Многолюдные очереди к пунктам сбора подписей за Бориса Надеждина уже стали одним из символов президентских выборов 2024 года. У кандидата появился шанс попасть в избирательный бюллетень. Журналист Глеб Черкасов считает, что вне зависимости от причин и оснований, заставивших Надеждина принять участие в выборах, его кампания может существенно изменить политическую систему.
В роли либерала
Борис Надеждин, сотрудник аппарата правительства времен «молодых реформаторов» Анатолия Чубайса и Бориса Немцова, депутат Госдумы от «Союза правых сил» Чубайса — Немцова, а в дальнейшем общественный деятель, казалось, должен был исполнить на этих президентских выборах ту же роль, что и на всевозможных телевизионных ток-шоу, до которых всегда был большой охотник.
Всегда, вне зависимости от канала, на любом шоу присутствовал некий либерал, высказывавший непопулярную точку зрения. Все остальные участники могли хором орать на него. Если состав и формат оказывались побрутальнее, оппонента могли и вытолкать из зала, предварительно поколотив. С Надеждиным такого, кажется, не бывало. Он обычно держался молодцом, не давал себя перебивать и не боялся даже Жириновского, который, бывало, для усиления аргументов призывал свою охрану.
Шансы Надеждина выступить лучше, а точнее, меньше провалиться, чем Явлинский или Собчак в 2018 году, выглядели довольно призрачными. Вообще казалось, что дело застопорится на сборе подписей за выдвижение кандидата. И вот тут схема, если она вообще была, дала первый сбой. Поддержка выступающего за мир кандидата оказалась гораздо больше и нагляднее, чем этого можно было ожидать в 2024 году. Законодательство и правоприменение последних лет исключает любую нежелательную для властей позицию в отношении «спецоперации»*. Однако запрета вставать в очередь, чтобы оставить подпись за кандидата в президенты, нет. Возможно, впоследствии Госдума что-нибудь с этим и сделает, но сейчас объявлять очереди нарушением правил одиночного пикета было бы совсем уж некстати.
Общественный резонанс, как обычно, оказался громче политического. Внезапно выяснилось, что людей, сомневающихся в курсе властей и готовых подтвердить это своими личными данными, гораздо больше, чем это казалось еще в конце декабря. Сохранившиеся каналы коммуникации оповестили об этом как тех, кто хоть как-то следил за политическими событиями, так и тех, кто махнул на все рукой. Взгляды Надеждина и тех, кто его поддерживает, вернулись, пусть и на время, в легальное политическое поле. И это второй серьезный сбой в схеме.
У президентской кампании Надеждина изначально был флер спойлерства, согласованности с реальными операторами политического процесса. И это своего рода традиция.
В постсоветской истории России было мало политических проектов, которые в момент зарождения, становления или даже первых этапов развития не попадали под подозрение продвинутой публики — вдруг это политтехнологическая затея? Перефразируя цитату из известного фильма: «Сдается, мил человек, что ты спойлер».
Подозрения эти столь же основательны, сколь и натужны. Политического действия без политических технологий не бывает. И не так важно, как начинается проект, важно, каким становится. Спойлер не навсегда кукла, а инициатор — не пожизненный кукловод. Ситуация может повернуться так, что они как минимум поменяются местами. А попытка отвлечь внимание становится масштабнее того, от чего внимание отвлекали.
«Единая Россия» создавалась в начале нулевых годов на основе двух политических объединений: «Отечество» Юрия Лужкова, по сути, присоединилось к «Единству» Сергея Шойгу. Ну и кто тогда вспоминал, что осенью 1999 года «Единство» воспринималось как попытка оторвать хоть немного голосов у предвыборного блока «Отечество — Вся Россия» (ОВР), изначального фаворита думских выборов? По итогам голосования «Единство» набрало голосов на 10% больше, чем ОВР.
Проект «Товарищ», ставший потом блоком «Родина», в 2003 году считался политтехнологической затеей для отъема голосов у КПРФ. Получилось так эффективно, что администрация президента, которую называли автором проекта Рогозина — Глазьева, два года старалась усмирить новую политическую силу. Получилось, но с превеликим трудом.
Истории не всегда заканчивались здорово для их инициаторов. До 1996 года Волгоградской областью руководил Иван Шабунин. Был у него политический оппонент, мэр Волгограда Юрий Чехов. Когда пришла пора губернаторских выборов, действующий глава, как утверждали тогда в Волгограде и Москве, решил размазать протестное голосование и рекомендовал выдвинуть свою кандидатуру главе городской Думы коммунисту Николаю Максюте. Тот сначала всерьез опасался конфликтовать со старшим товарищем, а потом выиграл выборы. Так до 2010 года и оставался при должности.
Спойлерами перед президентскими выборами считались Владимир Жириновский в 1991 году и Александр Лебедь в 1996 году. Каждому удалось найти свою аудиторию и своего избирателя, а уж разница в дальнейшем развитии карьеры была связана с разницей в политических талантах.
Казус с последствиями
Так что вне зависимости от того, что планировалось, дело пошло совсем не так, и кампания Бориса Надеждина выглядит самой настоящей, аккумулирующей протестные настроения. Если хочется предполагать, что их таким образом сливают, то можно только напомнить, что еще три недели назад про их существование никто и не говорил.
ЦИК может забраковать подписи — технически это несложно. На этом кампания Надеждина закончится, хотя он еще, наверное, сходит в суд. Вероятность того, что протестный кандидат все-таки попадет в избирательный бюллетень, ниже, но и тут не стоит ждать невероятных результатов. Итог голосования вполне предсказуем. Кроме того, у Надеждина нет за спиной мощной политической организации, которая может защищать голоса по всей стране, а просто так в наблюдатели теперь не запишешься.
Последствия этих нескольких дней могут сказываться еще долго.
Вопрос не в том, что станет с автором схемы (если, повторюсь, она была). Хочется надеяться, что и Борис Надеждин не пострадает за попытку стать кандидатом в президенты.
Однако нежелание операторов политического процесса в дальнейшем сталкиваться с подобного рода казусами может подтолкнуть их к существенным решениям, как в политической, так и в информационной сфере.
События вокруг кампании Надеждина происходят в легальном политическом поле. Оно хоть и вытоптанное, но плодоносящее. Современное обилие партий и кандидатов является наследием медведевской политической реформы 2011 года, которая была попыткой ответить на Болотную. Возможно, более востребованной окажется модель второй половины нулевых годов, когда количество партий, имеющих право выдвигать кандидатов на выборы всех уровней, неуклонно сокращалось. Нет партий — нет выдвижения и всех прочих хлопот. И, конечно же, курс на деполитизацию общества и замещение потенциально острых вопросов очевидно остренькими. Это уже вопросы тех, кто занимается информационным полем, которое оказалось не таким уж и подконтрольным.
У любителей конспирологии может возникнуть предположение, что вообще все, что происходит с кампанией Надеждина, придумано для закручивания гаек. Выявить несогласных (тем более что они и паспортные данные с адресами оставили) и подзакрутить гайки еще больше. Однако это говорило бы о духе авантюризма, на самом деле совсем несвойственном операторам политического процесса. Скорее, действительно хотелось как-то украсить довольно спокойную кампанию красивой схемой.
Зато теперь открываются новые горизонты для достижений.