На первый взгляд смена менеджмента "Росатома" выглядит почти формальностью, а задача нового главы госкорпорации Алексея Лихачева — в поддержании построенного и достигнутого. Однако за последние десять лет при экс-гендиректоре Сергее Кириенко "Росатому" пришлось пройти через целый ряд сложных периодов и резких смен направлений развития. Справится ли с аналогичными поворотами новое руководство, будет не в последнюю очередь зависеть от его аппаратного веса и отношений с бюджетом.
Пойдите и сделайте так же
Смена руководства "Росатома", о которой было официально объявлено 5 октября, прошла внешне максимально гладко. Перемещенного в Кремль Сергея Кириенко сменил первый замминистра экономики Алексей Лихачев, что, видимо, гарантирует преемственность стиля в управлении атомной отраслью. Господина Лихачева неофициально считали хорошим знакомым экс-гендиректора (и он сам это уже подтверждал), о каких-либо принципиальных расхождениях в позициях двух менеджеров не сообщалось. Более того, новая схема управления "Росатомом", по сути, предполагает, что Сергей Кириенко становится своего рода куратором отрасли, сохраняющим значительное влияние как минимум на ключевые политические решения.
Для Алексея Лихачева такая ситуация, с одной стороны, выглядит достаточно комфортной, так как политический вес господина Кириенко позволяет в случае чего прикрывать госкорпорацию от любых попыток внешнего вмешательства. С другой стороны, велик риск того, что новый руководитель не будет выглядеть самостоятельной фигурой. Впрочем, и самому Сергею Кириенко, которого в последние годы воспринимали примерно как "заместителя всевышнего по атомной отрасли", 11 лет назад пришлось проходить через не менее сложную ситуацию. Тогда атомщики скептически оценивали его назначение руководителем федерального агентства Росатом, не понимая, как политик с репутацией либерала и "дефолтного премьера" сможет управлять остатками технологического наследия СССР.
Традиционно результаты работы господина Кириенко в атомной отрасли подаются как почти безоблачный успех, демонстрация возможности управления госкомпаниями не менее эффективно, чем частными. "Росатом" (с 2007 года получил кавычки из-за преобразования в госкорпорацию) вполне способен подтверждать это цифрами — финансовыми показателями, портфелем зарубежных заказов или экономией на закупках (см. также инфографику). В успешности "Росатома" убеждены и чиновники: так, когда правительство придумывало для госкомпаний очередную новацию в части закупок, отчетности или сокращения расходов, часто неофициально предложение сводилось к указанию: "Пойдите и сделайте, как у Кириенко".
Такую оценку, судя по официальным высказываниям, в целом разделяет и новый глава госкорпорации, уже после назначения заявивший корпоративному изданию "Страна "Росатом"": "У меня на госслужбе была возможность сравнить состояние дел в разных госкомпаниях, могу сказать — меня восхищает в "Росатоме" способность сочетать все лучшее".
Сохранить нажитое
Формально пока ни сам Алексей Лихачев, ни государство принципиально новых задач перед "Росатомом" не ставили. Например, премьер Дмитрий Медведев на недавней встрече с гендиректором госкорпорации заявил: "Рассчитываю на то, что вам удастся поддержать все, что было сделано в последние годы".
Это не самая амбициозная задача. Господин Лихачев в открытой части встречи делал примерно те же заявления, что и большинство руководителей крупных компаний: про планы по выручке, про рост зарплат сотрудников, про увеличение числа зарубежных инвестпроектов и выполнение гособоронзаказа на 100%. На выставке "Атомекс-2016" на этой неделе, которую "Росатом" организует для своих подрядчиков и поставщиков, речь главы госкорпорации тоже выглядела вполне традиционной. С одной стороны, контрагентам был обещан объем заказов — рост зарубежного портфеля на десятилетний период до $150 млрд. С другой — была подтверждена политика "Росатома" по урезанию расходов: Алексей Лихачев заявил, что с 2009 года на системе конкурентных закупок сэкономлено 500 млрд руб. То есть все, как при прежней власти: заказы будут, но переплачивать не хотим.
Сложившуюся структуру госкорпорации новое руководство тоже явно переделывать не намерено. Схема складывалась непросто, еще несколько лет назад холдинги и ключевые компании "Росатома" вели внешне малозаметную, но ожесточенную борьбу за влияние и активы. Одна из последних "гражданских атомных войн" завершилась два-три года назад, когда нижегородский НИАЭП консолидировал инжиниринговые активы госкорпорации, в том числе "Атомстройэкспорт", получающий валютные подряды по строительству АЭС за рубежом.
В комментарии "Ъ" Алексей Лихачев прямо заявил о сохранении текущей структуры госкорпорации: "За десять лет в контуре управления "Росатома" были воссозданы или возвращены целые производственные холдинги: урановый дивизион, группа компаний атомного машиностроения, инжиниринговая компания. Они замкнули производственную цепочку, которая в 2005 году без этих ключевых звеньев распадалась на куски". Топ-менеджер добавил, что "долгосрочное стратегическое планирование позволило "Росатому" увидеть риски и вовремя переориентировать атомную энергетику на экспортное направление". По его словам, сейчас в стране мало компаний, которые имели бы план развития на период до 100 лет, а вот в "Росатоме" такой план, во всяком случае "стратегическое видение, в какую сторону развиваться", есть.
Кривая развития
Однако то, что снаружи выглядит стройной и логичной историей развития, при ближайшем рассмотрении оказывается дорогой с резкими поворотами и изрядными ухабами: "стратегическое видение" "Росатома" за последние десять лет претерпевало весьма значительные изменения. Госкорпорация 2016 года совершенно точно не является тем, на что рассчитывали ее руководство и реформаторы из числа чиновников в 2005-2007 годах.
Так, например, исходно обсуждалась схема с выделением гражданского сектора отрасли, привлечением в него инвесторов в ходе IPO и т. д.— по сути, речь шла о создании "русской Westinghouse" (ключевая атомная компания США — принадлежит сейчас японцам). Но концепция развалилась: на значительной части предприятий "Росатома" оборонная составляющая оказалась слишком тесно переплетена с мирным атомом, и выделить ее технологически не представляется возможным.
Переориентация на экспорт, которая так радует Алексея Лихачева, тоже не входит в число исходно долгосрочных стратегий. Наоборот, госкорпорация создавалась под внутренние цели — массовое развитие АЭС в стране. Но ожидания не оправдались, и пришлось меняться на ходу. "Большая программа строительства АЭС в РФ ориентировалась на прогноз быстрого роста спроса на электроэнергию и вывода старых мощностей,— пояснил "Ъ" первый заместитель гендиректора "Росатома" Кирилл Комаров.— Львиная доля заказов должна была приходиться на российскую стройку — один-два блока в год, а зарубежные проекты должны были стать приятной добавкой". Если бы расчеты оказались верны, а развитие экономики сохранило бы темпы 2000-х годов, то сейчас, видимо, "Росатом" представлял бы собой что-то вроде атомного РАО "ЕЭС России" — федерального энергохолдинга с АЭС, занимающего до трети энергорынка РФ, включающего также инжиниринг, производство топлива и занимающегося на периферии своих основных интересов несколькими зарубежными проектами. "Но уже к 2010-2011 годам стало понятно: нам необходимы новые блоки в РФ, чтобы замещать те, которые выбывают из эксплуатации, но бурного роста энергопотребления, под который требуется огромное количество новых мощностей, не происходит",— говорит господин Комаров.
Еще один удар по идеям развития "Росатома" нанесла авария на японской АЭС "Фукусима-1" в марте 2011 года. Несмотря на относительную незначительность инцидента (на фоне того же Чернобыля проблемы "Фукусимы-1" смотрятся как взрыв ручной гранаты рядом с последствиями ковровой бомбардировки), мир тогда был порядком испуган. Япония остановила все АЭС, Германия объявила о постепенном выходе из мирного атома, большинство европейских стран, до этого обсуждавших его развитие, резко прекратили эту дискуссию, повернувшись в сторону зеленой энергетики.
"Фукусима-1" закончила атомный ренессанс 2000-х, что привело, например, к катастрофическому падению цен на уран. В 2010 году природный уран был мечтой биржевого спекулянта, спотовые цены поднимались выше $100 за фунт, тогда как после марта 2011 года стабильно держались на уровне $30-40 (сейчас и того ниже).
Для "Росатома" смена вектора обернулась массированной корректировкой стратегии по целому ряду направлений. Одним из последствий стало переформатирование урановой программы. Госкорпорация в конце 2000-х выбила у государства 50 млрд руб. на перспективные активы и успела купить канадскую Uranium One с добычей в Казахстане, США и Австралии, а также месторождение Mkuju River в Танзании. Кроме того, "Росатом" собирался разрабатывать огромное Эльконское месторождение в Якутии. Но Элькон и большинство активов в России после падения цен на уран уже не проходили в рынок по себестоимости, а зарубежных активов с дешевым ураном у "Росатома" сейчас сильно больше необходимого (лицензия в Танзании просто лежит в запасе до лучших времен). Казахские активы с предельно низкой себестоимостью фактически поддерживают "Росатом" в этой ситуации на плаву, поскольку внутрироссийская добыча (например, на ППГХО в Краснокаменске) значительно дороже рыночных цен.
Наконец, в 2014 году — после Майдана, Крыма и резкого конфликта Москвы и Киева — стало понятно, что в перспективе нескольких лет "Росатом" полностью теряет украинский рынок, в частности поставки топлива для крупнейшего за пределами РФ парка АЭС отечественного дизайна, контракты на строительство топливного завода на Украине и достройку Хмельницкой АЭС, кооперацию с местными поставщиками и т. д. При этом западные санкции российскую атомную отрасль задели лишь по касательной — ограничено научное сотрудничество, но ни в какие черные списки "Росатом" не попал. Как принято считать, не последнюю роль в этом играет важность российских поставок для энергокомпаний США и Европы. На Украине та же история: Киев пока не может разорвать контракт на поставку российского топлива для АЭС и вынужден даже их оплачивать, пусть и с перебоями, а важнейший для госкорпорации актив — "Энергомашспецсталь" в Краматорске — продолжает работать.
На подступах к бюджету
Будущее развитие "Росатома" сильно зависит и от того, готово ли государство продолжать поддержку атомной отрасли и в каких объемах. Есть, конечно, часть средств, которая будет выделяться всегда,— ядерный оружейный комплекс (ЯОК, по расчетам "Ъ", в начале 2010-х его доля в доходах госкорпорации составляла около 30%). Алексей Лихачев, по его собственным словам, уже успел в новой должности формально согласовать выделение ЯОК очередного бюджета у премьера Дмитрия Медведева. Вынуждено государство выделять и деньги на обращение с радиоактивными отходами, накопившимися с советских времен.
Но вот с финансовой поддержкой ключевого элемента нынешней стратегии "Росатома" — строительства АЭС в России и за рубежом — могут возникнуть проблемы. Большая часть заграничных проектов сейчас оплачивается именно российским бюджетом — госкредитами (Египет, Индия, Венгрия, Белоруссия и т. д.), средствами Фонда национального благосостояния (Финляндия), прямыми вливаниями (Турция). Защищать выделение этих средств относительно легко: по сути, речь идет о связанных кредитах, дотирующих экономику РФ, так как большая часть денег возвращается в страну в качестве оплаты услуг отечественных поставщиков и подрядчиков. Но в целом способность Москвы в прежних масштабах отвлекать миллиарды долларов на столь длинные инвестиции вызывает все больше вопросов.
Еще одна точка, где "Росатом", видимо, не обойдется без бюджетных средств,— это поддержка внутренних проектов. Так, в проекте нового трехлетнего бюджета на 2017-2019 годы госкорпорации выделяется на строительство АЭС внутри страны почти 63 млрд руб., в том числе 21,2 млрд руб. в 2017 году. Объем госпрограммы по развитию атомного энергопромышленного комплекса на 2017 год предложен в размере 68,7 млрд руб., в 2018 и 2019 годах — 64,6 млрд и 62,2 млрд руб. соответственно. Строительство новых атомных ледоколов, которые строятся на верфях Объединенной судостроительной компании, но затем ставятся на баланс входящего в "Росатом" "Атомфлота", также потребует в 2017 году 15,1 млрд руб., в 2018-м — 15,4 млрд руб., в 2018 году — 16,2 млрд руб. "Росатом" получает средства еще по нескольким программам.
Алексей Лихачев в будущих дискуссиях с чиновниками, видимо, собирается сделать ставку на технологичность госкорпорации. ""Росатом" отличает то, что здесь уже заложено технологическое завтра,— поясняет он.— Причем это завтра не на бумаге, а реализуется уже сейчас — в конкретных прототипах, экспериментальных установках, опытном топливе и т. д.".
Итоги борьбы за госсредства будут зависеть и от возможностей бюджета, и от административного веса руководства госкорпорации, и Сергея Кириенко как куратора, и от того, например, как атомщики разыграют социальную карту.
"Росатом", как и многие крупные российские компании, столкнулся с проблемой моногородов. В его структуру входит несколько крупных предприятий, расположенных в закрытых административно-территориальных образованиях с особым статусом. Кроме этого есть и просто атомные моногорода — например, десяток городов атомщиков при АЭС, а также урановый Краснокаменск или машиностроительный Ковров.
В результате у "Росатома" регулярно возникают те же проблемы, что и у металлургов или горнодобывающих компаний: при спаде или убыточности производства закрыть предприятие почти нереально: увольняемые сотрудники просто не найдут нового места работы. Для госкорпорации, в структуре которой занято около 250 тыс. человек, аргумент о господдержке для развития высокотехнологичных моногородов в целях сохранения социального мира вполне работает.
Цена вопроса
Иорданис Калаитзоглу, бизнес-школа Audencia (Нант, Франция)
Почему Россия намерена осуществлять столь масштабные инвестиции в атомную отрасль в период, не отличающийся значительными экономическими стимулами? Цены на нефть и газ находятся на уровнях значительно ниже средних за последнее время, тогда как затраты на проекты по возобновляемой энергетике постоянно снижаются. Высокие издержки на утилизацию ядерного топлива, а также потенциальная опасность чрезвычайных происшествий, как в Фукусиме, привели к тому, что развитые экономики воздерживаются от новых проектов атомной генерации.
Ответ лежит скорее в политической плоскости. Атомная энергетика не может рассматриваться в отрыве от политики. Исторически такие программы тесно связаны с развитием ядерного оружия и использовались как политический рычаг. Они также ассоциируются с существенным участием государства — с точки зрения финансирования, претворения в жизнь или регулирования. Все это вызывает негативное отношение в западных странах, придерживающихся более рыночно ориентированного подхода к энергосектору,— с определенными исключениями в виде Франции и Великобритании, которые производят соответственно 39% и 18% своей энергии на АЭС. Но в Азии и на Ближнем Востоке это уже не так. Здесь спрос на энергию растет быстрее, да и сам энергосектор обычно под контролем государства. Эти два условия повышают экономическую целесообразность атомной энергетики и делают ее конкурентом другим "дешевым" источникам, таким как уголь.
Помимо очевидного преимущества, которое заключается в росте российского влияния на быстрорастущих рынках, развитие атомной энергетики должно помочь и в ряде других аспектов. Низкие цены на газ и нефть оказывают давление на основные источники дохода для России. Диверсификация энергетического портфеля должна улучшить кредитное состояние и политический вес страны. Давление низких цен на энергоносители усиливается санкциями ЕС. Развитие АЭС в странах, находящихся в сфере российского влияния, может помочь обойти некоторые ограничения. Реализация таких проектов, даже если они окажутся менее прибыльными с экономической точки зрения, может вновь укрепить энергозависимость ЕС от России. Правда, последней уже придется конкурировать с растущими амбициями китайского атомного энергосектора, который грезит о том, чтобы стать экспортером реакторов.
И наконец, необходимо помнить, что планы по экспансии и их активное освещение в СМИ в основном относятся к меморандумам о взаимопонимании, что не является фактическим контрактом. Это означает, что они не обязательно станут стопроцентными коммерческими контрактами. В действительности самым серьезным препятствием в реализации таких проектов может стать недовольство западных стран и соответствующих регуляторов — например, директивы ЕС, направленные против госпомощи, гражданства акционеров и т. д.
Это не останавливает "Росатом" от объявления крупных сделок — на бумаге — каждые пару месяцев. Да и не всегда заявления пустые. Обширное освещение в новостях может оказывать значительное влияние на энергорынки, тормозя конкуренцию. Более крупная потенциальная рыночная доля "Росатома" может сдерживать инвестиции других энергокомпаний, особенно в период низких цен на нефть. Это также может повышать политическое участие в уже действующих проектах.
И, хотя кажется, что Россия и "Росатом" вряд ли будут доминировать на атомном энергорынке, все эти действия говорят о том, что они намерены диверсифицировать свой энергетический портфель и потенциально повысить свое влияние.