В России набирает обороты волна национализации. Государство стремится забрать предприятия, которые имеют отношение к выпуску военной продукции, и заодно отобрать активы «непатриотичных» бизнесменов, живущих за границей. В 2023 году российские власти подали рекордные 27 исков о национализации. Темпы не спадают и в этом году: только за январь-февраль 2024 года исков уже больше, чем за несколько лет в обычное время. Суммарные активы компаний, которые забрало или попыталось забрать государство за два года, превысили 1 трлн рублей.
Последним громким кейсом национализации стало стремительное изъятие у уральского бизнесмена Юрия Антипова трех предприятий из группы Челябинского электрометаллургического комбината. Это — крупный производитель ферросплавов, которые нужны для выпуска стали для боевой техники, авиадвигателей, орудийных стволов и бронебойных снарядов.
Национализацию провели меньше чем за месяц — столько прошло от подачи иска до его удовлетворения. Дело рассматривали в закрытом режиме и его материалы не публиковали. Бывшего владельца после судебного решения о передачи Челябинского комбината государству, по данным «Интерфакса», вызывали на допрос и взяли с него подписку о невыезде.
Если в 2010-е годы исков о национализации почти не было (Генпрокуратура подавала максимум по одному иску в год), а в 2020 и 2021 годах — по три иска в год, то в 2023 году их количество выросло почти в пять раз. Всего за два военных года, по расчетам «Новой-Европа» и «Трансперенси Интернешл — Россия», в суды поступили рекордные 40 требований о национализации более 180 частных компаний. Суммарные активы этих компаний составили около 1,04 трлн рублей (около 0,6% ВВП России).
У кого и за что отбирают активы
В список национализированных компаний «Трансперенси» и «Новой-Европа» входят стратегические активы, борьба за которые идет на федеральном уровне с участием крупных игроков. При этом только в двух случаях национализация в судебном порядке не состоялась, потому что Генпрокуратура отказалась от иска или заключила мировое соглашение.
По нашим подсчетам, чаще всего прокуроры «приходили» за предприятиями ВПК и машиностроения (7 исков), пищевой и рыбной промышленности (7 исков), а также за портами (6 исков) и за недвижимостью (6 исков).
Как объясняет гендиректор «Трансперенси Интернешл — Россия» Илья Шуманов, за оборонный сектор государство взялось, потому что ему важно контролировать предприятия, работающие на войну. Недвижимость и земля, особенно в Москве, Подмосковье, Санкт-Петербурге и южных регионах, интересны в силу ее высокой стоимости, а в рыбном секторе таким образом можно забрать квоты на вылов, а также флот.
Формальных причин, по которым власти отбирают активы (не считая трех случаев национализации за «финансирование ВСУ», о них речь ниже), три.
Чаще всего это незаконное владение собственностью (известно 20 случаев в 2022–2024 годах) и нарушение антикоррупционного законодательства (14 случаев). Второй инструмент, судя по всему, применяется к тем активам, которые были переданы в частные руки не во время приватизации 1990-х годов, а были куплены за деньги, которые Генпрокуратура сочла незаконно заработанными.
Еще в трех случаях прокуроры просят признать недействительными сделки или создание бизнеса, объясняя это нарушением прав Российской Федерации. При этом некоторые иски не опубликованы или засекречены, поэтому не во всех кейсах мотивировка Генпрокуратуры известна.
При этом владельцы примерно половины отбираемых компаний живут не в России, и именно покинувшие страну бизнесмены — это главный объект внимания прокуроров.
Как начиналась «военная» национализация
2023 год стал первым, когда иски о национализации подавались десятками. В 2010-е годы были лишь единичные громкие случаи, вроде деприватизации «Башнефти» или перехода под контроль государства банков, в балансе которых ЦБ нашел «дыру», вроде когда-то частных Промсвязьбанка, «Открытия» или Бинбанка. Но в целом, казалось, действовал негласный мораторий на возврат активов государству и даже проходили крупные приватизационные сделки, например, продажа пакета морского перевозчика «Совкомфлот».
Первые звоночки появились незадолго до полномасштабного вторжения. По данным системы СПАРК, в 2020 и 2021 годах было подано по три иска о возврате активов в госсобственность, и все они были удовлетворены. Например, в 2021 году у семей экс-главы ФСО Евгения Мурова и бывшего замначальника петербургского ФСБ Николая Негодова государство забрало порт «Бронка» в Санкт-Петербурге.
В 2021 году Генпрокуратура забрала завод «Кучуксульфат» в Алтайском крае — единственный в России производитель сульфата натрия, который используется в химической промышленности, в частности, для производства моющих средств.
Оказалось, что забирали не просто так, а чтобы спустя два года передать его химической группе «Росхим», за которой могут стоять друзья Путина — братья Ротенберги.
Ей же после начала войны отдадут и национализированную среди первых, еще в 2020 году, «Башкирскую содовую компанию». Еще один стратегический актив, который забрало государство перед войной, — Соликамский магниевый завод, крупнейший в стране производитель магния, ниобия и тантала.
В 2022 году было подано уже шесть исков о пересмотре итогов приватизации. Крупнейшими изъятыми активами стали компании приговоренных к длительным тюремным срокам братьев Зиявудина и Магомеда Магомедовых. У них конфисковали транспортную группу Fesco, в которую входит Дальневосточное морское пароходство, а также ряд других портовых активов. Стоимость этих активов — более 103 млрд рублей.
Но рекордным по числу конфискации частных активов стал второй год войны, за который прошла одна волна национализации, схлынула, и сразу же за ней началась вторая.
Две волны передела
Первая волна прошла с февраля по август 2023 года. Тогда Генпрокуратура подала сразу 20 исков и еще одно ходатайство об аресте активов подал Следственный комитет. Именно он впервые инициировал национализацию по доселе неслыханной причине — «финансирование ВСУ». Следком потребовал от суда арестовать активы зарегистрированной в Москве «Метинвест Евразия», сбытовой компании украинской горно-металлургической группы «Метинвест», подконтрольной украинскому миллиардеру Ринату Ахметову. Именно в эту группу входили «Азовсталь» и комбинат имени Ильича в захваченном российскими военными Мариуполе.
Следком свое требование обосновал тем, что «Метинвест Евразия» переводил деньги в Первый международный украинский банк, а оттуда они шли на нужды ВСУ. Под таким же предлогом Генпрокуратура уже осенью 2023 года, во «вторую волну» деприватизации забрала еще один актив Ахметова и его партнеров, украинских бизнесменов Сергея Кия и Бориса Колесникова (бывший вице-премьер Украины) — кондитерскую фабрику «Конти-Рус» в Курске.
Третьим активом, который подвели в 2023 году под «финансирование ВСУ», стал машиностроительный холдинг с заводами в Волгоградской, Свердловской, Ярославской областях и Татарстане, поставляющий продукцию для производства самолетов, вертолетов и БМП. Его крупнейшие активы — ПАО «Уральский завод авто-текстильных изделий» и «Завод фрикционных и термостойких материалов». По иску Генпрокуратуры суд назвал его бенефициарами первого замминистра инфраструктурного развития Украины Константина Ефименко и его сестру Елизавету Андрееву, объявил их экстремистами и забрал бизнес.
В волну с февраля по август 2023 года самой масштабной национализацией стал переход под контроль государства крупнейшего в России производителя метанола «Метафракс Кемикалс» из Пермского края с активами более 120 млрд рублей. Суд решил, что приватизация в 1990-е годы прошла незаконно, потому что решение о ней принимали не федеральные, а местные власти. Бизнес отобрали у номера 90 в списке Forbes Russia Сейфеддина Рустамова. Он живет в США, а значит — в «группе риска», объясняет Шуманов.
Второй крупнейший актив, тогда же полученный государством, — агрохолдинг «Покровский» с активами на 67 млрд рублей. Генпрокуратура решила, что его владелец, краснодарский бизнесмен Андрей Коровайко собрал земельный банк на 242 тыс га и около 50 разнообразных агропредприятий «на полученные коррупционным путем средства во время работы бизнесмена в аппарате полпреда в Южном федеральном округе».
Театральная пауза
21 кейс передела собственности за полгода возмутил даже такого вечно лояльного власти лоббиста крупного бизнеса, как главу РСПП Александра Шохина.
В сентябре 2023 года он в интервью РБК пожаловался на то, что бизнес на это «плохо реагирует». Главным образом потому, что срок давности по пересмотру дел о передачи предприятий в частные руки прокуроры ведут не с момента приватизационных сделок, а с того дня, когда «депутат ли, журналист ли — сообщает о том, что тогда что-то не так происходило с приватизацией». Заодно с Шохиным выступил и министр экономического развития Максим Решетников, который в один день с главой РСПП назвал пересмотр итогов приватизации «путем в никуда».
А уже на следующий день после этой волны критики в адрес Генпрокуратуры Владимир Путин крайне противоречиво ответил на вопрос о национализации управляющего директора телеканала РБК Ильи Доронова — модератора пленарного заседания Восточного экономического форума. На нем Путин выступил в фирменном стиле: мол, ничего не бойтесь, ведите себя хорошо и все будет в рамках закона.
— Нет, никакой деприватизации не намечается, никакой деприватизации не будет, это я вам могу точно сказать <…>. «Кошмарить» никого не будут, но все должны соблюдать законы Российской Федерации. А если не соблюдают, то тогда должны быть готовыми к тому, что и прокуратура, и Следственный комитет, и Счетная палата — все эти структуры будут внимательно и дальше следить за тем, что происходит <…> Конечно, во многих случаях востребовано появление нового класса, молодого класса бизнесменов, это тоже правда. Но никто не говорит, что нужно решать вопросы деприватизации и что-то переделить. Нет, этого не будет.
Шуманов обращает внимание на то, что после этого заявления Генпрокуратура «немного притормозила», но слова президента он называет «театральным жестом для того, чтобы успокоить инвесторов, но не западных, а восточных, которые сейчас заходят в Россию». Очень логично, что местом для этого заявления как раз и был выбран именно Восточный экономический форум, объясняет Шуманов. При этом, по его мнению, даже те компании из дружественных стран, которыми Кремль хочет заменить ушедший из страны западный бизнес, видят, что в России можно столкнуться с риском потери активов.
«Для любого инвестора главное то, чтобы институт частной собственности был защищен, а каждый мог пойти в суд и доказать свое право. Сейчас эта модель не работает, поэтому желающих покупать российские активы будет немного даже из стран Азии, Африки, Латинской Америки. Исключениями могут быть такие страны, как Беларусь, Сирия и покупатели, связанные с властями дружественных стран. Даже компании из Турции, Индии, Китая, ОАЭ не будут покупать ничего без гарантий властей России», — сказал Шуманов «Новой-Европа».
Новые рекорды
Иски о национализации не подавались целых 2,5 месяца, с середины августа по конец октября 2023 года. При этом два иска, которые были поданы в августе, не привели к деприватизации.
От требования изъять в пользу государства российские активы немецкой Heidelberg Cement Генпрокуратура отказалась, потому что нашла «возможности защиты интересов государства иными правовыми способами». А у самого богатого россиянина Андрея Мельниченко «Сибирскую энергетическую компанию» прокуроры не забрали потому, что заключили с ее владельцами мировое соглашение. Даже несмотря на то, что Мельниченко назвал «преступлением» то, что делает России на Украине.
Закончилась пауза в конце октября-ноябре 2023 года целой серией новых исков, когда началась вторая волна национализации. Она продолжается и в этом году. «Теперь очевидно, что они выходят на свои проектные мощности и им ничто не мешает действовать в той же самой логике», — говорит Шуманов. По его мнению, бизнес ждет, что эта волна будет нарастать: «Один бизнесмен мне сказал: «Думаю, что я поработаю еще годик, пока до меня очередь не дойдет, потом, скорее всего, и до меня доберутся желающие, которые потенциально захотят забрать мой бизнес»».
«Новая волна» только началась и набирает обороты, но Генпрокуратура уже поставила рекорд по стоимости изымаемого бизнеса. Это иск на 358 млрд рублей о признании сделок недействительными и возмещении ущерба, поданный в отношении бизнеса сахалинского «крабового короля» Олега Кана. Он тоже давно не живет в России, и прокуратура обвиняет его по уголовным делам в организации преступного сообщества, контрабанде, уклонении от уплаты таможенных платежей и налогов, а также в организации убийства.
Еще два крупных дела — изъятие автодилера «Рольф» у бизнесмена Сергея Петрова (стоимость активов 64 млрд руб), а также национализация Челябинского электрометаллургического комбината и ряда других компаний уральского бизнесмена Юрия Антипова (активы около 103 млрд рублей). Петров критиковал Кремль и давно покинул Россию.
Среди последних исков, поданных Генпрокуратурой в 2024 году, есть дело с крайне непростыми ответчиками. Оно касается (исковые требования в картотеке отсутствуют) земельных участков одного из самых элитных коттеджных поселков Подмосковья, «Сады Майендорф». В числе ответчиков — основатель «Уралхим» и Forbes-46 миллиардер Дмитрий Мазепин, а также Надежда Адвокатова, фамилия, имя и отчество которой совпадают с данными супруги ресторатора Аркадия Новикова (по данным «Проекта», его семья живет именно в этом коттеджном поселке).
ФСБ и Ротенберги
Шуманов выделяет три отличительные черты «военной национализации».
Во-первых, отчетливо видны «группы риска», за принадлежность к которым к бизнесменам «приходит» Генпрокуратура. Это обладатели двойного гражданство, владельцы офшорных компаний, наконец, просто живущие за границей россияне. А кроме того — те, кто не обладает связями на федеральном уровне, у кого нет «силовой крыши» и выхода на первых лиц.
«В этом случае всегда могут найти причину или повод, чтобы изъять актив. У депутата Андрея Колесника отобрали «Калининградский морской торговый порт» просто потому, что могли это сделать, несмотря на то, что он совершенно «свой». Ему не помогло то, что он продвигал «русскую весну» в Крыму, получал ордена и медали, был ультрапатриотом и служил в военном спецподразделении. Но был бы актив, а причина найдется: у тебя что есть — порт? Отдавай половину порта».
Во-вторых, в делах о национализации стала участвовать ФСБ: ее сотрудники и материалы появлялись в нескольких судебных процессах. «Например, в процессе Андрея Колесника говорилось об оперативных справках, которые ФСБ готовила для Генпрокуратуры для изъятия порта. Важно, что это был гражданский процесс в суде общей юрисдикции, порт забрали за нарушение антикоррупционного законодательства. А к гражданским процессам ФСБ не должна иметь отношения», — говорит Шуманов.
Другой пример — в деле о национализации завода по производство взрывчатки Schlumberger в Башкортостане третьей стороной было управление ФСБ. Подробности неизвестны: в картотеке судебных дел говорится, что оно рассмотрено в закрытом заседании. Наконец, ФСБ участвовала и в подготовке национализации энергокомпании ТГК-2, причем, в отличии от других дел, здесь она сама описала свою роль как «скоординированные действия», благодаря которым не остановили электростанции компании. Иначе ей, как заявила спецслужба, угрожало банкротство.
Третья важная характеристика «военной национализации» — консолидация определенных профильных активов в одних руках.
«Идет работа по выявлению бизнеса тех, кто уехал или переоформил на офшоры, или изъятию активов, которые признаны важными для консолидации определенной отрасли», — отмечает Шуманов. По его мнению, процесс изъятия для передачи «кому надо» только начинается: Генпрокуратура, обкатав новый инструмент, получила невероятные полномочия и может забрать любое предприятие.
«Отчетливые признаки консолидации» Шуманов видит в таких отраслях, как химическая промышленность, станкостроение и другие оборонные предприятия, а также порты и рыбная промышленность. Предприятия из этих отраслей — среди тех, кого чаще всего изымает Генпрокуратура.
В химической отрасли уже стало очевидно, кто собирает активы. «Башкирскую содовую компанию», приватизация которая была признана незаконной еще в 2020 году, вместе с пермским «Метафракс Кемикалс» государство передало в управление группе «Росхим» (бывший «Русский водород»). Она же выкупила национализированный алтайский «Кучуксульфат».
СМИ писали, что она связана с друзьями Путина братьями Ротенбергами, их представители это не подтверждали. «Это все похоже на консолидацию активов под одного заказчика, который сейчас, скорее всего, вошел во вкус и собирает химические предприятия в стране. Что-то похожее мы видим и в портовой отрасли, но пока не понимаем, под кого это консолидируют», — отмечает Шуманов.
По его мнению, национализированные станкостроительные и машиностроительные активы, которые работают на оборонку, может забрать себе Ростех. Ему может достаться и перешедший к государству завод по производство взрывчатки Schlumberger — в карточке дела о его национализации он указан, как третья сторона.
Как предполагает Шуманов, после того как один из крупнейших в России автодилеров «Рольф» перешел под контроль государства, он может достаться бизнесмену Камо Авагумяну — совладельцу автодилера «Авилон». Его гендиректор Сергей Гуляев уже возглавил «Рольф» после национализации.
Издание «Проект» писало, что «Авилон» торгует люксовыми марками Mercedes-Benz и BMW, и много лет выполняет госзаказы, в том числе МВД, ФСБ, Генпрокуратуры и администрации президента. Расследовательский журналистский консорциум OCCRP подсчитал, что в 2011–2017 годах «Авилон» поставил государству автомобилей на сумму около 17 млрд рублей, а также выяснил, что у «Аквилона» был общий бизнес с родственниками бывшего генпрокурора Юрия Чайки.
Старые элиты — на выход
И невиданное прежде число национализируемых предприятий, и то, у кого их отбирают, и то, кому они достаются, — все это указывает на настоящую причину передела собственности: когда война, можно все.
Очевидно, что власти стремятся забрать предприятия, которые так или иначе имеют отношение к выпуску военной продукции, а также отобрать активы «непатриотичных» граждан, живущих за границей. «Национализация таких компаний — это такой сигнал остальным, что надо возвращаться. Некоторые собственники уже публично делают заявления, что они планируют это сделать», — сказал «Новой-Европа» ассоциированный исследователь Центра Дэвиса в Гарвардском университете экономист Андрей Яковлев.
Война повлияла и на саму процедуру изъятия: например, если раньше подобные иски рассматривались по много месяцев или даже лет, возвращались на новое рассмотрение, то теперь все делается быстро, да еще и в закрытом режиме и с участием спецслужб. Поэтому главная особенность «военной национализации» — в том, что «уже случилось нарушение всех возможных легальных норм», говорит Яковлев.
Сейчас бенефициарами становятся бизнесмены из ближайшего окружения Путина, говорит эксперт. Это значит, что «в скором времени можно ожидать передела собственности на верхнем уровне». Следующие в очереди «на выход» — бизнесмены еще из ельцинского периода.
«Они «не совсем свои», — говорит Яковлев. — Началось с иностранцев, теперь перешли на российский бизнес, и пойдет этот раздел на «более своих» и «менее своих»».
Владимир Путин во время своего ежегодного послания Федеральному собранию 29 февраля 2024 года ясно проговорил, что бизнесменов «ельцинского призыва» точно жалеть не будут: «Вы знаете, что слово «элита» во многом себя дискредитировало теми, кто, не имея никаких заслуг перед обществом, считают себя особой кастой с особыми правами и привилегиями. Особенно имею в виду тех, которые в предыдущие годы набили карманы за счет всяких процессов в экономике 90-х. Вот они — точно не элита».
Если национализация пойдет по этому направлению, то тревожиться за будущее стоит 88 бизнесменам из списка 110 миллиардеров российской версии Forbes за 2023 год. Именно столько самых богатых людей страны, по подсчетам «Новой-Европа», получили активы и заработали капитал при Борисе Ельцине.