В конце апреля после обращения «Лиги безопасного интернета» ГУВД по Москве возбудило административное дело о пропаганде наркотиков из-за интервью Юрия Дудя. Об этом сообщила директор организации Екатерина Мизулина, дочь сенатора Елены Мизулиной. По данным телеграм-канала Baza, поводом стало интервью с блогером Ивангаем. При этом остается неясным, на кого будет составлен протокол — на Дудя или его гостя.
Незадолго до этого Лига пожаловалась в Генпрокуратуру и на рэпера Моргенштерна за то, что он якобы «последовательно занимается пропагандой наркотиков в детской среде». В итоге на исполнителя тоже составили протокол о пропаганде наркотиков (статья 6.13 КоАП) из-за клипов на песни «Розовое вино-2» и Family.
Деятельность организации, которая раньше исчерпывалась жалобами в интернете, в последние годы стала сильно разнообразнее. Сейчас учрежденный Лигой «Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям» пытается монополизировать поиск пропавших людей в России с привлечением высоких технологий, в частности — прогоревшей блокчейн-платформы.
«Важные истории» рассказывают, кто помогал основать саму Лигу и связанные с ней организации, какой деятельностью и насколько успешно они занимались в последние годы, а также откуда они продолжают получать финансирование и на что его тратят.
«Лига без интернета»
«Лигу безопасного интернета» в январе 2011 года учредили две организации, связанные с бизнесменом Константином Малофеевым: православное издательство «Орфограф», которым Малофеев владел совместно с братом, и благотворительный фонд Святителя Василия Великого, который сейчас возглавляет мать Малофеева Раиса.
В попечительский совет Лиги вошла тогда депутат Госдумы, а сейчас сенатор Елена Мизулина, а также представители силовых ведомств (ФСБ, Следственного комитета, Генпрокуратуры и МВД), госструктур (Общественной палаты, Совфеда, а также в прошлом министр связи и помощник президента, а ныне его полпред по ЦФО Игорь Щеголев, которого СМИ называли давним покровителем Малофеева) и бизнеса («Мегафона», «Вымпелкома», Mail.Ru Group, «Лаборатории Касперского»).
В 2000-х основатель Лиги Константин Малофеев был важным человеком на российском рынке связи: входил в совет директоров «Ростелекома» и водил дружбу с министром Игорем Щеголевым. Позже Малофеев продал акции «Ростелекома», чтобы добиться мирного урегулирования разбирательства с Банком ВТБ, который обвинил связанные с бизнесменом компании в мошенничестве с кредитами. А в 2014 году инвестиционный фонд бизнесмена «Маршал Капитал», по словам самого Малофеева, «закончился» из-за американских санкций. После этого Малофеев вышел из управления фондом, а другие его компании либо приносят убытки, либо вовсе обанкротились. Подробно о том, как беднела империя Малофеева, рассказывал The Bell в 2019 году.
Малофеева называют православным бизнесменом: в нулевые он учредил благотворительный «Фонд Святителя Василия Великого» и одноименную гимназию, потом — телеканал «Царьград», возил по России и Беларуси мощи святого Владимира, предложил закрепить в Конституции веру в бога.
Первым директором Лиги стал Денис Давыдов. Чем он занимался до руководства Лигой, достоверно неизвестно, но после работы в ней он некоторое время был вице-президентом Российской ассоциации криптоиндустрии и блокчейна (РАКИБ), учрежденной в 2017 году при участии советника президента по вопросам интернета Германа Клименко.
Давыдов был одним из активных сторонников создания реестра запрещенных сайтов, который затем оказался в ведении Роскомнадзора. Первоначальный проект такого закона создала именно Лига в декабре 2011 года. В июне 2012-го обновленный законопроект внесли в Госдуму несколько депутатов, в том числе Елена Мизулина. Через месяц его подписал президент, а с ноября реестр запрещенных сайтов уже работал.
По словам Саркиса Дарбиняна, юриста общественного проекта «Роскомсвобода», мониторящего ограничения со стороны российских властей в интернете, «Лига безопасного интернета» «встала в основе российской цензуры».
«Собственно, их первое предложение поступило по закону „О защите детей“ в 2012 году, — говорит Дарбинян. — Эта организация вряд ли что полезное для рунета сделала, зато серьезно усложнила цифровые свободы и реализацию прав в российском киберпространстве. Это классическое ГОНГО (государством организованные негосударственные организации. — Прим. ред.)».
Сооснователь «Роскомсвободы» Артем Козлюк тоже подчеркивает, что «Лига безопасного интернета» сразу же после своего появления стала продвигать законопроект о «черных списках» сайтов.
«Они занимаются поиском запрещенки в интернете и направляют сотни тысяч запросов в Роскомнадзор: что они нашли то „детскую порнографию“ в лице аниме, хентая или еще каких-то комиксов, то пропаганду наркотиков в играх, фильмах, то экстремизм в каких-то материалах», — описывает деятельность Лиги Козлюк.
Бывший руководитель организации Денис Давыдов также занимался созданным на базе Лиги движением «Кибердружина». В 2014 году он сообщил, что теперь активисты движения будут не только искать в интернете детскую порнографию, но и «противодействовать информационным войнам».
«Мы призвали кибердружинников занимать более активную гражданскую позицию в социальных медиа. Если кибердружинник где-то натолкнется на сомнительное высказывание, он должен развенчать его. Нашим оружием в развернутой против России информационной войне должна быть не ложь, а правда. Кибердружинники могут заниматься такой работой в силу своей гражданской позиции и желания», — говорил в 2014 году Давыдов. В движении подтверждали, что сотрудничают с силовиками. В марте 2020 года сайт «Кибердружины» перестал работать, а в ее группе во «ВКонтакте» последняя запись датирована 5 мая 2020 года.
При Давыдове представители «Лиги безопасного интернета» и «Кибердружины» стали посещать российские школы с лекциями о «безопасном интернете». В 2016 году, например, они провели 573 таких очных урока.
«В узких кругах эту Лигу называют „Лигой без интернета“, — говорит Саркис Дарбинян из „Роскомсвободы“. — Она когда-то претендовала сама вести реестр запрещенных сайтов. В итоге реестр уже девять лет ведет Роскомнадзор, а Лига осталась организацией киберстукачества, которая пишет жалобы в правоохранительные органы и помогает силовикам привлекать к ответственности за посты».
Все ради детей
В 2014 году «Лига безопасного интернета», Ассоциация уполномоченных по правам ребенка и «Мониторинговый центр по выявлению опасного и запрещенного законодательством контента» (среди учредителей двух последних организаций числился на тот момент уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов), а также Валерий Солянин, председатель движения «Муниципальный щит Москвы», которое, в частности, проводило рейды по поиску нелегальных мигрантов, основали некоммерческий «Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям».
Идею создать организацию, которая при поддержке правоохранительных органов занималась бы розыском потерявшихся или сбежавших из дома детей, Астахов озвучил на встрече с Владимиром Путиным. В итоге пункт о создании такого центра попал в утвержденную президентским указом «Национальную стратегию действий в интересах детей на 2012–2017 годы».
Подробно о процессе создания этой организации рассказывали «Такие дела» в 2018 году. Председатель поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» Григорий Сергеев тогда говорил изданию, что в отряде понимали: организация, которая выступит «прослойкой между добровольцами и государством», действительно нужна. Поэтому «Лиза Алерт», опасаясь, что организация может оказаться неэффективной, предложила «Национальному центру» взаимодействие.
В 2015 году организации объявили о начале сотрудничества. По словам Сергеева, он полгода выбивал из центра зарплату для специально нанятых двух операторов кол-центра, но их работа не имела смысла, потому что «Лиза Алерт» «гораздо эффективнее делает все это силами добровольцев». Зато сотрудники центра постоянно предлагали Сергееву выпустить новости об их сотрудничестве. «Это было никак не связано ни с каким развитием, — говорил он позднее. — Скорее, выглядело как „давайте покажем, что мы что-то делаем“».
Похожим образом описывал взаимодействие с новой организацией и руководитель ассоциации «Поиск пропавших детей» Дмитрий Второв: «Они предлагали нам взаимодействие, хотели разработать совместный проект. Но они ни одного из взятых на себя обязательств не выполнили» (цитата по сайту «Такие дела»). В 2017 году председатель попечительского совета «Национального центра» центра также якобы говорила, что центру интересны только «резонансные поиски» детей.
В 2014–2018 годах руководители «Национального центра помощи» несколько раз менялись, следует из данных системы проверки контрагентов «Спарк-Интерфакс». Сначала центр возглавил заместитель директора «Лиги безопасного интернета» и руководитель ее проекта «Кибердружина» Станислав Скусов. В 2015 году Скусова сменил Александр Гришунин, который до этого был исполнительным директором благотворительного «Фонда Святителя Василия Великого». В 2017-м организацию возглавил один из ее учредителей — Валерий Солянин из движения «Муниципальный щит Москвы».
Руководители центра, как и их коллеги из «Лиги безопасного интернета», активно участвовали в тематических мероприятиях и вступали в разнообразные комитеты, например в межведомственную рабочую группу Госдумы по совершенствованию законодательства в вопросах помощи пропавшим детям.
На заседании этой рабочей группы в 2016 году на тот момент директор центра Александр Гришунин предлагал изменить закон о защите информации и разрешить получать от операторов геолокацию телефонов детей и детализацию их звонков без решения суда. Позднее о таких изменениях в законодательство на встрече с президентом просили и сотрудники поискового центра «Лиза Алерт». Путин обещал помочь, но за этим обещанием последовал зависший в Госдуме законопроект.
Только в феврале 2021 года, после повторной просьбы поисковиков к президенту, стало известно, что Минцифры готовит поправки, которые позволят правоохранителям получать доступ к данным о геолокации абонентов без решения суда. Эксперты, опрошенные изданием The Bell, поправки не оценили: по мнению адвоката Анастасии Новиковой, у сотрудников правоохранительных органов и так есть возможность в экстренной ситуации получать решение суда постфактум, а суды всегда идут им навстречу. С Новиковой соглашался адвокат Дмитрий Барсуков: по его словам, существующий механизм получения данных о геопозиции не подразумевает онлайн-отслеживания и позволяет получить информацию только в ретроспективе, поэтому со срочным поиском пропавших людей эта инициатива никак не поможет, зато она угрожает приватности россиян.
Уникальный проект, о котором никто не знает
«Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям» с момента основания в 2014 году утверждает, что пользуется поддержкой правоохранительных органов. Сейчас на сайте центра говорится, что он «тесно взаимодействует» с МВД, МЧС, Федеральной службой судебных приставов (ФССП), Минздравом и Минобразования. «Важным историям» удалось обнаружить только соглашения о взаимодействии центра с ФССП от 2016 года и Правительством Москвы от 2018 года, а также новость о заключении соглашения с МЧС Москвы летом 2017 года.
У других организаций по поиску пропавших эти утверждения сотрудников центра вызывали недоумение. «Насколько мне известно, этот центр вызывает вопросы не только у нас, поисковиков, [но и у сотрудников МВД], потому что с нами никто не консультировался, как делать, что делать», — говорил руководитель поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» Григорий Сергеев в 2018 году «Общественному телевидению России». Дмитрий Пичугин, начальник Восьмого отдела управления уголовного розыска ГУ МВД России по Москве, который занимается розыском пропавших, заявлял «Таким делам», что его управление не сотрудничает с «Национальным центром помощи», а о запуске организации он узнал из СМИ.
С самого создания «Национального центра помощи» его представители утверждали, что получают данные с городских камер наблюдения — но ни разу не сообщили, в каких именно регионах. «Важным историям» в пресс-службе центра на момент публикации не ответили на вопросы об этом.
«В России это первый центр, который от волонтерского движения будет вести работу по поиску пропавших детей. За рубежом таких аналогов нет, чтобы поиск детей был основан на отслеживании городских видеокамер. В этом, пожалуй, есть наша уникальность», — говорил директор центра Валерий Солянин в интервью телеканалу «Царьград». Дмитрий Второв из «Поиска пропавших детей» при этом утверждал, что обещанной центром системы всероссийского наблюдения «просто не может быть», поскольку единая система видеонаблюдения «Безопасный город» существует только в Москве и Санкт-Петербурге. По его словам, другие поисковые организации давно сотрудничают с МВД и получают доступ к записям системы.
В июле 2018 года бывший пресс-секретарь «Национального центра помощи» Марина Талагаева в фейсбуке рассказала о своем увольнении из организации: «Главное, Центр существует 4 года и никто про него не слышал. Но якобы у него много-много добрых дел. И всех детей, с которыми „пиарилась Доктор Лиза“ на самом деле вывезли они с Донбасса, и „Лиза Алерт“ куда-то подсовывает их документы».
Тогда же «Такие дела» писали о сайте «Национального центра помощи»: «Не работает и главное, ради чего этот сайт [центра] создавался — кнопка „Сообщить о пропаже (ребенка)“». Кнопка не работает и сейчас, в мае 2021 года. Кроме того, корреспондентке «Важных историй» не удалось дозвониться на горячую линию центра.
Особенности национального блокчейна
В 2015 году один из учредителей «Национального центра помощи» детский омбудсмен Павел Астахов заявил, что центр планирует создавать мобильные приложения для распознавания детей и рассылки ориентировок. Тогда же источник в организации сообщил «Известиям» о заключении контракта с «Яндексом» на разработку мобильного приложения, которое будет присылать пользователям уведомления о пропавших рядом с ними детях. В пресс-службе «Яндекса» эту информацию опровергли. После этого центр больше не упоминал сотрудничество с «Яндексом», а идея мобильного приложения за следующие два года заметно эволюционировала.
В октябре 2017 года на форуме «Открытые инновации» на тот момент премьер-министр Дмитрий Медведев высказался о перспективах блокчейна (технология децентрализованного хранения данных и записей о транзакциях этих данных: денег, документов и других цифровых активов. Изначально технологию использовали для перевода криптовалюты, но сейчас она распространяется и в других сферах, например, классических банках. — Прим. ред.). А уже в ноябре 2017 года «Национальный центр помощи» якобы представил Совету Федерации тестовую версию единой системы оповещения для поиска пропавших детей, разработанную на базе блокчейн-платформы Universa предпринимателя Александра Бородича.
Система должна была оповещать всех людей в заданном квадрате о пропаже ребенка, рассказывал Бородич на презентации. В ней также можно было бы хранить медицинские данные детей, работодателям — оценивать рабочие качества сотрудников и вообще собирать любые данные, от результатов спортивных соревнований до кредитных рейтингов, обещал директор «Национального центра» Валерий Солянин. Идею похвалила и присутствовавшая на презентации сенатор Елена Мизулина.
С 2017 года о системе ничего не слышно: на сайте центра сейчас говорится, что она «создана и проверена на практике», но запускаться будет только после согласования с МВД, которого, видимо, пока не случилось. «Важным историям» в пресс-службе центра на момент публикации не ответили на вопросы о системе. Зато с тех пор обнаружилось, что компания Universa, вероятно, не располагает никакой уникальной блокчейн-технологией.
В 2017 году основатель Universa Александр Бородич дал ряд интервью, в которых рассказал, что проект привлек 28,8 миллиона долларов инвестиций. Но уже в 2018 году бывший сотрудник компании Артур Липатов обвинил Бородича в обмане. Липатов опубликовал пост в фейсбуке, в котором писал, что в Universa «сейчас нет блокчейна, на базе которого можно поднимать смарт-контракты» (цифровые протоколы для передачи информации, используемые в блокчейне и позволяющие обменять деньги, товары, недвижимость, ценные бумаги и другие активы. — Прим. ред.). После этого поста цена токена (по сути, замена акций компании в мире блокчейна и криптовалют. Токен не является криптовалютой, но обладает ценой на внешнем рынке. — Прим. ред.) Universa упала на 20 %, а Бородич подал в суд иск об ущербе деловой репутации к Липатову, а также к изданиям «Ведомости» и «Русбейс», написавшим о конфликте. Суд Бородичу отказал.
Сейчас Universa Blockchain месяцами не публикует посты в соцсетях, не появляется в новостях и даже потеряла собственный домен, но иногда напоминает о своем существовании. Например, в ноябре 2019 года российские СМИ (ТАСС, «Известия» и «Россия 24») сообщили, что Тунис запустит национальную виртуальную валюту на платформе российской компании Universa. Как именно журналисты узнали об этом, в публикациях не уточнялось, из всех участников событий комментарии СМИ дал только Александр Бородич. Центральный банк Туниса даже официально опроверг эти новости. В профильных изданиях и телеграм-каналах предположили, что Бородич лично запустил фейк, чтобы таким образом повысить курс токенов Universa на бирже и продать их. На профильных форумах с 2018 года появляются посты тех, кто не может вернуть вложенные в Universa Blochain деньги, а другие компании Бородича, по данным «Спарк», либо убыточны, либо ликвидированы.
Последние проекты Universa Blockchain связаны с Российской ассоциацией криптоиндустрии и блокчейна — той самой, где после ухода из «Лиги безопасного интернета» работал ее первый руководитель Денис Давыдов.
В мае 2018 года на форуме «Инновации и технологии на благо детей России» Universa Blockchain, РАКИБ и Общественная палата подписали соглашение о развитии и применении технологии блокчейн в школах, благотворительности, усыновлении и для медицинской диспансеризации. В частности, Universa должна была разработать блокчейн-платформу, которая «преобразит процессы в образовании, медицине и НКО»: туда должно было войти электронное портфолио школьника и электронная медицинская карта.
В ноябре 2020 года на встрече министров финансов и управляющих центробанками стран БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, КНР, ЮАР. — Прим. ред.) Антон Силуанов, на тот момент министр финансов России, заявил, что наиболее значительным итогом совместной работы станет создание совместной «цифровой платформы по проектам и инициативам» пяти государств. Позднее РАКИБ сообщил, что реализовывать этот проект будет Universa Blockchain. На сайте российского Минфина говорится, что завершить его планируют в 2021 году.
Мизулина-младшая объединяет регионы
В апреле 2018 года «Лигу безопасного интернета», а вместе с ней и «Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям» возглавила Екатерина Мизулина, дочь сенатора Елены Мизулиной. В 2017 году СМИ писали, что Мизулина-старшая, помимо попечительского совета Лиги, также входит в попечительский совет «Национального центра помощи». Сам центр теперь называет «Лигу безопасного интернета» одним из своих проектов.
Екатерина Мизулина начинала карьеру как переводчик с китайского языка для официальных российских делегаций, писало «МБХ-Медиа». В 2008 году она стала управляющей фондом социально-правовых инициатив «Правовая столица», учредителем которого был ее отец Михаил Мизулин. В 2011 году Мизулина начала работать в «Фонде Святителя Василия Великого», учрежденном создателем «Лиги безопасного интернета» Константином Малофеевым. Оттуда она и перешла на работу в другие организации Малофеева.
Еще в 2015 году бывший директор «Национального центра» Александр Гришунин обещал начать создание сети региональных представительств центра. Но первый такой филиал центр зарегистрировали только в 2018 году, под руководством Валерия Солянина.
«Я воспринимаю этот центр как организацию, которая создает раскол внутри поискового движения»
Дмитрий Второв, «Поиск пропавших детей»
Большинство региональных поисковых отрядов работали и до появления «Национального центра помощи» в этой сфере (например, в Липецке и Нерюнгри нынешние руководители подразделений центра создали поисковые отряды еще в 2013 году, а в Омске — в 2011-м), но в итоге фактически стали его дочерними организациями. В 2016 году Александр Гришунин озвучивал такой подход как официальную стратегию: «Если на местах есть сильные лидеры, которые уже выстроили свои отношения с полицией, МЧС, следственным комитетом, то, естественно, мы будем делать ставку на них и помогать им прежде всего. Смысла нет приходить в эти регионы со своим самоваром». На практике все происходило несколько иначе.
«Мне писали: „[в региональную поисковую организацию] приезжает [директор центра Валерий] Солянин, дает [ее представителю] ключи от автомобиля, [который центр предлагает передать организации в пользование], и [в обмен на это] они становятся представительством центра“, — рассказывал „Таким делам“ Дмитрий Второв из „Поиска пропавших детей“. — Некоторые дрогнули, и несколько регионов от нас так и откололись. Я воспринимаю этот центр как организацию, которая создает раскол внутри поискового движения. Вся работа центра была направлена на то, чтобы скорейшим образом и любой ценой подписать с регионами договоры и таким образом продемонстрировать, что центр состоятелен, для докладов наверх».
В 2018 и 2020 годах «Национальный центр помощи», согласно опубликованной Минюстом отчетности, закупал автомобили для поисков. В 2019–2020 годах, по данным «Спарка», организация получила от ГИБДД 120 штрафов за нарушение правил дорожного движения на этих машинах.
«Мне постоянно велели передавать журналистам, что „Лиза Алерт“ разругалась со всеми регионами, а мы всех объединяем, — писала в фейсбуке бывшая пресс-секретарь центра Марина Талагаева. — А потом мне волонтеры жалуются, что соглашения подписали, а туда не едут, туда не дают финансирование. Если люди не могут решить проблемы в 35 регионах, зачем они присоединяют еще и еще? Просто как оголтелые с этими подписаниями соглашений. Типа прийти 5 декабря, в день волонтера, к Путину и сказать: „Вот какие мы молодцы, всех объединили“».
После публикации этого поста центр начали активно обсуждать; в результате Валерий Солянин покинул директорский пост, писала Талагаева в комментариях к той же записи летом 2018 года. В октябре того же года директором «Национального центра помощи» и Лиги стала Екатерина Мизулина. При ней обе организации начали вести гораздо более активную деятельность — в частности, в том, что касалось экспансии в регионы. Сейчас центр сообщает о более чем 30 региональных подразделениях, но, по данным базы «Спарк», пока официально зарегистрированы только 17 из них.
Святитель Василий, архистратиг Михаил и президентские гранты
«Лига безопасного интернета» официально распоряжается сравнительно небольшим бюджетом (в 2019 и 2020 годах — по 16 миллионов рублей), большую часть которого получает все от того же благотворительного «Фонда Святителя Василия Великого» Константина Малофеева.
После ввода американских санкций против Малофеева финансирование «Фонда Святителя Василия Великого» заметно упало: если в 2014 году фонд, согласно опубликованной на сайте Минюста отчетности, потратил свыше миллиарда рублей, то в 2015–2019 годах тратил не больше 300 миллионов ежегодно, а в 2020-м и вовсе израсходовал всего 134 миллиона, почти девять из них — на финансирование «Лиги безопасного интернета».
На помощь «Центру помощи пропавшим и пострадавшим детям» фонд Малофеева выделяет даже меньше, чем на Лигу: 1,1 миллиона рублей в 2020 году, 600 тысяч в 2019-м. Но тратит организация гораздо больше. С начала публикации отчетности центра на сайте Минюста в 2018 году он получает транши из российского бюджета: 35 миллионов рублей в 2018-м, 54 миллиона — в 2019-м, 96 миллионов в 2020-м — на покупку оборудования и капитальный ремонт принадлежащего государству здания центра на Дубининской улице в Москве.
Еще один источник дохода — государственные гранты. Например, в 2019 году «Лига безопасного интернета» получила президентский грант в 11 миллионов рублей на проведение акции «Месяц безопасного интернета», в рамках которой волонтеры организации проводили уроки о «распознавании и реагировании на интернет-угрозы» для школьников, собрания для родителей, где учили распознавать суицидальное поведение детей, и обучающие курсы для учителей.
С тех пор как Екатерина Мизулина пришла в Лигу и «Национальный центр помощи», возглавляемые ей организации получили минимум четыре президентских гранта на общую сумму почти 30 миллионов рублей (1, 2, 3, 4), еще три заявки на общую сумму более 11 миллионов рублей сейчас проходят экспертизу (1, 2, 3). При этом организации просят значительно больше денег: например, в 2019 году центр подавал заявку на грант в 48 миллионов рублей на создание региональной сети «ресурсных волонтерских центров помощи детям».
Соучредивший Лигу «Фонд Святителя Василия Великого» с недавних пор тоже претендует на президентские гранты: в 2021 году он попросил почти шесть миллионов рублей на организацию патриотического спортивного лагеря «Русские традиции», сейчас этот проект проходит экспертизу.
Еще одна организация, «Фонд архистратига Божия Михаила», значится на сайте «Национального центра помощи» в числе учредителей, хотя не является им, по данным Единого государственного реестра юридических лиц. В 2017 году этот фонд получил грант в 7,5 миллиона рублей на «проведение цикла из 10 телеуроков по основам православной культуры в он-лайн режиме студийной съемки», а в 2020-м — почти 10 миллионов на проведение уроков и мероприятий для детей и подростков «в предметной области, посвященной безопасности жизнедеятельности». Возглавляет фонд Елена Мильская, председатель попечительского совета и одна из главных спикеров «Национального центра помощи». При этом как минимум в 2017 году Мильская также входила в экспертный совет Фонда Президентских грантов.
Владимир Берхин из благотворительного собрания «Все вместе» объяснял подобную практику так: «Эти организации, которые все — учредители друг друга, занимаются разным, и не всегда понятно, чем вообще. Я сталкивался с такой практикой: букет разных организаций, связанных с прежними грантооператорами, в которых были одни и те же люди, и все это было сделано только для освоения президентских грантов».