ВТБ
предъявил иск к «Базовому элементу» Олега Дерипаски и просит взыскать с компании почти $133 млн. Дело рассматривается в Высоком суде Лондона — уже 25 лет как это стало нормой для крупных и даже средних российских компаний. Так уже стало принято. Стоит вспомнить хотя бы спор 2012 года в Лондонском суде между Борисом Березовским и Романом Абрамовичем по поводу акций «Сибнефти», когда британскому правосудию пришлось глубоко погрузиться в реалии ведения российского бизнеса, познакомиться с его терминологией и узнать много новых слов, таких как krysha и otkat.
В Коммерческом суде Лондона рассматривался и иск UС Rusal к Crispian Investments того же Абрамовича о запрете продажи последним акций «Норильского никеля» компании Whiteleave, входящей в «Инеррос» Владимира Потанина.
Зачастую британские суды принимают далеко не самые желанные для российских бизнесменов решения. Например, Лондонский суд постановил изъять особняк у бывшего главы Межпромбанка и экс-сенатора Сергея Пугачева. В 2017 году Высокий суд Лондона отказал президенту Inteco Management Елене Батуриной во взыскании ущерба с экс-менеджера РАО «ЕЭС» Александра Чистякова. В 2016 году все тот же суд и вовсе отправил в тюрьму на 18 месяцев за «неуважение к суду» владельца сети обувных магазинов Carlo Pazolini Илью Резника.
Но российский бизнес по-прежнему полон решимости искать справедливость на Туманном Альбионе. Только за последний год Коммерческий суд Англии и Уэльса вынес решения более чем по 20 делам россиян. Наши соотечественники входят в тройку самых активных истцов и ответчиков в британской юрисдикции.
На этот раз в качестве российского истца выступает второй по размеру госбанк, в качестве российского ответчика — одна из крупнейших частных компаний страны. Предмет спора исключительно российский: долги по стройке, банкротство, ответственность поручителя — примета времени для нашей экономики. В этом деле нет ни единого иностранного элемента или интереса. Абсолютный Russian style business оказывается в Лондоне на столе у английских судей. Стоит обратить внимание, что речь идет не о знаменитом Лондонском арбитраже: не о третейском суде, а об одном из высших судов Англии и Уэльса. Это аналог нашего Верховного суда. Иными словами, с точки зрения юридической теории наш государственный банкир и наш частный миллиардер приходят за разрешением спора, за силой и принуждением к британскому, а не к российскому государству. И очевидно ведь, что именно для этих компаний момент для обращения в иностранный суд не самый удачный. На российскую экономику в целом, на сектора, в которых работают стороны спора, наконец, лично на Дерипаску наложены санкции.
Так почему же все-таки не в Арбитражном суде Москвы?
Можно сказать, что так составлены договоры, что для крупного спора это нормально, что ВТБ
— акционерное общество и вольно судиться там, где считает нужным. Все это, несомненно, так. Но ответ лежит глубже. Причина — та самая незрелость, из-за которой мы как общество не понимаем, для чего нам нужны свои хорошие суды и настоящее правосудие, которое позволило бы не ходить больше по иностранным юрисдикциям и не спрашивать, как же было бы правильно и справедливо жить в той или иной ситуации.
На это можно услышать, что мы стараемся, дело это небыстрое, должны пройти годы и века, как в той же Англии. Но, к сожалению, все прекрасно видят, что мы не стараемся, мы этого не хотим и все делаем для того, чтобы этого не было. Подобные кейсы рельефно это показывают.
И если мы все же хотим, то резонно спросить: кто же сделает хорошие суды, откуда возьмется настоящее правосудие? Обычно считается, что их должно создать государство. Однако на примере тысячи лет нашей великой истории мы видим, что государству важна монополия на власть, о которой говорили Платон, Гоббс и Иеринг, оно не заинтересовано в создании независимого суда.
А правосудие нужно нам: обществу, миллиардерам и простым гражданам. И каждый может сделать свой вклад. И необходимо признать, у каждого усилия разный эффект. Влияние судьи, который не берет взяток и трубку, когда ему звонят из мэрии или из администрации президента, больше, чем у истца или ответчика, изо всех сил сдерживающих себя от того, чтобы эту взятку дать. И миллиардер, который отдаст свой крупный спор в российский арбитражный или третейский суд, может сделать гораздо больше, чем любая юридическая фирма, которая старается внедрять современные технологии и насаждать всеми силами rule of law на каменистой российской почве. Заставить миллиардера судиться в российском суде вместо английского — примерно как пересадить его с Mercedes на «Жигули». Но это надо делать, иначе не будет ни нормальных судов, ни нормальных «Жигулей».