Эта история началась случайно. В 1989 году Горбачев запретил печатать в «Огоньке» интервью с опальным Ельциным. Один из молодых редакторов, Валентин Юмашев, счел это позорной капитуляцией и решил подпольно снять про Ельцина фильм на пленку, которую ему выдала Центральная студия документальных фильмов под другой проект. Так началась одна из самых удивительных карьер в постсоветской России. 32-летний Юмашев сблизился с Ельциным, а вскоре стал редактором его книги «Исповедь на заданную тему». «Работа над книгой была уже совсем другой историей: встречи один на один в течение часа-двух вечерами, по выходным. Из этого и родились наши достаточно близкие отношения с БН (сокр. от Борис Николаевич [Ельцин]. — Forbes)», — рассказывает Юмашев Forbes.
После победы Ельцина на выборах 1996 года Юмашев по инициативе Чубайса приходит в администрацию президента, сначала в качестве советника, а затем, с назначением Чубайса в правительство, возглавляет ее (март 1997-го — декабрь 1998-го). «Я должен был кардинально изменить весь свой образ жизни. Я был человек из профессии, которая априори оппозиционна власти, ходил только в джинсах и рубашке, а Кремль — это пиджаки, галстуки и все такое», — сетует Юмашев.
Уже в период работы над фильмом он познакомился с младшей дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко, которая в начале нулевых станет его женой. «В 1989 году у БН шла кампания по выборам на съезд депутатов СССР, и он не мог часто со мной встречаться. В книге много эпизодов, рассказанных Наиной Иосифовной, Леной и Таней. Затем с 1994 года мы стали жить в одном доме на Осенней. Наши дети Полина и Боря общались, они ровесники. Я иногда к ним заходил, условно говоря, за солью или спичками, обменивались видеокассетами. Но это были скорее соседские отношения. Я думаю, Таня смотрела на меня немного с подозрением, поскольку в этот момент я очень близко дружил с Коржаковым. Ее наверняка это смущало». Уже в 1995 году в семье Ельцина полагали, что Коржаков плохо влияет на БН, пресса называла его серым кардиналом. «Таня, наверное, считала, что я одна шайка-лейка с этой компашкой», — замечает Юмашев.
У Юмашева действительно были «очень близкие, товарищеские отношения» с Коржаковым. После отставки Ельцина уволенный из КГБ телохранитель бескорыстно взялся сопровождать бывшего шефа. Появившаяся у Ельцина страсть к теннису вскоре сцементирует одну из самых влиятельных конфигураций на олимпе новой страны. Юмашев занимался теннисом и раньше. Теперь они с Коржаковым играют в паре против Ельцина и Тарпищева. Юмашев тогда считал Коржакова своим другом «с понятными для меня глупостями в его башке, все равно это был солдафон, оказавшийся на вершине власти». К тому же после октябрьских событий 1993 года, в которых Коржаков проявил себя твердо и последовательно, его «понесло». «При мне в своей компании он обсуждал удивительные глупости. Например, когда Гайдар выступил против войны в Чечне — а Гайдар жил в том же доме на Осенней, — он разрабатывал планы, как ему отрубить канализацию, горячую воду и всякую чушь собачью. Были и другие глупости, более существенные. Я пытался ему объяснить, что мир другой, у людей могут быть разные мнения. Я старался как-то смягчить его агрессивные идеи, что-то мне удавалось предотвращать».
Дружба с Коржаковым стала ослабевать в ходе кампании 1996 года. В противоборстве между старым штабом, которым руководили Коржаков и Сосковец, и новым — аналитической группой во главе с Чубайсом — Юмашев почти сразу оказался на стороне последнего, хотя, по собственным словам, только в феврале 1996 года впервые познакомился с Чубайсом. Именно Юмашев привел в штаб Сосковца Татьяну Дьяченко, чтобы Борис Николаевич смог получать реальную картину событий от человека, которому доверяет. «Коржаков ее вообще всерьез не воспринимал, — вспоминает Юмашев, — хотя на самом деле Таня была ровно тем человеком, через которого БН в конце концов разобрался в происходящем. Она ужаснулась буквально через 2–3 заседания. В середине марта президент поменял формат штаба, и его содержательную часть возглавил Чубайс».
Окончательный разрыв с Коржаковым случился после истории с «коробкой из-под ксерокса», когда служба безопасности президента задержала людей Чубайса с гонорарами артистов, участвовавших в предвыборной кампании. «Это было мерзкое предательство. И для БН человек, который нанес удар в спину, переставал существовать». Коржаков и его сторонники были отправлены в отставку. При этом выборы 1996 года весьма сблизили Юмашева с Татьяной. Они стали друзьями: «Мы с ней с утра до ночи занимались кампанией, куда-то постоянно ездили, я ее знакомил со многими главными редакторами, с Малашенко, Яковлевым, Игнатенко, Заполем, Лесиным, Павловским и другими. Мне было важно, чтобы люди поняли, что это не капризная девица, улетевшая в космос от власти, а содержательный человек с сильным характером».
Тогда это еще не переросло во что-то большее. Ельцин уходит в отставку 31 декабря 1999 года. Юмашев вспоминает: «Меня пронзает абсолютно ужасающая мысль, что все. Теперь тот контакт, который у нас был с Татьяной, обрывается. Наши дружеские, близкие отношения, когда мы понимали друг друга с полуслова, все это похоронено. Как будто какую-то часть меня отрезало. Настолько я в этот момент ощущал ее как часть себя, хотя даже намека на какую-то близость не было. Это произошло гораздо позже, когда она уже разошлась с Лешей [Дьяченко], а я расставался со своей второй женой. В какой-то момент я понял, что она мне всегда жутко нравилась. Какого фига, если я без нее фактически жить не могу?!».
— Что вас привлекало в БН?
— Вообще было две составляющие: и политическая, и человеческая. Меня всегда поражали его политические шаги, абсолютно неординарные. Он никогда не пытался спрятаться за своих подчиненных, а брал ответственность на себя. Это было удивительное свойство его натуры. Кроме того, у него была теплая уютная семья. Человек оказался на вершине. Но когда я встретился с его домашними, меня абсолютно потрясла простота, человечность, в хорошем смысле слова приземленность этой семьи. Совершенно рядовые профессии, человеческие. Таня — программист. Лена — строитель, пошла по стопам родителей. Саму Наину Иосифовну я впервые увидел, когда шел к ним домой на 2-ю Тверскую-Ямскую. Она несла мешок с бельем в прачечную.
— Многие изменили свое отношение к Ельцину после тех или иных событий: расстрела парламента в 1993 году, чеченской войны 1994–1996 годов, выборов 1996 года, залоговых аукционов, наконец, после назначения Путина преемником. Вы о чем-то сожалеете?
— [1993 год] Я помню отчаянное выступление Явлинского, который сейчас про это совсем забыл, а на тот момент требовал, чтобы Ельцин остановил фашистскую гидру, иначе все превратится в кровавую гражданскую войну. Помню письмо 42 российских писателей с тем же требованием. Это не парламентарии двинулись на Останкино, захватили мэрию. Это были боевики, и это была попытка вооруженного переворота. Да, Ельцин действовал жестко, но надо иметь в виду, что в том же указе 1400 он сразу же назначил выборы. Россия больше не могла жить по старой советской конституции. Уверен, в 1993 году Ельцин спас страну от страшного кровопролития.
Если бы Ельцин, бросая себя на амбразуру, не пошел на выборы, мы бы уже в 1996 году оказались откинуты назад в лживую, мерзкую советскую систему, из которой с таким трудом выбрались в конце 1991 года
[Чечня] В тот момент я разделял иллюзии многих, что вооруженные силы обладали достаточным опытом горной войны в Афганистане и что новая война станет коротким эпизодом на пару месяцев. Когда сегодня пропагандисты рассказывают, что в 1999 году страна распадалась, это неправда. Распадалось все в самом начале. Мы помним Уральскую республику со своими деньгами, Дальневосточную республику, Татарстан. Ельцин понимал, что Чечня станет прецедентом. Была ли у него альтернатива? Не знаю. Конечно, когда все это превратилось в длинную кровавую историю, стало очевидным, что Ельцин должен эту войну остановить. Победить сепаратистов не удалось, но удалось заморозить этот конфликт. Это было полурешение, но все равно лучше, чем война. И точно лучше, чем 1994 год, когда Ичкерия просто вышла из состава России.
[Выборы 1996 года] Ельцин в тот период совершил по-настоящему героический поступок, у него уже было два инфаркта, между турами случился третий. Хотя он совершенно не хотел участвовать в выборах. Но на думских выборах 1995 года партия власти «Наш дом — Россия» во главе с Черномырдиным набрала только 10%. В этот момент многие поняли, что надо выстраиваться под Зюганова. Запад тоже — Давос это показал. И если бы Ельцин, бросая себя на амбразуру, не пошел на выборы, мы бы уже в 1996 году оказались откинуты назад в лживую, мерзкую советскую систему, из которой с таким трудом выбрались в конце 1991 года. Позднее мы увидели, насколько легко наше общество жертвует свободами. Все это случилось бы уже в 1996 году. Миша Фридман, например, рассказывает сказки про милого Зюганова, в котором все бы разочаровались к 2000 году и избрали бы условного Немцова. Но у нас есть прекрасный пример Белоруссии. В 1994 году на выборах побеждает Лукашенко. И после этого в Белоруссии выборы закончились. Через 26 лет народ озверел и вышел на улицы.
— Но ведь в демократическом лагере были и другие кандидаты?
— После поражения Черномырдина стало понятно, что только Ельцин в состоянии консолидировать абсолютно все элиты. Большинство губернаторов из ревности выступили бы против Немцова, за которого активно агитировал Гайдар. Явлинский, которого сверхактивно поддерживало НТВ, в итоге занял только четвертое место с 7,34%. Это его потолок в России.
— Ельцин упрекал кого-то, что его заставили участвовать в кампании 1996 года?
— Его никто не мог никогда заставить. Он был счастлив, когда выиграл, он поставил точку в 70-летнем коммунистическом эксперименте. Это его главная историческая победа. Это сейчас прошло 30 лет и никто не помнит, что такое Советский Союз с талонами, очередями и цензурой. Я был уверен, когда надо будет идти с бюллетенем и кидать свою судьбу в ящик, проголосуют за Ельцина. В 2000 году основные кандидаты уже представляли разные крылья власти. Лужков ведь тоже за капитализм, но московский. Вся та тяжесть, которая на БН свалилась за второй срок, видна в телеобращении 31 декабря 1999 года.
В 1996 году Ельцин был счастлив, когда выиграл, он поставил точку в 70-летнем коммунистическом эксперименте. Это его главная историческая победа
[Залоговые аукционы] Нефтяная промышленность разрушалась, посмотрите на темпы падения добычи нефти в 1992–1993 годах. Людям не платили зарплаты, государство не могло выбить налоги с госкомпаний. Неформальными собственниками становились красные директора, не отвечавшие ни за что. У власти не было никакого выхода, кроме как немедленно приватизировать крупнейшие компании. Уже через короткое время ЮКОС становится лидером нефтяной отрасли с темпами добычи через пару лет, которые никому и не снились.
А что, например, творилось в «Норникеле», когда туда заходили Потанин F 2 и Прохоров? Долги по зарплате составляли шесть месяцев и больше, платили никелевыми чушками, сплошной бартер, задолженность по налогам на миллиарды и абсолютно разрушенная социальная инфраструктура. У нас есть блестящий пример для сравнения — Москва. Два таких замечательных огромных завода — АЗЛК и ЗИЛ, гордость страны. Они не попали в залоговые аукционы и остались в управлении Москвы. И что случилось? Нет больше таких заводов. Лужков в течение многих лет вкачивал туда миллиарды бюджетных денег, ничто не смогло их спасти. Вот чем отличается государственный собственник от частного. А если мы посмотрим на предприятия, которые участвовали в залоговых аукционах, нет ни одного, которое бы не стало успешным.
— Но критики утверждают, что предприятия уходили за бесценок.
— Абсолютное вранье, что все это стоило миллиарды. Дело в том, что депутаты, когда голосовали за закон о приватизации, приняли решение, что западные инвесторы в приватизации не участвуют. Значит, будут не миллиарды, а совсем другие деньги. Откуда у российских бизнесменов в начале 1990-х взяться миллиардам? Вспомните, как Ходорковский собирал деньги для покупки ЮКОСа — все, что можно и невозможно, выжал из своего бизнеса плюс продал на месяцы или годы вперед поставки нефти.
Мой друг Роман Абрамович F 12 в течение двух лет с 1995 года пытался договориться с французами, чтобы они купили существенную часть «Сибнефти». Ельцин выигрывает выборы в 1996 году, рынок летит вверх, идеальная ситуация для инвестиций в частную нефтяную компанию, которая, как говорят наши теоретики, стоит миллиарды. Долгие-долгие переговоры, договариваются о цене — чуть больше $500 млн. И летом 1997 года — бабах! — французы отказываются от покупки. Не понимают, что случится в 2000 году: может, придет Зюганов, и начнется национализация.
Благодаря залоговым аукционам мертвые предприятия с огромными долгами стали превращаться в локомотивы экономики страны. Герои и те, кто рискнули, стали собственниками этих предприятий, и те члены правительства, которые взяли на себя политическую ответственность за эти аукционы.
— Почему дали выиграть именно этим людям?
— Для правительства было важно, кто из возможных инвесторов предлагает более разумный и четкий план спасения предприятий. Понятно, что те, кто уже работал с этой компанией, предлагали более разумный инвестиционный план. Они уже все там понимали, были трейдерами или транспортниками, знали директоров.
— Если все это было так, почему уже через пару лет правительство решает отказаться от залоговых аукционов? В результате конкурс по «Связьинвесту» потряс Россию до основания.
— После выборов 1996 года в стране экономический подъем, сильное правительство молодых реформаторов. И при этом существовала проблема — бизнес пытался активно навязать свою повестку дня. Было два главных героя, для них это как бы был стиль жизни. Владимир Гусинский и Борис Березовский, к тому времени замсекретаря Совета безопасности. Оба контролировали важнейшие телеканалы. Оба шли на этот конкурс вместе.
Кстати, Гусинский реально проделал очень большую работу, чтобы «Связьинвест» подготовить к приватизации. В свою очередь, Чубайс и Немцов стремились добиться равноудаления бизнеса (как это было позже сформулировано). Они считали, что конкурс по «Связьинвесту» — идеальный повод, чтобы ввести новые правила. Побеждает не тот, кто находится внутри компаний, а кто заплатит больше денег. Идея абсолютно правильная, но проблема в том, что она могла привести, на мой взгляд, а я уже в тот момент был главой администрации, к ужасающим политическим последствиям.
Для меня было очевидно, что Немцов и Чубайс такую войну не выиграют. Кстати, я Немцову говорил: «Борь, у тебя сейчас президентский рейтинг больше 30%, ты выигрываешь у Зюганова в его аудитории. Мы уничтожаем тебя как реального кандидата в президенты».
Наши споры продолжались два–три месяца, я пытался убедить Чубайса и Немцова позволить Гусинскому выиграть этот конкурс, объявив бизнесу, что это последний конкурс по старым правилам. Они со мной так и не согласились. Младореформаторы добились отставки Березовского с поста зама секретаря Совбеза, последовал «книжный скандал» (публикация информации о том, что издательский дом, принадлежащий Потанину, финансировал книгу Чубайса и других членов его команды о приватизации, а именно Потанин победил в конкурсе на «Связьинвест». — Forbes), и все это закончилось изгнанием из правительства большей части команды реформаторов. Тотальное поражение курса, который выстраивала страна в 1996–1997 годах. Каждый день на телезрителей обрушивался поток гадостей про правительство и бизнес.
— То есть шла десакрализация элиты.
— Да, десакрализация тех людей, которые должны были строить новую страну. Прошло совсем немного времени, и в марте 1998 года БН увольняет всех, назначает Кириенко. Не будь «Связьинвеста», Черномырдин спокойно бы проработал до 2000 года. Более того, с вероятностью 90% стал бы президентом. Не Боря Немцов, хотя могу ошибаться. Конфликт по «Связьинвесту» сильно раскачал и разрушил элиту.
— Откуда взялся Кириенко?
— В войне вокруг «Связьинвеста» доставалось и Черномырдину. Уже в январе 1998 года БН начинает со мной разговор по поводу нового премьер-министра. Среди моих предложений были Михаил Булгак, Сергей Дубинин, Борис Федоров и Сергей Кириенко, министр нефти и газа, которого привез в Москву Немцов. У Ельцина сложилось о нем весьма позитивное впечатление. БН рискнул, остановился на самом молодом, амбициозном. Новому правительству, конечно, жутко не повезло из-за азиатского кризиса.
— Петр Авен назвал вас в тот период самым влиятельным человеком после Ельцина. И вы тем не менее уходите с поста руководителя администрации.
— Петя абсолютно не прав. Если бы я был таким влиятельным, не было бы «Связьинвеста». И еще много чего другого произошло и не произошло бы. Я пришел в команду Чубайса. Конечно, старшим тренером был БН, но капитаном — Чубайс. Эта команда оказалась полностью разрушена. Если бы я был влиятельным, я бы этого не допустил. Но ушел я не из-за этого. Отставка Кириенко. Мы безуспешно пытаемся провести через Думу Черномырдина. На самом деле, когда говорят об огромном влиянии олигархов в тот момент, это ерунда. Черномырдин пришел к бизнесу, и те действительно впряглись, но ничего не смогли сделать. Этому помешал Лужков.
— Лужков уже думал о президентстве.
— Да, он сообщил мне через гонцов, что просит БН его поддержать стать премьер-министром, что в перспективе он будет идеальным президентом, что сделает жизнь БН на пенсии замечательной. Но БН его послал и правильно сделал. Это была бы катастрофа для страны.
— А у вас с Лужковым какие были отношения?
— Нормальные, мы с ним нередко играли в теннис, я — с Сергеем Ястржембским, он — с Евгением Пантелеевым, министром московского правительства. Я просто считал, что все, что он делает в Москве, абсолютно антирыночно, вся история с его женой Еленой [Батуриной] недопустима, что-то невозможное творилось с московскими судами, с московскими СМИ, с бизнесом. Он просто будет масштабировать всю эту ситуацию на страну. Из-за противодействия Лужкова Черномырдин не смог пройти Думу в августе 1998 года. Поэтому после первого же голосования по Черномырдину я с разрешения Ельцина поехал к Примакову, тогда министру иностранных дел, — настало время тяжеловесов — и по поручению президента стал уговаривать его стать премьером. Он долго отказывался, а в день, когда БН внес его кандидатуру в Думу, они долго сидели в кабинете, я был вместе с ними. Борис Николаевич говорил Примакову, что они вместе в 2000 году выберут кандидата в президенты, который продолжит реформы, говорили о том, как в отставке будут рыбачить. И вдруг где-то месяца через три Примаков сообщает мне, что идет в президенты, дескать никакого другого кандидата он не видит. Параллельно он публично несет всякую пургу о том, что в тюрьмах свободны тысячи мест для бизнеса, и регулярно жалуется Ельцину на прессу. В конце концов я пришел к БН и говорю: «Борис Николаевич, это была моя ошибка. И поскольку я ответственный за это, я должен уйти».
Если бы Ельцина беспокоила безопасность семьи, то президентом стал бы Степашин. Только Ельцин про это вообще не думал
[Путин — преемник] Когда Чубайс в марте 1997 года уходил в правительство, он забрал ключевых сотрудников из администрации с собой. У меня образовалась дыра, и он предложил несколько кандидатур, в том числе Путина, на главное контрольное управление. Тогда я первый раз его и увидел. У Чубайса были самые позитивные характеристики: Путин работал с Собчаком, и пока тот принимал гостей и ездил по миру, всю реальную работу делал именно он. Не могу сказать, что Путин был таким уж блестящим оратором, как тот же Собчак, или импозантным джентльменом, как Сережа Ястржембский или Олег Сысуев. Скромный, спокойный, внятный, на совещаниях он меня достаточно быстро поразил точным анализом ситуации, четкими формулировками. Вдруг через полгода Путин приходит ко мне и говорит, что собирается уходить с госслужбы, хочет чего-то другого, может быть, в бизнес, надо кормить семью. У нас на тот момент были катастрофические зарплаты.
— Сколько примерно?
— У меня как главы администрации зарплата была в сегодняшних рублях около 35 000. В это время в бизнесе зарплаты были в десятки раз больше. Я попросил Путина не уходить. К счастью, у меня через какое-то время освободилась позиция первого заместителя, и я ему ее предложил. Первый зам — это постоянное общение с главами республик, губернаторами, он регулярно встречается с Ельциным, готовит его поездки. Путину эта работа нравилась.
— В этот момент все решилось?
— Нет, там был еще один поворот в его биографии. В стране очередной кризис с шахтерами, с перекрытием дорог, и Кириенко в какой-то момент приходит ко мне и говорит: «В нашем ФСБ сидят импотенты». Дело в том, что перекрытия железных дорог — это не митинги, это уголовное дело. ФСБ должна выявлять зачинщиков, но она бездействует. Кириенко требует сменить директора ФСБ и предлагает Путина. ВВ (сокр. от Владимир Владимирович [Путин]. — Forbes) отказывался: «Вы меня возвращаете в ту реку, из которой я уже вышел, мне очень нравится моя работа: абсолютно все живое, а вы снова предлагаете мне вернуться в эту казарменную историю, я реально не хочу и не могу». Но Кириенко его уговорил и сам поехал к БН подписывать указ.
У Ельцина было железное понимание, что СМИ могут над ним издеваться, а он обязан терпеть
— Когда Ельцин стал думать о нем как о преемнике?
— Полагаю, в апреле-мае 1999 года. «Связьинвест», дефолт резко сузили коридор возможностей. В этот момент у него было три главных кандидата: Степашин, Аксененко и Путин.
— Путин, как человек из ФСБ, мог обеспечить гарантии «семье»?
— Когда такую глупость говорят, у меня сразу вопрос, а почему Степашин не мог? У него, кстати, отношения с БН были гораздо более близкие, более человеческие. Если бы Ельцина беспокоила безопасность семьи, то президентом стал бы Степашин. Только Ельцин про это вообще не думал. С Путиным у него были рабочие, профессиональные отношения, человеческие возникли позже. Ельцин считал, что для продолжения реформ Путин — лучшая кандидатура.
— При Ельцине НТВ не было уничтожено, хотя в последний год атака именно НТВ на Кремль была очень серьезной.
— У БН было железное понимание, что СМИ могут над ним издеваться, а он обязан терпеть. Владимир Гусинский, Игорь Малашенко не верили, что у Кремля есть какие-то политические ресурсы, они посчитали, что Лужков выигрывает выборы и надо ставить на него. И поэтому мочили Ельцина, талантливо придумали историю про «семью», рассказывали о замках Татьяны, это было абсолютное вранье. Миф про «семью» живет, хотя уже нет ни НТВ, ни Лужкова. Конечно, Путин усвоил урок, он не хотел, чтобы над ним так издевались, и не собирался это терпеть. Гусинский подставился тем, что взял огромный кредит у «Газпрома».
— Неожиданно против Путина выступил и Чубайс.
— У нас была бурная дискуссия на даче у главы администрации Волошина. Чубайс опасался, что отправлять достойного Степашина в отставку и выдвигать Путина в премьеры рискованно, он не верил, что ВВ пройдет Думу. А почему действительно не Степашин? Вот вам маленькая деталь. Кремль в этот момент пытался как-то с Примаковым и Лужковым договориться, все-таки они были частью власти, и одна из идей была в том, что «Отечество — Вся Россия» станет именно партией власти и ее возглавит Степашин. На что Кремль получил ответ от Лужкова и Примакова: мы готовы принять Степашина, но он будет на девятом месте в нашем списке. Вот так его они оценивали. Ельцин это чувствовал.
— Но Путин же никому не известен. Это дико рискованно.
— Да, это рискованный шаг, но БН считал, что у Путина при этом есть и большое преимущество в том, что его никто не знает. Это чистый лист бумаги, на этот лист каждый будет вписывать свое представление о Путине. Любители Советского Союза вспомнят, что он работал в КГБ, демократы вспомнят о том, что он соратник Собчака. То есть он собирал фрагменты разных идеологий, будучи никому не известным.
— Однажды вы мне говорили, что Березовский тоже неожиданно выступил против Путина.
— Это так. Накануне подписания указа о назначении Путина и. о. премьера около часа ночи Березовский приезжает к Волошину, главе администрации, и с вытаращенными глазами говорит: «Ельцин совершает страшнейшую ошибку в своей жизни, он человека из КГБ делает президентом России. Это катастрофа». Вообще Березовский до этого с огромной симпатией относился к Путину и всегда в наших разговорах называл его сильнейшим в моей команде.
— Когда Путин узнал об этой оценке Березовского?
— Не уверен, что он знает про это. Я ему не рассказывал об этом разговоре.
— Авен издал книгу о Березовском. Ваш посткриптум.
— Я считаю, что Петя сделал огромную и важную работу. Важно, чтобы о времени говорили участники событий. Столь яркая личность, как Березовский, никого не оставила равнодушным. Так сформировался миф о Березовском, который много больше его реального влияния на события. Если, например, говорить про выборы 1996 года, выдающуюся роль играл Чубайс, а не Березовский. Боря и тогда, и позже мог прибежать, выдать какую-то идею, заявить, что расскажет развернуто через полчаса, и пропасть на неделю. На каждодневную работу он был не способен. А с Ельциным у него было всего две личные встречи: один раз в качестве замсекретаря Совбеза, другой — в должности секретаря СНГ. Весь масштаб их взаимоотношений.
— Был ли Ельцин разочарован в Путине?
— Он смотрел на него как на свой абсолютно выстраданный проект. Конечно, с некоторыми вещами он не мог согласиться. Ему не понравилась история с гимном. Он переживал по поводу СМИ, отмены выборов губернаторов. Они встречались и наверняка обсуждали эти вопросы. В первый срок чаще, во второй срок уже только по каким-то поводам: день рождения БН, 12 июня, иногда Путин возвращался из какой-то зарубежной командировки, неожиданно звонил и приезжал к нему в Барвиху. Я никогда не спрашивал, о чем они разговаривали. Ответственность за то, что происходило, лежала уже на плечах нового президента. Я не уверен даже, что БН какие-то советы давал, потому что отлично понимал: все советы бессмысленны. Это большая глупость — говорить о каких-то договоренностях между Ельциным и Путиным по кадрам, безопасности, семье. Ельцин отлично понимал, что договоренности заканчиваются в момент, когда человек садится в кресло президента.
— Ельцин сам писал свое обращение 31 декабря 1999 года?
— Нет, обращение БН попросил написать меня. Совсем немного поправил. У нас всего пять человек вообще знали, что 31 декабря что-то произойдет: БН, ВВ, Волошин, Таня и я.
— Его любили называть царем Борисом. Насколько это справедливо?
— Внутренне немножко или множко, наверное, ему это было приятно. Он входил, и все пространство сразу становилось меньше. Но вообще Ельцин большую внутреннюю работу провел сам с собою. Он был абсолютно искренний коммунист. А потом превратился в отъявленного рыночника, шел, как ледокол, против течения, растрачивая свой рейтинг на реформы, без которых страна не выживет. Сколько было написано, что этот человек обожает власть, будет держаться за нее руками и ногами. Но при этом сам Ельцин 31 декабря продемонстрировал, что он любит больше — власть или то дело, которому он посвятил свою жизнь. Он был сложным, ярким. Мне с ним было интересно все эти 25 лет жизни.
— Что не удалось сделать за эти 10 лет?
— Главным двигателем перемен была власть, а не общество. Очень скоро, в 2001 году, когда собрался митинг в защиту НТВ, выяснилось, что вышло не 100 000, а 10 000. Для народа свобода не стала ценностью. К сожалению, многого не удалось сделать, потому что была страшная экономическая ситуация, не повезло с ценами на нефть. Кириенко каждое утро просыпался и смотрел на цену барреля, и в момент, когда цена с $12 упала до $11, он понял, что это конец. Часто нужно было просто затыкать дыры, чтобы страна могла жить, дышать. Не удалось провести суд над коммунизмом и идеологией коммунизма. Я жалею, что указом Ельцина не открыли все архивы. Нам надо знать правду о самих себе. Но самое главное, что не удалось в 1990-е, — построить зрелое общество, чтобы оно было самодостаточным, ответственным, чтобы оно отстаивало свои права, боролось за них. Но у меня нет сомнения, это обязательно произойдет.