
— Это в 150 км от моей дачи. Посмотрите на карту. Это из области «на заборе тоже написано, а там дрова».
— Согласно показаниям Мешкова, это ваше оружие, которое после 2010 года вы просили перепрятать других сотрудников своего предприятия. Но они так устроили перезахоронение, что единственные знали его местонахождение.
— Так если они единственные знали адрес его нахождения, оно мое или не мое?
— Откуда это оружие могло появиться у всех обозначенных лиц, ваших подчиненных и сотрудников?
— Если я не разбираюсь в каком-то предмете, как я могу догадываться?
— Вы разбираетесь в людях, с которыми вы работаете?
— Как оказалось, не очень. Какой-то пробел в воспитании и образовании. Не знаю. То, что они показали это оружие, это всего лишь способ их правовой защиты. У них была закладка сделана на тот случай, если их обличат, выявят, задержат по подозрению в чем-либо: чтобы им было чем разменяться со следствием.
— Если они разменялись со следствием указанием на вас и на склад оружия, зачем им понадобилось еще и обвинять вас в организации нападения на Кашина?
— Вот этого я уже не знаю. Это, видимо, все часть большого плана корпоративного противостояния между группой, которую представлял Мешков, и мной. Вероятно, ставки были настолько велики.
— В чем до сих пор их корпоративный интерес? К чему может привести такой план?
— Это, наверное, частная история. Знаете, есть набор таких правил, опыта, накопленного веками, что каждый план по ведению войны заканчивает свое действие через десять минут после его начала. Если мы представим себе, что был план некоторых корпоративных действий против меня или против предприятия, то он в какой-то момент начал видоизменяться, трещать, и люди начали производить лихорадочные действия.
Наверное, изначально подразумевалось, что будет произведено похищение, в ходе которого человек в очках в возрасте 40 лет начнет рассказывать о своих скелетах, и эту информацию можно будет использовать в дальнейшем или продать или выменять на что-то. А если этот человек убежит? А когда он убежит, придут такие мушкетеры и всех спасут. И еще, может, получат государственный заказ.
— Вы имеете в виду заказ для «Пеленгатора»? Ваш инженер только что рассказывал, что реальным конкурентом этот завод вам быть не мог, так как у него нет соответствующего оборудования.
— Для того чтобы работать в нашей отрасли, необязательно иметь оборудование. Иногда оно является следствием заказа. Ключевым является все-таки интеллектуальный капитал: документация, статус держателя документации, коллектив, который где-то работает. Наверное, все это должно было перейти куда-то к коллегам с Мешковым или около Мешкова, кто там все организовывал.
Я не могу этот criminal mind додумать. После моего похищения Мешков настоятельно рекомендовал мне сбежать за рубеж, он мне говорил: Александр Анатольевич, вам надо уехать, отсидеться, пока у Турчака идут выборы, месяца три-четыре. Если бы я последовал рекомендации Мешкова и сбежал, произошло бы что-то еще.
— Вы сразу подумали, что все это связано с выборами Турчака?
— На тот момент я думал все что угодно. Вплоть до фантастики. Думал всякое. Даже неэтичные вещи про моих знакомых. Думал, что, возможно, это провокация правоохранительных органов, которые меня исследуют таким образом. Или моих коллег, от которых остались дела. Я исследовал все пространство. Сканировал постоянно.
«У нас отношения с Турчаком гораздо более сложные»
— Вы причастны к нападению на журналиста Олега Кашина в 2010 году?
— Не причастен.
— Тем не менее в обвинительном заключении Веселову и Кавтаскину, которое подписал следователь Сердюков, вы называетесь организатором покушения.
— У меня статус в этом деле другой. А такого обвинительного заключения я не видел.
— Веселов и Кавтаскин взяли на себя вину в избиении Кашина. Они действительно его избили, как вы думаете?
— Не могу комментировать материалы дела.
— Елена Веселова (жена обвиняемого Данилы Веселова. — РБК), Александр Мешков и иные фигуранты рассказывают, что в августе 2010-го вы рассказывали, что есть такой журналист Кашин и что он обидел вашего друга губернатора Турчака. Был ли такой разговор?
— Елену Веселову я в первый раз увидел в 2015 году и ничего ей рассказывать не мог. С Кавтаскиным я тоже познакомился только в 2015-м.
С Мешковым предметом обсуждения в тот период были вопросы, связанные с «Молодой гвардией». Знал ли я, кто такой журналист Кашин? Я общественно-политической жизнью в 2010 году не интересовался совершенно. Мне было абсолютно все равно мнение отдельных представителей современного сообщества электронных СМИ по поводу назначения губернаторов конкретных регионов. Неинтересно и не было сил этим заниматься.
— Давали ли вы кому-либо задание найти контакты Кашина, как утверждает Мешков в интервью?
— А что ж он тогда на очные ставки не приходит?
— Был такой разговор или Мешков врет?
— Врет.
— А с «молодогвардейцем» Романом Терюшковым, которого также упоминают как одного из тех, кто искал тогда контакты Кашина, вы были знакомы?
— Видел его один или два раза. Последний раз в 2006–2007 годах. Более детально о нем я узнал в 2010 или 2011 году, когда его похитили якобы сотрудники правоохранительных органов, схватили, увезли, сделали какой-то укол и пытались получить информацию по Кашину. Мешков неоднократно рассказывал мне об этом и даже, кажется, выезжал куда-то, чтобы с коллегами Терюшкова пообщаться.
— И Мешков, и Веселов, и Кавтаскин в своих показаниях говорят, что пока планировали нападение на Кашина, несколько месяцев жили в Москве. Несколько сотрудников в течение нескольких месяцев отсутствовали на предприятии. Никто не задавался вопросом, где они, почему они отсутствуют на предприятии?
— Если бы они работали на предприятии, то кто-то задал бы этот вопрос.
— Также обвиняемые в интервью упоминают некую встречу в ресторане «Белое солнце пустыни»: по их словам, именно на этой встрече губернатор Турчак дал задание избить Кашина. Елена Веселова утверждает, что у нее есть аудиозапись этого разговора. Была ли эта встреча? Есть ли эта аудиозапись?
— Как только вообще появилась информация о наличии аудиозаписи, мы заявили ходатайство о том, чтобы изъять эту аудиозапись и приложить к делу.
Вероятно, это был прием из области радиоэлектронной борьбы — постановка ложной цели. Ключевое здесь слово «запись». Ни какая, ни о чем — непонятно, а потом появляется некая запись, где есть голос, на меня похожий, который говорит на какую-то загадочную тему. Рассчитано, видимо, что аудитория просто поверит.
— Так была ли эта встреча?
— Если и была, то я в ней точно не участвовал. Губернатор Турчак не так давно сделал заявление в региональной газете, что его там также не было.
— Вы с губернатором Турчаком когда-либо обсуждали Кашина, его комментарий, это дело? Какие у вас отношения с губернатором Турчаком?
— С Андреем Турчаком мы познакомились на заводе электробытовой аппаратуры. Он работал в одной должности, я в другой. Он был замдиректора, я был помощником директора. Я был миноритарным акционером. Далее наши пути совместной работы разошлись, и встретились мы только в «Молодой гвардии». Я вскоре понял, что политика — это удел другого типа человека, не как я. А Андрей сделал политическую карьеру.
— После того как освободились из-под стражи, вы общались с Турчаком?
— Мы по традиции встречаемся два раза в год. На корпоративном мероприятии перед Новым годом. И ближе к майским праздникам, когда у меня день рождения и мы сдаем годовую отчетность. А вообще у нас дети разных возрастов, сын у него достаточно взрослый.
— Вы можете назвать его близким другом?
— Я могу, конечно, но это не будет соответствовать действительности. Он товарищ, надежный человек, очень ответственный, посвятил свою жизнь государственным задачам.
— Мешков приписывает вам высказывание: «Я так губернатору помог, а он меня так подставляет». Действительно ли шел такой разговор?
— Я такого разговора не помню. У нас отношения с Андреем Турчаком гораздо более сложные, в том числе в части разных взглядов на многие вещи.
Если бы даже у Турчака была возможность помогать («Заслону». — РБК), я думаю, он не стал бы ничего делать. У него очень много этических ограничений. Он глубоко верующий человек. Я не представляю себе, чтобы я пришел и сказал: ты с Сергеем Кужугетовичем знаком? Позвони, пожалуйста, помоги с работами. А он бы позвонил и спросил: помните меня, я губернатор... Это самая примитивная модель отношений.
— С чем связано такое доверие к вам гендиректора «Ростеха» Сергея Чемезова, который лично написал вам положительную характеристику в суд?
— Во-первых, с личными качествами конкретно Чемезова. Он ответственно относится к судьбе тех людей, которых знает лично. Он имеет определенное, как у нас говорят, прохождение: опыт службы. Во-вторых, я исполнял обязанности в «Ростехе» так, что это позволило мне получить некий кредит доверия.
— После вашего освобождения вы с ним встречались, говорили, благодарили за поддержку?
— Нет. Я отправил благодарственное письмо в установленном порядке. И сообщил в его приемную, что, если есть необходимость, я хотел бы представиться на три минуты, но пока возможности не было.
— Почему, несмотря на серьезность статьи о хранении оружия, вас отпустили из СИЗО?
— Что повлияло на решение следователя? По таким статьям, если практику посмотреть, когда у человека не находят оружия в месте его проживания или непосредственно вместе с ним либо на месте совершения другого преступления, его даже не задерживают. А со мной, предприятием и коллективом произошли события совсем другого уровня.
На предприятии были изъяты все серверы, в том числе с конструкторской документацией, которая никакого отношения к делу вообще не имеет. Изъяли деньги из кассы на заработную плату. Провели обыски по большому количеству адресов. Серверы в такой ситуации вообще не возвращаются, мы представили диски для копирования, ждали копии около трех месяцев, получив копии, выяснили, что большая часть информации вообще не открывается. Предприятие до сих пор восстанавливает информацию. За 2015 год на нашем предприятии проведено или проводится в настоящее время в общем 22 проверочных мероприятия, большинство из них началось после моего задержания.
— Вы верите в благополучный исход дела о хранении оружия?
— У меня нет оснований полагать обратное. Отношения к оружию не имею. Абсолютно верю.
— Как вы считаете, почему Олег Кашин поверил в версию вашего руководства группой?
— Вы знаете, мне сложно судить. Наверное, мотивы избитого человека найти и определить своего недоброжелателя логичны и ясны. В сознании человека всегда должен быть образ зла. Но я перестал верить в истинность намерений в тот момент, когда из допроса жены Веселова узнал, что именно Олег Кашин и Александр Мешков оплачивают адвокатов ее мужу, а залогодателем выступает заместитель директора «Пеленгатора». То есть зверски избитый Олег Кашин платит деньги адвокату человека, который был готов его убить. У меня в голове это не укладывается, тут хотя бы чувство самосохранения и уважения к себе должно сработать.
Александр Горбунов, выходец из белорусского Могилева, познакомился с семьей Турчаков в середине 1990-х, еще когда был студентом Северо-Западной академии госслужбы. В 1996 году Горбунов стал советником по экономической безопасности гендиректора Завода электробытовой аппаратуры, входящего в холдинг Анатолия Турчака, и миноритарным акционером этого завода. Там он работал вместе с сыном Анатолия Турчака Андреем, заместителем гендиректора.
В следующие годы его карьера и личные активы оказались тесно связаны с холдингом Турчака. В 1999 году Горбунов занялся оздоровлением одной из «дочек» холдинга — научно-технического центра «Завод «Ленинец» (позже был переименован в «Заслон»), выпускавшего антенное оборудование для всей продукции объединения, затем он стал владельцем контрольного пакета и гендиректором.
В 2005–2006 годах Горбунов помогал Андрею Турчаку в «Молодой гвардии Единой России». Турчак-младший сделал политическую карьеру и позже стал сенатором, а затем губернатором Псковской области. Горбунов вернулся сначала в «Ленинец», а затем стал советником министра обороны Анатолия Сердюкова, у которого отвечал за международные связи.
После увольнения из Минобороны в 2009 году Горбунов перешел на работу в структуры «Ростеха», занимался сначала медицинскими проектами. Позже он возглавил «внучку» госкорпорации УК «Проминвест», которая управляла «Заслоном», вокруг которого и разворачивался конфликт.
Сейчас 60% «Заслона», по данным СПАРК, числится за Горбуновым, 40% — за УК «Ленинец» Киры Турчак. «Заслон» — крупный получатель государственного заказа, на заводе работают более 1,5 тыс. сотрудников, там же находится кабинет Горбунова, где он и давал интервью в присутствии сотрудников «Ростеха».