В дни, когда сама Ксения Собчак объявляет об участии в президентских выборах, а Владимир Путин
рассказывает зачарованным «валдайцам» о созидательном разрушении, мало кто обращает внимание на новости о фактическом сворачивании одного из самых разрекламированных «высокотехнологичных проектов» последних лет – строительства скоростной железной дороги из Москвы до Казани/Екатеринбурга, о которой в верхах говорили с 2009 года. Оказывается, что денег хватит на постройку пути лишь до Владимира: 200 млрд рублей из первоначально требовавшихся 1,1 трлн попытаются найти так, чтобы движение на «опытном участке» началось в 2023 году (а когда-то говорилось о запуске поезда до Казани к чемпионату мира по футболу).
Эта скромная новость подчеркивает очевидный факт: в России не удается запустить проекты, которые в Европе стали обыденными еще в 1980-е, а в Китае – в 2000-е годы. Причин может быть названо много, но реже всего, на мой взгляд, вспоминается самая очевидная из них – экономическая нецелесообразность резкого повышения качества предоставляемых услуг. Это может показаться кощунственным, но именно пример отечественных железных дорог показывает это предельно наглядно.
В начале 2000-х годов в России начали активно обсуждать проекты высокоскоростного движения, в 2006-м было создано ОАО «Скоростные магистрали», в 2013-м были озвучены планы прокладки 4 тыс. километров высокоскоростных путей к 2030 г. Пока, однако, ни одного из них так и не уложено: все, что удалось сделать, это закупить у Siemens поезда «Сапсан» на Є1,15 млрд (95 млрд рублей) и реконструировать пути на трассе Москва — Санкт-Петербург за 29 млрд рублей, а также организовать скоростное сообщение между Санкт-Петербургом и Хельсинки на поездах «Аллегро». Эти маршруты (а также действовавший в 2010–2015 гг. маршрут «Сапсана» из Москвы до Нижнего Новгорода) остались в ведении Дирекции скоростного движения ОАО «РЖД», а «традиционные» маршруты перешли в 2009 г. к вновь созданному ОАО «Федеральная пассажирская компания». Данная реформа, как сегодня можно признать, неожиданно – и на редкость – оказалась очень удачной.
Экономика пассажирского транспорта во всех странах мира организована таким образом, что двумя конкурирующими стратегиями являются относительно скромное повышение качества услуг за умеренную плату и революционная их трансформация с соответствующим повышением цены. ФПК по объективным причинам сфокусировалась на первой стратегии – и добилась неплохих результатов. «Сапсан» в момент своего введения показался чем-то радикально новым – но он преодолевает расстояние между Питером и Москвой всего на 40 минут быстрее советской «Авроры», курсировавшей с 1963 по 1984 год. Средняя скорость его движения по маршруту составляет всего 188 км/ч, что вполне достижимо и с использованием менее дорогого подвижного состава. В ФПК учли, что закупать поезда, потенциально развивающие скорость в 300 км/ч, для наших реалий бессмысленно, и сосредоточились на сегментах, в которых для пассажиров важнее комфорт, чем скорость. В результате за 2014–2017 гг. были запущены новые поезда «Стриж» и «Ласточка» (причем производство последнего было успешно локализовано в России заводом «Уральские локомотивы»), впервые на Российских железных дорогах появились двухэтажные вагоны; пассажирам стала предлагаться давно известная в Европе услуга одновременной перевозки их автомобилей. Поезда «Стриж» испанской компании Talgo, появившиеся в парке компании в 2015 г., сегодня доставляют пассажиров из Москвы в Нижний быстрее, чем раньше более громоздкие «Сапсаны»; в прошлом году на направлении Москва — Берлин начал ходить поезд с автоматическим изменением ширины колесных пар для перехода на европейскую колею, что наконец-то позволило отказаться от почти трехчасовых манипуляций по смене вагонных пар в белорусском Бресте.
Стратегия ФПК, ориентированная на повышение качества обслуживания в большей мере, чем на снижение времени в пути, себя, на мой взгляд, вполне оправдывает: в прошлом году доходы от пассажирских перевозок повысились на 11%, убыток от продажи билетов по регулируемым тарифам снизился более чем вдвое, а пассажирооборот в дерегулируемом сегменте вырос на 7,2%. И хотя государство сократило субсидии по перевозкам почти на 6 млрд рублей только за один год, чистая прибыль компании, по сравнению с первым годом ее работы (2010), выросла более чем в 16 раз. Новаторская система предоставления скидок, введение бонусных карт по образцу программ лояльности, давно существующих в авиакомпаниях, увеличение срока предварительной продажи билетов с 45 до 60 дней, внедрение электронного билета и т. д. — все это удешевляет поездки и с лихвой перекрывает преимущества от сверхскоростного движения. Насколько можно судить, направление работы компании останется прежним: в 2016 г. она направила более 90% инвестиций в обновление подвижного состава, закупив почти 300 новых пассажирских вагонов, и в текущем году ее операционные результаты продолжили рост.
Россия — великая железнодорожная держава, но именно ее величие (в самом что ни на есть буквальном смысле) обрекает страну скорее на развитие и совершенствование традиционных форм перевозок, чем на революционное новаторство. Мировой опыт свидетельствует: скоростные поезда успешно конкурируют с авиаперевозчиками на расстоянии 300–1000 км и продолжительности пути не более 5 часов (исключения составляют особые маршруты, доставляющие пассажиров в места, где нет авиасообщения, например, Eurostar, за 8 часов доходящий из Лондона до Мутье, подножья самого известного горнолыжного района Франции). Более протяженные маршруты не пользуются популярностью, да и цены на бюджетные авиалинии не позволяют путейцам с ними конкурировать.
Нигде в мире высокоскоростное сообщение не используется для перевозки грузов, так как себестоимость в этом случае оказывается запретительной. Для России это означает только одно: большая часть поездов за пределами Центрального региона по-прежнему будет комплектоваться из плацкартных и купейных вагонов (которые также не используются в скоростном сообщении) и потому выделенного полотна не потребуют. Грузовые перевозки по мифической трассе Москва — Пекин не начнутся никогда, просто потому что такая дорога обойдется в 100–140 млрд долларов и потребует тарифов, которые легко будет «перебивать» транспортная авиация. И даже недавно «укороченная» скоростная дорога Москва — Казань тоже может не появиться на свет: небольшой участок до Владимира выглядит бессмысленным, если дальше поезда снова будут идти по обычным рельсам, а проект 1,1-триллионной трассы вместе с новыми составами и обслуживанием будет окупаться не менее 60 лет.
Пока в России такие решения в связи со строительством скоростных железнодорожных магистралей не приняты. Если вспомнить 2010 год и указ президента о строительстве ВСМ между Москвой и Санкт-Петербургом, то ее сдача в строй планировалась… на лето 2017 года, однако до конца трасса даже не была спроектирована. Гигантские затраты и неочевидные выгоды подталкивают российских путейцев к простому и понятному выводу: лучше тише, но дальше (и комфортнее).
В ситуации, когда поезда ФПК ездят в Нижний быстрее «Сапсанов», вполне вероятно, пришло время задуматься о том, стоит ли вообще сохранять в системе РЖД Дирекцию скоростного движения, и уж тем более о том, есть ли перспективы у строительства скоростных магистралей — если уж за «тучные» 2000-е годы в стране так и не рискнули приступить к их сооружению. Ведь политиков сейчас совершенно не смущают рассуждения о том, что Россия должна быть особенной — может быть, ей следует оставаться такой и в отношении стратегии развития железных дорог? Хотя бы потому, что стоимость «стандартизации» в этом случае может оказаться выше цены исключительности во многих других.