На расширенном заседании республиканской прокуратуры с участием генпрокурора Юрия Чайки и врио главы Дагестана Владимира Васильева подведены итоги антикоррупционной прокурорской проверки.
Напомню, проверка на «соблюдение законности» в Дагестане была инициирована Владимиром Васильевым, в октябре занявшим кресло главы Дагестана. В начале этого года в республику из Москвы прибыли 38 прокуроров. Они должны были проинспектировать все 19 республиканских министерств, различные ведомства и четыре крупнейших муниципалитета. Для скорейшего погружения в тему в усиление прокурорам были приданы 40 специалистов в различных областях.
Комиссия генпрокуратуры за месяц работы выявила более 2,4 тысячи нарушений закона. По результатам работы возбуждено более 70 уголовных и 433 административных дела.
Однако вот что интересно. Проверка фактически не затронула силовые ведомства, во многом формирующие политическую и социальную повестку в регионе. Как не затронула она и внешние коррупционные связи республиканских грандов.
«Коррупция проникла во все сферы общественных отношений и приобрела в республике системный характер, — говорил в своем докладе глава комиссии, заместитель генпрокурора Иван Сыдорук. — Мы выявили более 350 нарушений антикоррупционного законодательства. Порядка 30 республиканских правовых актов не соответствуют федеральному законодательству в области противодействия коррупции. Выявлены случаи назначения на должности в органах власти по признакам родства, несоблюдения служащими установленных для них запретов и ограничений. Например, об участии в коммерческих организациях не сообщили 7 заместителей министров, 6 советников высших должностных лиц, а также еще 14 чиновников. Более 170 должностных лиц допустили другие грубые нарушения при предоставлении сведений о доходах…»
Генпрокурор Чайка призывал «жестко пресечь» многомиллиардные махинации в сфере госзакупок, дорожного строительства и социальных программ, а также злоупотребления, связанные с самой чувствительной областью — оборотом земель, кадастровым учетом и выдачей незаконных разрешений на строительство. Выявились большие проблемы в области ЖКХ и вопросах ТЭК.
Значительная часть коррупционных преступлений укрывается правоохранительными органами путем массовых отказов от возбуждения уголовных дел — констатировали прокуроры.
Об этом ранее говорил и Васильев: «В республике много лет выстраивалась система, при которой можно было дать взятку и подключиться к газовой трубе, электросети, дать взятку и не платить налоги». Впрочем, не он первый об этом говорил.
В 2005 году тогдашний полпред в ЮФО Дмитрий Козак предоставил президенту Путину «Справку об обстановке в Республике Дагестан и мерах по ее стабилизации». Все то, о чем сейчас внезапно заговорили федеральные чиновники, уже было приведено в этой справке: с выкладками, цифрами и подробнейшим анализом существующих практик. Над этим документом трудился несколько месяцев целый аппарат во главе с экономистом Александром Починком. Объемный (около 117 страниц) текст был основан на материалах различных проверок, в нем использовались данные опросов и внутриведомственных мониторингов, материалы уголовных расследований МВД, СК, прокуратуры, документы Счетной палаты, справки экспертов в различных областях и публикации в СМИ. В общем, все, что отражало общественно-политическое и социально-экономическое положение дел в республике.
С тех пор прошло 13 лет — однако никаких последствий для республики публикация доклада за это время не повлекла. Этот документ по сей день остается ценным источником для новых дагестанских реформаторов. Да, за эти годы поменялись цифры, где-то поменялась и сама жизнь. Тогда, в середине 2000-х, на фоне крепнувшей Чечни Дагестан, наоборот, погружался в социально-экономический хаос. В республике, по сути, шла гражданская война между силовиками и подпольем. И эта война стала для Москвы своего рода оправданием невмешательства.
На днях в одном из своих интервью Владимир Васильев обронил вскользь: «В республике была сложная обстановка… тогда бороться с коррупцией было просто нереально». Судя по справке 2005 года, Дмитрий Козак и Александр Починок придерживались другого мнения.
Кланы
На коллегии прокуратуры много сокрушались по поводу кадрового кризиса. «Необходимо исключить факты замещения должностей государственной и муниципальной служб на основе подчиненности и подконтрольности лицами, состоящими в близких родственных отношениях», — заявил Юрий Чайка. Ранее проблему клановости и необходимость борьбы с ней в своих заявлениях подчеркивал и Владимир Васильев.
Клановость — средневековая болезнь, которой Дагестан поражен, возможно, больше, чем какой-либо другой из российских регионов. Это очень сильно влияет на характер республиканской политики.
Так, например, арестованный ныне премьер Абдусамад Гамидов в СМИ часто фигурирует как глава мекегинского клана (Мекеги — родовое село семьи). Именно его креатурой был и арестованный бывший мэр Махачкалы Муса Мусаев.
Приближенных и родственников бывшего главы Рамазана Абдулатипова относят к тляратинскому клану (по названию селения Тлярата). Существуют также шихсаидовские (Хизри Шихсаидов — нынешний спикер парламента), амировские (Саид Амиров — бывший мэр Махачкалы, осужденный на пожизненное заключение), махачевские (Гаджи Махачев, депутат Госдумы, погиб в результате покушения), умахановские (Сагидпаша Умаханов — бывший глава Хасавюртовского района, ныне министр транспорта Дагестана), яралиевские (Имам Яралиев — бывший глава Дербентского района), муртазалиевские (Сагид Муртазалиев — бывший глава пенсионного фонда, ныне находится в федеральном розыске за финансирование терроризма). И прочие, прочие, прочие.
В многонациональном Дагестане, как в любом патриархальном обществе, многие социальные отношения выстраиваются на фундаменте родовых связей. Влиятельные кланы, сформировавшиеся в девяностых и начале двухтысячных годов и вышедшие на уровень федеральной политики, представляли собой маленькие империи со своими мощными экономическими и политическими интересами, с крепостями и отрядами вооруженных нукеров. Кланы привлекали на службу даже отряды ваххабитов, которые «доили» бизнес или совершали заказные убийства, прикрываясь религиозной борьбой. И об этом также шла речь в справке Козака.
Сегодня классическое представление о клане как об объединении родственников ушло в прошлое. Многие криминальные авторитеты остепенились, обтесались и приобрели политические амбиции. И если раньше межклановые сдержки и противовесы предполагали стрельбу, страх крови и смерти, то сейчас — манипуляции в экономической плоскости и возможность возбуждения уголовных дел против конкурентов. (Заказные дела — одна из неиссякаемых статей дохода республиканского МВД, разбираться с которой нынешние комиссии пока не спешат.)
Формирование по сугубо родственному признаку также размылось. Сейчас клан скорее представляет собой союз людей, объединенных экономическими интересами, не всегда даже одной национальности. И назначение на пост министра экономики троюродного брата арестованного премьера Гамидова — Хасбулатова (главы республиканского МФЦ, профессионализм которого так хвалил Владимир Васильев) в нынешних реалиях не имеет уже того значения, какое имело бы в 90-х. Семьи и роды в Дагестане большие, все немного друг другу родственники. Однако в Дагестане и за его пределами много молодых кадров, доступ к должностям которым закрыт клановыми патриархами прошлого столетия.
Почему Татарстан?
Отдельный повод для построения политологических конструкций — внезапное сближение Дагестана и Татарстана, недавний визит Васильева к Минниханову и нынешний, совпавший с громкими арестами визит Минниханова в Дагестан, подписание между двумя республиками соглашения о многовекторном сотрудничестве, и в итоге назначение на пост премьера республики бывшего министра экономики Татарстана Артема Здунова. Все это стало полной неожиданностью для дагестанских элит. Едкие шутки, эксплуатирующие на разный лад пословицу «незваный гость хуже татарина», рассуждения про «татаро-монгольское иго» сегодня звучат в коридорах многих министерств и ведомств.
Сам Владимир Васильев дал отдельное разъяснение по этому поводу.
«Почему Татарстан? Потому что он во многом близок нам. По населению, по составу большая республика. По верованию мусульманская республика. В трудные времена в 90-х, когда все делали выбор, Татарстан пошел одним путем. Мы это видим. Каким путем пошел Дагестан, мы тоже видим. Вот сейчас в этот исторический период мы можем использовать опыт этой республики. Мы можем добиться хороших результатов. Составлен совместный план работы. Идет обмен опытом, людьми». При этом Васильев подчеркнул, что речь идет о «краткосрочном обозримом времени», видимо, намекая, что варяги тут будут не всегда.
В том же ключе давал комментарии и Рустам Минниханов: «Наши действия принесут больше пользы для наших регионов. Это огромный рынок. И вы посмотрите на структуру наших экономик. Они не пересекаются. Напротив, они взаимодополняемы. Потом — мы находимся на Волге, вы находитесь на Каспии. На мой взгляд, мы нужны вам, вы нужны нам. Второе — наша ментальность: люди, религия и все остальное. Это близко. Ваши студенты могут приезжать к нам, наши — к вам».
Общего у республик действительно много. Однако существуют и весомые различия. Татарстан — регион-донор, самостоятельно наполняющий свой бюджет. Дагестан более 25 лет является дотационным регионом (в советское время он также был регионом-донором, но так и не смог восстановиться после 90-х). Около 70% республиканского бюджета приходит из центра.
В Татарстане бюджет формирует сама республика и очень щепетильно контролирует его расходование. Там существует специальная программа, которая включает в себя около 100 различных показателей и позволяет в режиме онлайн контролировать, как расходуются бюджетные деньги. Именно этот опыт Васильев хочет перенять в первую очередь. Но именно тут и кроется главная проблема.
Все деньги, поступающие в Дагестан из федерального бюджета, идут строго на реализацию оговоренных федеральными министерствами программ. Махинации именно с этими деньгами сейчас предъявляют арестованным чиновникам, впрочем, и следующие арестанты наверняка будут обвиняться по этим же статьям.
Впрочем, здесь нельзя винить одну республику. Система отношений с центром сложилась еще в 90-х, и до сих пор без откатов в Москву невозможно реализовать ни один проект. С годами менялись только суммы откатов, чемоданами отправляемые в Москву; разумеется, свой процент, глядя на московских начальников, брали и местные чиновники. Рассказывают, что пять лет назад откат составлял 20–25% от выделенной на проект суммы, сейчас он достиг 40–60%. При таких вводных реализовать в республике что-либо стоящее сложно.
Взять хотя бы судьбу многострадального канализационного коллектора Махачкала–Каспийск, который так и не достроен за десятилетие. Или судьбу обанкротившегося проекта по созданию агрохолдинга, о потенциале которого недавно опять заговорил Васильев. Если внимательно изучить экономические причины нереализуемости этих проектов, схема откатов будет ясна.
Или еще хорошая идея: провести новогоднюю инспекцию в московских офисах федеральных министерств. Каждый год сотрудники профильных ведомств Дагестана возят сотни ящиков коньяка, килограммы икры и прочих приятных вещей федеральным чиновникам в качестве подарков. И не то чтобы дагестанцам очень этого хочется. Просто не будет подарков — не будет федеральных программ и проектов. Не будет и откатов.