Миллиардер Евгений Касперский задумал создать свою собственную безопасную операционную систему (ОС) два десятилетия назад. С тех пор он вложил в проект сумму, сравнимую со стоимостью трех строений бизнес-центра «Олимпия парк» на Ленинградском шоссе в Москве, где находится штаб-квартира «Лаборатории Касперского». Первые продукты на KasperskyOS, интернет-шлюзы для «оцифровки» промышленной инфраструктуры, появились на рынке в 2020 году. 7 декабря «Лаборатория Касперского» с партнерами создала технологический альянс для вывода своей операционной системы на рынок «умных городов» — компания внедрит ее в контроллеры для осветительного оборудования, а решения в области интеллектуальных транспортных систем, созданные в рамках альянса, будут применяться не только для мониторинга дорожных пробок, но и для отслеживания атак дронов. Forbes поговорил с основателем и гендиректором «Лаборатории Касперского» о трудностях создания и развития KasperskyOS, что препятствует разработке телефона и какие экосистемы сейчас уже строятся на базе KasperskyOS.
В 2024 году «Лаборатория Касперского» запустит магазин приложений для KasperskyOS. Но один из самых ожидаемых продуктов компании, мобильный коммуникатор, пока остается на стадии исследований. «Лаборатория Касперского» — не первая компания из России, столкнувшаяся со сложностями при разработке в последние годы. В марте 2022 года разработчик мобильной ОС «Аврора» компания «Открытая мобильная платформа» была исключена из британского проекта Trusted Firmware по разработке защищенного ПО для чипов на архитектуре Arm, писал ранее Forbes. О том, что именно вызвало сложности у «Лаборатории Касперского» при создании своего устройства, как родилась идея собственной ОС и почему теперь компания готова искать партнера или выходить на биржу, Евгений Касперский рассказал в интервью Forbes.
— Вы сегодня (7 декабря 2023 года. — Forbes) сказали, что мобильное устройство на операционной системе от «Лаборатории Касперского» на подходе, то есть скоро появится на рынке. Расскажите подробнее об этих планах.
— Сразу скажу, что это будет не замена Android, потому что функционал данного устройства не тянет на экосистемы, которые построены уже Google или Apple. Оно все-таки больше для использования в критической инфраструктуре, для управления объектами. То есть это такой коммуникатор: это телефон, это звонилка, это интернет, это почта, но огромного набора приложений нет, потому что его нужно делать. Делаться он будет еще очень долго, просто реальность такова. Поэтому в первую очередь мы целимся в тот сегмент, где требования по безопасности стоят на первом месте. Это транспорт, энергетика, промышленность, все что угодно. Пока это, конечно, не b2c.
— Когда этот телефон вы предложите своим заказчикам? Они же ждут.
— Да, ждут. Я человек суеверный. Как только я называю какой-то конкретный срок, это означает, что этот срок будет отодвинут в два-три раза. Поэтому на вопрос «когда?» я не отвечаю.
— Вы даже не можете сказать, что, допустим, в следующем году?
— Боюсь говорить такие слова. Нет, на самом деле я хожу сейчас с этим телефоном. Есть такие люди, которые ходят с кнопочными телефонами. И эта штука лучше, чем кнопочный телефон. Здесь есть интернет. Можно работать, правда, медленно. Есть приложение «Погода», но показывает погоду пока только в Москве.
— И браузер на нем есть?
— Да, браузер есть.
Мы вчера награждали тех, кто проработал 25 лет в компании. Девять человек вчера отметили 25 лет работы в компании, и им всем, мне тоже, выдали вот такие телефоны (показывает мобильное устройство, на экране которого видна страница с поиском «Яндекса» с новостями платформы «Дзен». — Forbes). Но это не Wi-Fi, это мобильный интернет. Потому что корпоративной сети Wi-Fi требуется сертификат для того, чтобы подключиться. Наша штука пока не понимает сертификат. К домашнему Wi-Fi подцепится, к корпоративному — нет.
— Правда ли, что большие сложности были с разработкой мобильной операционной системы, трудности по разработке драйверов, и в целом очень много сил потребовалось?
— Давайте не будем говорить, что это мобильная операционная система. Эта операционная система универсальна. Более того, на базе этой операционной системы уже есть продукты, которые мы продаем, которые используются клиентами.
Самый первый продукт, который появился, — индустриальный шлюз. Это gateway («ворота». — Forbes) между АСУ ТП (автоматизированная система управления технологическим процессом. — Forbes) и интернетом. Зачем эта штука нужна? Промышленники очень хотят собирать телеметрию со своих промышленных систем для того, чтобы на нее накладывать математику и смотреть производительность, контролировать качество, расход материалов, замену оборудования. То есть делать ремонт оборудования не по графику, а по факту износа.
Конкретный пример — одна крупная компания по производству кабельной продукции поставила эти «железочки» на свое оборудование, начала снимать телеметрию. Потом приходят довольные такие и говорят: «С помощью вот этой системы мы каждый месяц экономим 9 т свинца». Я не знаю, много это, мало, но они довольны. Такие коробочки есть на Linux, то есть их полно, но народ на Linux боится ставить, потому что там могут быть «дырки».
А эту штуку (на ОС от «Лаборатории Касперского». — Forbes) пентестили (пентест — метод оценки безопасности компьютерных систем или сетей с помощью моделирования атаки злоумышленника. — Forbes) и смотрели. А сейчас еще и сертификат на нее будет. Защищенная операционная система — она в первую очередь именно для инфраструктурных решений.
Второй пример — тонкий клиент (похожий на компьютер пользовательский терминал для подключения к корпоративной инфраструктуре виртуальных рабочих столов. — Forbes). Первое партнерское соглашение с зарубежной компанией — это китайцы, компания Centerm, мы были у них недавно в гостях. Они начали производить свои тонкие клиенты на нашей операционке и поставляют их сейчас в Европу и в Азию, не только в Китай. Объемы пока очень маленькие, потому что это только-только случилось, но мне подсказывали, что это будет очень горячая тема. Это одна и та же операционная система, которая работает на шлюзах, на тонких клиентах и здесь, в телефоне. Это одно и то же.
Теперь какие сложности? Сложности — это встать на чипсет (это выделенные блоки микросхем, которые отвечают за работу всей материнской платы. — Forbes). Потому что конкретно на телефон этот нам не дали документацию.
— Кто вам не дал документацию?
— Компания-производитель. Название мы не говорим. Само собой, это зарубежная компания. Платы доступны, пожалуйста, а документации нет. То есть поставить на эту плату Android можно, Linux можно, потому что там все драйвера все есть, а нам приходится разбираться.
— Это что значит?
— Реверсим (реверс-инжиниринг — исследование готового устройства или программы и документации на него с целью понять принцип его работы. — Forbes). А это больно и дорого. Когда будут китайские аналоги, которые готовы давать документацию, будет дешевле, быстрее. Но и в любом случае переход на новый чипсет — это 15-30 человеко-лет. Даже если есть документация.
— То есть, получается, нужно 15-30 лет работать, чтобы…
— Нет, нет, нет, человеко-лет. То есть 30 инженеров, которые погружены в эту тему, за год сделают полный набор драйверов, чтобы подняться на устройство.
Еще раз: это единая система. Магазин приложений у нас будет в следующем году. Срок сказал! (смеется. — Forbes).
Магазин приложений будет работать и для шлюза, и для тонкого клиента, и для телефона. То есть у каждого устройства там будет своя полочка в этом магазине.
— Речь о магазине приложений для вашей операционной системы?
— Да. Для устройств на нашей операционной системе.
— Вы его запускаете?
— Запускаем. Это необходимо. На самом деле выполняется очень много работ не только непосредственно по разработке этих устройств, этих и других разных. Еще ведется работа — строятся две экосистемы.
Первая экосистема — это компании-партнеры, которые будут свои «железки» делать на нашей операционной системе. Одни уже делают и другие подходят. Олег (Крупенко, владелец компании «Инспарк». — Forbes) — один из таких партнеров, которые решили делать свои «железки» на нашей операционной системе. Для них есть партнерские конференции, обучение.
А вторая экосистема — производители софта. Софтверные компании, которые уже делают софт для нас и будут делать в дальнейшем. То же самое: есть SDK (software development kit — набор инструментов для разработки ПО в одном устанавливаемом пакете. — Forbes) для них, обучение, курсы и конференции, которые мы проводим. То есть работы на самом деле много.
— Вы уже шесть лет разрабатываете операционную систему…
— 21 год.
— Тогда появилась ее идея.
— Не идея. Кодовое название данной операционки — 11.11. Потому что 11 ноября 2002 года я собрал небольшую группу самых лучших, самых умных моих разработчиков и задал им вопрос: «А можно ли сделать операционку, где не нужен антивирус?» Почему я его задал? Потому что динамика развития киберпреступности, количество новых зловредов, их качество, все это начало зашкаливать.
Примерно в то же самое время в наши головы начали закрадываться мысли о растущем риске кибертерроризма.
В том же 2002 году я вышел и со сцены сказал, что не исключаю случая или таких сценариев кибератак, при которых интернет ляжет, будет фрагментирован. Ну, народ похихикал, а потом в том же году, через неделю ровно после этого случился Slammer (сетевой червь, вызвавший отказ в обслуживании некоторых хостов в интернете и сильное снижение общего интернет-трафика. — Forbes), и Южную Корею отключило от интернета. В результате атаки нагрузка на backbone интернета (Internet backbone — главные магистрали передачи данных между стратегически взаимосвязанными сетями и основными маршрутизаторами в интернете. — Forbes) возросла на четверть.
Причем сам «зверечек» был 370 c чем-то байт, маленький. Это был сетевой пакет, который не в виде файла, не в виде приложения был, он просто был сетевой пакет. Но трафик, который он создал этим своим размножением, забил интернет, и нагрузка увеличилась на четверть. Южная Корея осталась отрублена от глобальной сети. В общем, я был в полнейшем шоке. Я чувствовал, что угрозы будут, их количество будет увеличиваться, а масштаб будет расширяться. Жертвы будут самые разные. До атак на промышленные предприятия я тогда еще не додумался. Вот атаки на сеть интернет целиком уже происходили. И поэтому я задал вопрос: «А можно ли сделать систему такую, где не нужен антивирус, которая будет сама по себе иммунная?»
После этого не надо думать, что мы сразу сели и начали там что-то кодить. Несколько лет, года два, наверное, мы раз-два раза в месяц, по пятницам, ходили в ресторан «Лис и Фазан», ирландский паб на Тверской, пили пиво и ели мясо и рисовали бумажки. И где-то года через два после этого или три, в рисовании этих бумажек, они (разработчики «Лаборатории Касперского». — Forbes) ко мне подошли и сказали: в целом мы знаем, как это сделать, пора брать специалиста по операционкам. То есть мы знаем, как проект спроектировать, но как там делать (менеджер памяти, менеджер приложений, загрузчик, там же куча всего) — мы не умеем. Надо брать людей, которые знают операционную систему. Мы наняли первого. Где-то это был год 2005-2006-й. А потом пошли эксперименты. Мы начали делать прототипы. Мы запускались на Intel, смотрели, как оно работает, разные сценарии. То есть просто гайки крутили. Потом они приходят и говорят: «Операционка есть, но что мы на ней делать будем?» Я говорю: «Давайте сделаем ноутбук». Они начали делать ноутбук. Там нужно все библиотеки, все драйверы переписывать, но под Intel это легко. Но ноутбук мы запустить не успели. Зато пока делали ноутбук, наработали кучу всего: библиотеки знания, опыт, вот это все росло-росло, а потом пришла идея шлюза. Потому что промышленники хотели законнектить свое оборудование к интернету, но боялись. И Linux не спасает.
А условные Siemens, которые делают разные турбины и прочее, телеметрию снимают со своих устройств. Некоторые компании предлагают очень интересные решения, когда оплата идет не за турбину, а за оборот турбины. Ты покупаешь не само устройство, даже не в лизинг его берешь, а покупаешь сервис. То есть турбина тебе не принадлежит, ты платишь за ее аренду. Сделала оборот — полцента капнуло. Крутой сервис на самом деле. Ты ее взял, она у тебя какое-то время работает, какое-то не работает, ты на этом экономишь. Но эти данные должны куда-то улетать. То есть тебе нужно турбину законнектить в интернет. Как? И таких задач становилось все больше.
То есть вначале была не идея, вначале был вопрос. Через два или три года после этого была уже идея, оформленная на бумажках.
— Сколько инвестиций вы вложили в этот проект?
— Много. Количество наших инвестиций в операционную систему сравнимо со стоимостью этих трех домиков (имеются в виду три строения бизнес-центра «Олимпия парк» на Ленинградском шоссе в Москве. — Forbes).
— Какие ожидания у вас от финансовых результатов по этому году? Будет рост или динамика останется на уровне прошлого года?
— Каждый год в апреле мы сообщаем о наших финансовых результатах с разбивкой по b2c, b2b и по регионам, хотя как частная компания мы вообще не обязаны это делать. Неаудированными данными делиться пока не буду, но состояние наше стабильное, на летний корпоратив хватает. Самые быстрорастущие рынки — это Россия, Ближний Восток.
— А Запад закрылся?
— Нет, как мы говорили в отчете, за 2022 год продажи в некоторых странах в Европе на 30-40% упали. А некоторые страны европейские практически остались на том же уровне. Есть регуляторы, которые рекомендовали организациям задуматься о диверсификации используемых ИБ-продуктов или не использовать российский софт вовсе. А некоторые страны сказали: это нормально, пользуйтесь. [В Европе мы] упали в среднем на 30%, но не на 80%.
— Сейчас многие компании проводят IPO. Когда-то вы привлекали в капитал партнера.
— О, это когда было!
— 12 лет назад.
— Инвестиции в разработку операционной системы достаточно существенные, и хотелось бы бежать быстрее. Но прямо сейчас планов, что мы привлекаем кого-то либо идем на биржу, нет.
— А вы планируете свой пакет акций продавать, свою долю в «Лаборатории Касперского»?
— Разработка новых проектов требует больших инвестиций. Мы готовы к разным сценариям, но что конкретно будем делать и будем ли, пока не решили. Поэтому вопрос пока преждевременный.
Сейчас мы больше заинтересованы в том, чтобы разработчики софта и «железа» начали вкладывать деньги и ресурсы в создание экосистемы кибериммунных решений. У нас уже есть примеры того, как партнеры совершают долговременные инвестиции в эти высокотехнологичные проекты.