Вряд ли следователь по особо важным делам Следственного комитета Москвы в 9 часов утра 9 сентября понимал, какие он делает новости для страны. Если же учесть, когда его рабочий день начинается, время, потраченное хоть на малейшее обсуждение и печать документа, – ему внезапно поступила команда и процесс был запущен на коленке.
Если без прелюдий, то «подполковник юстиции Толстых, рассмотрев материалы проверки сообщения о преступлении №204-112пр-2016 от 9.09.2016, установил…». Причем установил он примерно в 9 часов 20 минут, а в 9:40 уже подписал свое постановление. Согласитесь, чтобы напечатать полтора листа незнакомого текста, от которого очень даже много где зависит, – минуты нужны. Еще это значит, что оперативники с Лубянки именно утром 9 сентября принесли в Следственный комитет Москвы свой материал и еще потратили хоть пару мгновений на его регистрацию в канцелярии.
Из этой процедуры видно, что Следственный комитет столицы к вечеру 8 сентября еще не был в курсе о том, что начнется с рассветом. Возможно, это связано с общим недоверием после недавнего громкого ареста первого заместителя СК Москвы Никандрова, обвиненного в нехороших отношениях с вором в законе Шакро Молодым. Возможно, с секретностью вообще.
Как бы там ни было, следователь зашел в свой кабинет, как обычно, к девяти утра. А исходя из предыдущего расчета, он просто/молча выслушал команду руководства, а объяснения контрразведчиков – на лету.
Теперь о сути документа. Установил следователь то, что вместилось на 24 строчках. Первые двенадцать с половиной объясняют: кто такой Дмитрий Захарченко, какой у него служебный функционал. То есть формальны. Последние шесть строчек – это «принимая во внимание, что имеются достаточные данные…». Читай – естественны для любого уголовного дела. Что касается песни о главном, то ей посвящены менее пяти с половиной строчек: «25.12.2015 примерно в 21 час 20 минут, находясь у дома № 10 стр.1 по Малая Бронная г. Москвы, лично получил от неустановленного лица взятку в виде денег на сумму не менее 7 000 000 рублей, то есть в особо крупном размере, за свое общее покровительство и попустительство как должностного лица в отношении неустановленного лица и представляемых им лиц».
Автор статьи перед публикацией показал копию постановления нескольким следователям и прокурорам Петербурга. Большинство в ответ прислали смайлики. Все верно. Ведь если в нужном абзаце убрать предсказуемо пустые слова, как то «Москва», «особо крупный размер»… то понятно время, место, вроде бы сумма, и все.
Как прокомментировал один из наших собеседников в независимом от Москвы Следственном комитете: «Вода водянистая… наверное».
Это также подтверждают буквы, указанные нами ранее, – «рассмотрев материалы проверки сообщения о преступлении». Если бы было лицо, то и стиль бы изменился – «рассмотрев материалы проверки заявления о преступлении».
Безусловно, хоть что-то, кроме рапорта оперативника об обнаружении признаков преступления, в материале было. Скорее всего, легализованные сводки давнего прослушивания телефонных переговоров. Но, исходя из неконкретности повода для возбуждения, нельзя сказать, что из аудиафайлов все слышно.
В части «Постановил» следователь, конечно же, указал возбуждение по части шестой статьи 290 (взятка). Но и еще: «Возбудить уголовное дело в отношении неустановленного лица по признакам состава преступления, предусмотренного ч.5 ст. 291 УК РФ (дача взятки. – Ред.)». Наверное, подарили себе еще один «глухарь».
Ну, и наконец, «О возбуждении уголовного дело уведомлено лицо, в отношении которого возбуждено уголовное дело, – Захарченко Д. В.». Прошедшее время глагола «уведомлять» говорит о том, что полковник Захарченко уже находится на момент подписи постановления перед столом следователя. Значит, встреча оперативников с ним состоялась где-то возле его парадной, откуда он часов в семь утра вышел на службу. Но обысков еще не было, так как не было и уголовного дела.
Дальше мы в курсе – родина узнала, чем хранилище Центробанка отличается от квартиры его сестры.
Обычно на практике, если надо в сентябре привлечь госслужащего за взятку десятимесячной давности, то подобная спешка неуместна. А раз уж начали работать в таком пожарном режиме, значит, нужно было срочно зайти с обысками. Знали, что и где лежит. Мы бы так же поступали, скажи нам про тонну долларов.
Это и была цель. Конечно, опытный сотрудник найдет искусственный повод войти в любую квартиру и «случайно» наткнуться на десятки коробов с банковскими упаковками. После чего «удивиться» и изъять их легко, только вот трудно признать вещественными доказательствами, особенно с привязкой к конкретному делу. В данном случае мы говорим о деле, возбужденном в отношении руководителей «Нота-банка». И еще: изъять и конфисковать – не одно и то же. Конфисковать же можно, только доказав, что миллиарды являются предметом преступления или результатом легализации. А тут опять без уголовного дела не обойтись.
Если вспомнить информацию, исходящую от самого Следственного комитета России, то полковнику Захарченко вменяется предупреждение подозреваемых о подстерегающих их опасностях со стороны того же следствия. Это статьи 286 УК «Превышение должностных полномочий» или статья 294 УК «Воспрепятствование следствию». По ним же стопроцентный арест – не догма.
Теперь же, после этого шоу, ФСБ России подошла к задаче доказать, что это деньги «Нота-банка».
Наконец, взглянем на перспективы. Если читатель обратил внимание на поведение Захарченко в Пресненском суде при аресте, то увидел его невозмутимую иронию. Похоже, он тоже понимает, что влип, но точно не по взятке. Кстати, само по себе нахождение грузовика банкнот не образует состава преступления. А аплодисменты российского народа – не правовая форма реакции.
Жутко хочется заглянуть в будущее – с каким реальным обвинением следствие выйдет в суд. Лишь с таким постановлением – не посмеет и переквалифицирует. То есть ну очень много денег и просто отвратительное настроение полковника.