Сначала Рита Джавахишвили написала на электронную почту газеты письмо. Потом пришла в редакцию сама. Вместе с сыном-пятиклассником. Дочь была на занятиях в институте. А муж — в СИЗО…
Обвиняли его ни много ни мало в ограблении банковской кассы в подмосковных Люберцах. Да, Рита пришла сказать, что он ни в чем не виноват. А еще попытаться это доказать. С экспертизами, показаниями свидетелей, распечатками билингов…
Производила впечатление абсолютной домохозяйки. Такой настоящей грузинской женщины. Домашней. Мягкой. Заботы которой — дети, дом, муж, но никак не СИЗО и суды… И такой она действительно была. Раньше. Раньше вообще много чего было иначе. До 2000 года они жили в Саратове. Она училась на акушера-гинеколога, он — на врача в ветеринарном институте, но не заканчивает, попадает в аварию, проходит долгий курс восстановления после тяжелой черепно-мозговой травмы. Вплоть до самого ареста будет только таксовать.
С работой в провинции стало совсем плохо, и в 2000 году семья перебралась в Москву, сняли квартиру в Новокосино. И вроде все стабилизируется, даже второго ребенка родят и перевезут в Москву пожилого отца Риты. Словом, это была такая весьма среднего достатка семья, до ареста Гиги мало чем отличающаяся от многих семей в России.
Счастьем стало поступление дочки в медицинский на бюджет и устройства сына в неплохую московскую гимназию. Главный упор был на детей. А все остальное… До ареста, например, смотрели федеральные каналы, многому из того, что говорилось, верили, голосовали за партию власти и уж точно никогда не обсуждали современную судебную систему, не вздыхали над удручающим положением заключенных в СИЗО и колониях, не кляли прокуроров и судей. Эта сторона жизни была от них далека.
Тема тюрьмы и неправедных судов в их семью ворвется апрельским вечером 2013 года. Опера не позвонят в квартиру в подмосковном Новокосино. Они будут дожидаться, пока кто-то из домочадцев не откроет дверь сам. Дочка Риты и Гиги Марианна как раз возвращалась домой из института… Быстро прошмыгнут в квартиру за ней без всяких разрешений и санкций на обыск. Рита тут же вызовет наряд полиции, но это оперов лишь разозлит. Они отберут у всех членов семьи мобильные телефоны, не разрешат даже позвонить по-городскому друзьям, чтобы те нашли адвоката. А приехавший наряд действительно ничем Рите не поможет — как приедет, так и уедет.
Сотрудники ОУР МУ МВД «Люберецкое» Золотов и Евменов тем временем пройдут на кухню, где находился муж Риты Гиги. Сообщат ему, что он подозревается в краже 23 миллионов рублей из операционной кассы «СМП Банка», располагающейся в Люберцах, на Октябрьском проспекте. Кража произошла за полгода до этого — с 20 на 21 октября 2012 года. Причем оказалось, что действовал Гиги в составе «организованной группы по предварительному сговору». Кассу группа ограбила якобы так: «…<…> отогнув металлическую решетку, через которую осуществляется вход в подвальное помещение вышеуказанного дома, незаконно проникли в вышеуказанное подвальное помещение, где во исполнение общего преступного умысла Джавахишвили Г.М. и неустановленные следствием лица, неустановленным следствием предметом пробили отверстие в бетонном полу операционной кассы ОАО «СМП Банк» по указанному адресу, и незаконно проникли в помещение».
Но ни тогда, в апреле 2013 года, при задержании Гиги, ни сегодня, уже после вынесенного Гиге приговора, его соучастники пойманы не были и так и остались «неустановленными». Впрочем, следствие о них как-то особо не вспоминало с самого начала.
Но вернемся в апрельский вечер 2013 года. Вспоминает Рита:
— Меня на кухню не пускали, а Гиги не выпускали из кухни. Приблизительно через час я смогла туда зайти. Муж сказал, что его обвиняют в краже денег из банка. Естественно, я спросила: «А где же эти деньги?» Дело в том, что банковских счетов у нас нет, жилья за границей тоже, за рубеж мы не выезжаем отдыхать, а квартиру, в которой живем, снимаем… И следствию это известно. Оно все проверяло. К дочке даже в медицинский институт наведывались, удостовериться, точно ли она на бюджете учится… Гиги тогда, на кухне, спросил уполномоченных: «Почему вы пришли именно ко мне?!» — оперативник Золотов засмеялся: «Потому, что ты грузин! А грузины — все воры». Мой отец тоже грузин, однако, с 1969 года был прорабом в Саратовской области. Мой муж 2 года назад перенес инсульт и был частично парализован. Я трудно себе представляю, как после всего этого Гиги проламывал бетонный потолок в банковскую кассу… Мы являемся образованными и законопослушными гражданами. Не понимаю, при чем здесь национальность?!
Следователь-сюрприз
Выйти из квартиры за помощью Рита не смогла: путь перегородил дежуривший у двери оперуполномоченный Бойко. Он и его двое коллег находились в квартире без всяких разрешений с 17 до 20 часов, свободно перемещались по комнатам, по-хозяйски без спроса делали несколько раз себе чай и кофе, причем каждый раз в чистые чашки. Лазали по шкафам и пользовались туалетом.
— Мимоходом оперуполномоченный Евменов кинул, что устроит нам в конце сюрприз из-за того, что мы их «плохо встретили», — вспоминает Рита.
«Сюрприз» не заставил себя долго ждать. В 20 часов 10 минут в квартиру пришел старший следователь СУ МУ МВД «Люберецкое» господин Копылов. С постановлением о производстве обыска в случаях, не терпящих отлагательства (то есть без разрешения суда). Как следовало из бумаги, постановление об обыске Копылов вынес за 10 минут до своего прихода в квартиру — в 20 часов 00 минут. Чем была вызвана такая спешка, не пояснил. Как и то, почему обыск проводился не по горячим следам, а спустя 6 месяцев с момента совершения кражи. Не прописывалось в постановлении и то, какая конкретно информация, полученная им из ОУР, послужила основанием для проведения обыска. Ведь если оперативники вошли в квартиру в 17 часов и ожидали «сюрприза» Копылова, то, стало быть, готовились к обыску заранее, и уж, во всяком случае, у следователя было время, чтобы обратиться в суд за получением разрешения. А если не было времени, то почему сотрудники ОУР МУ МВД «Люберецкое» Золотов, Евменов и Бойко в нарушении полномочий вошли в квартиру до вынесения следователем постановления о производстве обыска и находились там целых 3 часа без каких-либо законных оснований?
Еще Рита после обыска обнаружит, что из квартиры пропали 33 000 рублей и золотое обручальное кольцо… Впрочем, все это уже мелочи по сравнению с тем, что в их жизни происходило дальше. А дальше было следствие, которое отфутболивало жалобы Риты и адвоката, недолгий суд, в перерывах которого прокурор запросто общалась с теми самыми операми-свидетелями, а затем приговор, по которому Гиги дадут 6 лет… За это время мягкая и спокойная домохозяйка Рита изменится до неузнаваемости и заботы по дому совместит с поисками адвокатов, написанием жалоб, обращений, запросов, просьб…
Считать обыском
Во время обыска ничего особо оперуполномоченные не искали, а сразу целенаправленно направились к шкафу-купе, что стоял в прихожей. Из него, как по мановению волшебной палочки, сразу же достали две обертки от купюр с оттисками печатей «СМП Банк». Как только были «обнаружены» обертки, интерес к обыску пропал. Другие места квартиры осматривать не стали вообще…
— Могли хотя бы деньги поискать для приличия, — злится Рита.
Обертки станут главным вещественным доказательством и ключевым козырем обвинения в причастности Гиги к краже. Его задержат. Но смущает меня одна деталь. Даже если допустить, что Гиги ограбил кассу, непонятна его, банковского вора, логика: зачем хранить у себя дома обертки от купюр, тем более в течение полугода после преступления? И почему все предполагаемые «неустановленные соучастники» скрылись, и только он один дожидался, пока его арестуют? И, наконец, почему при обыске обнаружили только обертки без денег, он что, деньги забрал и перепрятал — или истратил, а обертки оставил на память?
И вот еще что. Ни Рита, ни понятые — соседи снизу — так и не поймут, в какой момент в шкаф попали эти обертки и откуда они вообще взялись. Понятые и на следствии, и в суде скажут, что не видели, как опера залезали в шкаф и искали там обертки. Перед ними предстали оперативники уже с обертками в руках и сказали, что достали их из шкафа. То есть повторю еще раз: никто из участников и понятых не видел, где обертки находились до того, как оказались в руках сотрудников ОУР.
В своих объяснениях понятые Додоновы укажут на поверхностный и формальный характер обыска: они не видели место нахождения в шкафу ни первого, ни второго фрагментов денежных упаковок — до момента, пока не увидели их уже либо в руке полицейского, либо на полу: сотрудник полиции, обнаруживший первый фрагмент упаковки, загораживал видимость своей спиной, сидя на корточках…
Вот допрос понятого Додонова прокурором Беловой:
— Где вы находились во время обнаружения бумажек?
— Над оперсотрудником, он стоял на корточках и частично закрывал своей спиной мне обзор.
— Он вещи вытащил одним движением или как?
— Он сказал: «Опа, что это?!» Среди вещей была эта бумажка.
— Второй сотрудник как обнаружил вторую бумажку?
— Я был сконцентрирован на первом сотруднике и первой бумажке, а второй чуть позже обнаружил, через 1—3 минуты.
— Второй сотрудник откуда ее извлек?
— Я ее увидел на полу, а откуда извлек, я не видел.
А вот у проводившего обыск следователя Копылова совсем другая версия событий. Он якобы видел (хотя во время обыска находился на кухне), как выпали обе обертки, когда из шкафа вытаскивали сумку, причем упали они «на тапочек понятого»…
Прокурор понятому Додонову в суде:
— Где находился следователь?
— Он появился, когда была обнаружена первая бумажка, когда я ее увидел на полу.
— После обнаружения бумажек обыск продолжился?
— Нет, он резко закончился.
Прокурор обращается к следователю Копылову:
— Вы находились в этом коридоре, где обнаружены бумажки?
— Я периодически подходил из кухни.
Адвокат обращается к следователю Копылову:
— Вы в прошлый раз говорили, что обе бумажки упали из одного места, одна из них — на тапочек понятому. А понятой говорит: из разных мест. Поясните противоречия.
— Нет никаких противоречий.
Адвокат обращается к понятому Додонову:
— Вам на тапочек падала бумажка?
— Нет. Бумажки найдены в разных местах. Один сотрудник нашел бумажку в той секции, около которой находился, а второй — вторую бумажку около другой секции. Где кто находился, там и нашел.
Но суд в приговоре назовет показания Копылова правдивыми, а вот объяснения понятых — нет. Хотя даже в протоколе Копылова не указывались ни конкретное место изъятия оберток, ни обстоятельства их обнаружения. А другой следователь — непосредственно по делу — госпожа Черкашина еще до приговора в проведении молекулярно-генетической экспертизы оберток на принадлежность их Гиги, о чем ходатайствовала защита, — откажет.
— Она понимала, что они нам не принадлежат, так как на моем допросе она дважды лично мне сказала: «Да, подбросили… подстраховались». Черкашина неоднократно говорила мне, что прокурор города Люберцы Саломаткин настаивает на передаче дела в суд, а она, хоть и понимает, что мой муж не причастен к краже, сделать ничего не может.
Обертки
Черкашину, а потом сменившего ее другого следователя не останавливало и то, что на денежных обертках не совпадали даты и номера БИК. Хотя утверждалось, что обертки были проштампованы в один час и день и одним штампом. Допрошенная на следствии кассир Бизина, работавшая накануне кражи, дважды показала, что перед тем, как убрать деньги в сейф, она их пересчитала и обернула кольцевой бандеролью, а каждую бандероль проштамповала одним большим штампом с указанием офиса и названием банка. В суде защита пыталась выяснить у Бизиной, почему тогда на бандеролях, изъятых на квартире у Джавахишвили, один штамп содержит название офиса, другой — нет. Более того: этот другой… 2007 года выпуска, а, как показали остальные кассиры, старыми штампами никто не пользовался. Сначала Бизина мялась, повторяла, что использовала только один штамп с указанием офиса, однако через три дня изменила показания и стала говорить уже о двух штампах: старом и новом…
Суд и оставил эти последние показания Бизиной в приговоре, а показания других кассиров, как и в случае с понятыми, — учитывать не стал… Бизина, к слову, после кражи в банке почему-то сразу уволилась, а теперь стала главным свидетелем обвинения: в суде я ее часто видела вместе с теми самыми оперуполномоченными и прокурором Беловой.
«Ждите мужа из тюрьмы»
Рита будет писать многочисленные жалобы на то, как проходил обыск, пытаясь доказать: следствие использует результаты ОРД, не отвечающие требованиям УПК. Но все ее жалобы и обращения в прокуратуру, службу собственной безопасности МВД, Следственный комитет не принесут никакого результата.
— Я обращалась с жалобой в СК г. Люберцы. Следователь Фокина мне сразу сказала, что по моей жалобе будет отказ, так как ее руководство не позволит возбудить уголовное дело против оперативных сотрудников, так как они подстраховались со всех сторон…
Потом Рита добьется личного приема у заместителя руководителя Перовского межрайонного следственного отдела Следственного Управления СК по Восточному административному округу, потребует возбудить уголовное дело в отношении оперативников за «Нарушение неприкосновенности жилища» и «Превышение должностных полномочий». Он ей тоже даст понять: доказать, что бумажки были подброшены, она вряд ли сможет, и посоветовали просто «ждать своего невиновного мужа из тюрьмы».
— Мне странно было слышать от заместителя руководителя следственного отдела такое. Я безуспешно жаловалась и на то, что происходило с моим мужем после задержания. После того как его увезли 18 апреля 2013 года из дома, с вечера и до 5 утра следующего дня… он был избит, его душили, надевая на голову черный полиэтиленовый пакет, тем самым перекрывая кислород. Также угрожали, что жене, то есть мне, переломают руки и ноги, а дочь обольют кислотой. Заставляли взять вину на себя. Эти люди издевались над моим мужем, который 2 года назад перенес инсульт. В этом, как мне сказал потом муж, участвовали сотрудники службы безопасности «СМП Банка», один из них представлялся подполковником и «крышей» данного банка. 21 апреля, в день суда о заключении моего мужа под стражу, сотрудники службы безопасности банка приезжали в суд, один из них заходил в кабинет к судье. Можно только догадываться — зачем. После того как моего мужа вывезли с территории суда, машина, в которой его везли, остановилась в ближайшем дворе, где их поджидал черный «Ленд Крузер» с сотрудниками банка (госномер в редакции имеется). Люди из машины подошли к моему мужу и сказали: «Мы же обещали тебя закрыть»…
Суд посчитал, что все это выдумки Риты и ее мужа. Да и вы так можете посчитать. Но она еще на стадии следствия летом 2013-го добилась проведения специального психофизиологического исследования (имеется в редакции) оперуполномоченных Золотова и Евменова. Оба прошли полиграф добровольно. Цитирую специалиста-полиграфолога М.А. Степанова: «Результаты психофизиологического исследования Д.Е. Золотова могут свидетельствовать: что обнаруженные фрагменты денежной упаковки были ими лично подброшены, он подверг Джавахишвили избиению, а также располагает осведомленностью об участии сотрудников банка в оказании давления на последнего. Результаты исследования имеют вероятностный характер и ориентирующее значение». Аналогичные результаты были и по оперу Евменову. Полиграф лишь не установил его причастности к организации участия сотрудников банка в оказании давления на Гиги.
Суд, конечно, не стал приобщать к материалам дела эти два заключения хотя бы в качестве документов, имеющих «ориентирующее значение».
Жильцы шум слышали, в банке — нет
На лице Риты вы не увидите отчаяния. Она ругается. Злится. Ей тяжело одной без каких-либо связей и общественной поддержки бороться с абсолютно непробиваемой стеной. Но не сдается. В любую минуту готова, даже если ее разбудят ночью, звонить в экспертные бюро, обивать пороги всевозможных контор и организаций, правозащитников (помогали разве что советами), привыкать к тому, что телефон ее прослушивают, успокаивать дочь, когда в ее институт будет приходить запрос от следствия, действительно ли та учится на бюджете… А еще она каждый день работает. Уже не врачом. А в коммерческой компании. Ну откуда-то деньги надо брать.
На часах 11 вечера. Рита еще на работе. Перед ней ноутбук с видео, снятым камерой, которая находилась в операционной кассе (видео следствию передала служба безопасности банка). Рита скопировала видео себе на диск. Передо мной тоже ноутбук с этим видео. Смотрим одновременно, делясь впечатлениями друг с другом по телефону. На затемненных кадрах (ночь) видно, как мужчина с фонариком в руке пролезает в кассу. Лица не видно. Лишь заметны очки (Гиги очки не носит). Действует вор крайне медленно, что говорит о его профессионализме: если будет делать все быстро, могут сработать датчики сигнализации. Никаких лишних движений. Все шаги вора просчитаны до миллиметра. Он ничего не ищет. Словно уже знает, где что лежит. Вот свет от фонарика остановился на ящике в столе, рука медленно залезает под ящик и берет ключ от сейфа. Второй ключ рука берет в самом ящике. Медленно открывает сейф и берет две пачки…Повторюсь: грабитель не искал ключи, он протягивал руку сразу в конкретное место — под ящик стола, а затем в ящик.
Красноречива на видео и еще одна деталь — заранее отодвинутый в сторону стул кассирши. Пол-то ведь был проломан именно в том месте, где она обычно сидит. Если бы стул не был отодвинут, вор, скорее всего, при проламывании пола его бы столкнул, а это означает неминуемый шум и срабатывание датчиков…
Но такие «не относящиеся к делу» вопросы судья Люберецкого горсуда Чайковская поднимать в процессе не разрешит. Она тоже смотрела это видео, впоследствии в ее приговоре оно будет «подтверждать виновность Джавахишвили».
Судья Чайковская откажется допрашивать в суде жильцов дома, на первом этаже которого была эта самая касса. Ведь согласитесь: когда сверлят отверстие в бетонном полу, по меньшей мере это должно быть слышно тем, кто находится на первом этаже здания, то есть должно было быть слышно в самом банке. Но в банке якобы ничего такого не слышали, как заявила кассирша Бизина, под стулом которой и сверлили пол. Хорошо, допустим, сверлили ночью, но почему тогда не сработала сигнализация? Куда смотрела служба безопасности банка? Представитель потерпевшего СМП Банка, видимо, не подумав, сказал в суде, что в банк за нескольких дней до 20 октября приходил жаловаться на шум бурения жилец со второго этажа. Однако, опять же, в банке ничего не слышали. И судья Чайковская опять поверит банку. Правда, представитель банка, заявивший про жалобы жильца со второго этажа, больше в суд не приходил (хотя защита Гиги планировала его допросить еще раз). Судья хотела допросить следом управляющего банка, но оперативные сотрудники сказали ей, что он за границей и допросить его невозможно. Рита нашла в материалах дела телефон управляющего, позвонила, оказалось, что он в Москве. Но вызывать его суд все равно отказался.
Вот такой вот был этот суд в подмосковных Люберцах. Объяснения понятых, Риты, самого Гиги, их друзей, которые покажут, что вечером 20 октября 2012 года Гиги был у них с Ритой в гостях в квартире, расположенной рядом с Октябрьским проспектом (что и объясняет нахождение его телефонного абонента в непосредственной близости от банка), — все будет спущено судьей в корзину. Как и все экспертизы, которые притащит Рита и защита. Суд расценил показания всех этих людей «как желание облегчить участь подсудимого». Приговор основан на показаниях кассирши Бизиной, сотрудников полиции, следователя Копылова, оперуполномоченных Золотова и Евменова.
По итогам суда с Гиги взыщут в пользу банка более 13 миллионов рублей. Сейчас он в СИЗО в Коломне. Обжалование приговора в Мособлсуде прошло 16 сентября и заняло всего 1,5 часа. Молодая прокурорша, отвлекаясь временами от чтения и написания смс, которые ее чем-то смешили, просила оставить приговор без изменения, а все ходатайства и доводы защиты отклонил. Вышестоящая инстанция так и сделала.
— Я, Вера, считаю, что все равно нужно жаловаться, - сказала мне Рита после Мособлсуда. - Я продолжу. Они, видимо, рассчитывали, что я, баба, обольюсь слезами и никуда ходить не буду. А я буду! Мне ничего не остается больше!..