Между кредиторами и должниками идет настоящая война и она дорого обходится противникам по обе стороны фронта, рассказывает старший юрист Hogan Lovells Денис Алмакаев. Но среди победителей всегда окажется и третья сторона – юристы, которые заработают на конфликте. Плачевная ситуация в экономике, переходящей от кризиса к стагнации и обратно, и расчистка банковского сектора снабжают их проектами. И не только в России, но и за границей. В последнее время на волне банкротств банков и крупных предприятий число споров о взыскании долга за рубежом выросло, констатирует руководитель правового департамента А1 Александр Заблоцкис.
Спрос от АСВ
Крупного заказчика на свои услуги юристы нашли в лице Агентства по страхованию вкладов (АСВ). С 2013 г. из банковской системы выбыл почти каждый второй банк: за пять лет ЦБ лишил лицензии более 400 банков и санировал еще 30, говорила председатель регулятора Эльвира Набиуллина
в ноябре. Ликвидацией рухнувших банков занимается АСВ, оно же пытается вернуть средства в конкурсную массу, чтобы рассчитаться с кредиторами. В среднем удалось вернуть кредиторам меньше половины их вложений – 41,5%, указывает АСВ в отчетности: требования кредиторов первой очереди удовлетворены на 64,5%, второй – на 36,2%, третьей – на 22,4%. Сейчас АСВ занимается ликвидацией 346 банков с долгом более 3 трлн руб. В основном агентство пытается вернуть активы в российских судах. Попытки дотянуться до зарубежных активов бывших собственников рухнувших банков скорее редкость.
Политика не мешает
«Я бы не стал говорить, что взаимоотношения России и Запада как-то негативно влияют на шансы российских клиентов», – сказал Алмакаев. В делах, которые вела Hogan Lovells, иностранные судьи абстрагировались от политического шума и оценивали дело по существу, продолжает он: «Бесполезно ссылаться на политику, если вас обвиняют в том, что вы украли миллионы долларов». Ни санкции, ни Brexit на данный момент не оказали серьезного влияния на поиск активов беглых банкиров, соглашается Панич. Мы видели ситуации, когда иностранные юрфирмы на всякий случай отказывались работать на российских клиентов, хоть как-то затронутых какими-либо санкциями, даже при отсутствии прямого санкционного запрета, вспоминает он: «У нашей фирмы таких проблем не было».
Работа по возврату активов никак не связана с политикой, а международные санкции вне зависимости от юрисдикции спора не влияют на право банка на возмещение убытков, соглашается представитель АСВ.
Самый громкий и успешный пример – дело основателя Межпромбанка, бывшего сенатора Сергея Пугачева, по которому интересы АСВ за границей представляет Hogan Lovells. Агентство привлекло Пугачева к субсидиарной ответственности по долгам Межпромбанка в 76 млрд руб., после чего в 2014 г. добилось в Высоком суде Лондона замораживания активов бывшего сенатора на $2 млрд по всему миру. Спустя два года суд разрешил продать два дома Пугачева: поместье Lower Venn Farm было продано в марте 2017 г. за 1,6 млн фунтов стерлингов, а покупатель на особняк Old Battersea House не нашелся до сих пор. В октябре 2018 г. британский суд разрешил АСВ продать еще один дом Пугачева на улице Glebe Place в Лондоне.
Говорить о цене сейчас некорректно, указывает представитель АСВ: она зависит от состояния рынка недвижимости в Лондоне и предложений от покупателей. Кроме того, агентство намерено обратить взыскание на французские виллы бывшего сенатора, рассказывает представитель АСВ.
По словам Пугачева, его адвокаты собираются обжаловать решение суда о продаже дома на Glebe Place. А Old Battersea House выставлен на продажу уже более года назад, сказал Пугачев «Ведомостям»: «Но ни одного предложения не поступило из-за тяжелой ситуации на рынке недвижимости Англии в связи с Brexit». По словам Пугачева, он купил дом за $30 млн: «Я не возражал против принятия решения о продаже дома. Тем не менее, если продажа состоится, я подам заявление в английский суд и потребую, чтобы все вырученные от продажи средства были перечислены на мой личный счет». Пугачев утверждает, что основанием для этого является решение судьи Высокого суда Лондона Бирса от 8 декабря 2017 г., признавшего, что все имущество трастов в Англии, по словам бывшего сенатора, – его собственность.
АСВ указывало, что деньги от продажи Lower Venn Farm поступили в конкурсную массу Межпромбанка. И позиция не изменилась, сказал представитель АСВ. Деньги в конкурсную массу не поступали, утверждает Пугачев: средства были перечислены адвокатам и пошли на оплату их услуг.
Согласно данным АСВ, на 31 октября 2018 г. конкурсная масса Межпромбанка составляла 5,7 млрд руб., из них 5,6 млрд – поступления от реализации имущества, погашения задолженности перед банком и т. д. При этом общие расходы на проведение конкурсного производства составили 3,1 млрд руб., из которых 2,8 млрд – на юридические услуги. Таким образом, исходя из данных АСВ юристам досталась почти половина конкурсной массы.
Расходы на юридические услуги съедают существенную часть конкурсной массы банков, говорит партнер юрфирмы «Рустам Курмаев и партнеры» Дмитрий Клеточкин, и цифра в 50% вполне нормальная: «Вероятно, кредиторы готовы бороться, надеясь вернуть сумму, в разы превышающую затраты на юридические услуги». При банкротстве компаний конкурсный управляющий может потратить не более 3 млн руб., что, как правило, составляет порядка 5–10% конкурсной массы, указывает арбитражный управляющий Евгений Семченко: «Все траты сверх этого лимита должны одобряться судом – такие разрешения он дает крайне неохотно».
АСВ в суде отрицает, что Hogan Lovells представляет его интересы, и отказывается предоставить документы, подтверждающие заключение договора между АСВ и этой юрфирмой, указывает Пугачев. По Межпромбанку АСВ не работает напрямую с международными юрфирмами, их привлекают консультанты, аккредитованные агентством, объясняет партнер Hogan Lovells Алексей Дудко. Всего для работы с агентством аккредитовано 25 организаций. С какой из них работает Hogan Lovells, а также сумму контракта Дудко не раскрывает. «Решение, привлекать международных юристов или нет, принимает комитет кредиторов, а их услуги финансируются только из конкурсной массы», – говорит он.
Согласно данным АСВ, юридические услуги по банкротству Межпромбанка оказывает московская коллегия адвокатов «Яковлев и партнеры»: компании положено 630 000 руб. ежемесячно, а также дополнительное вознаграждение от 2 до 10% в зависимости от суммы, поступившей в конкурсную массу, но не более 90 млн руб. Hogan Lovells работает на законных основаниях, указал управляющий партнер «Яковлев и партнеры» Андрей Яковлев, отказавшись от других комментариев.
АСВ и само привлекало международные юрфирмы для сбора информации о зарубежных активах собственников банков. По данным сайта госзакупок, в 2015 г. агентство заключило три договора с Hogan Lovells (общая сумма – 185 000 фунтов стерлингов), а также контракт с Herbert Smith Freehills ($106 200), а в 2016 г. – с Marks & Sokolov ($140 000). В 2017 г. АСВ заключило еще один контракт на оказание юридических услуг с Hogan Lovells на 5,2 млн руб. А самыми высокооплачиваемыми юрфирмами, которые привлекало АСВ по работе с топ-10 рухнувших банков по размеру их дыры, стали «Вектор права» (10 млн руб. ежемесячно), «Кворум» (два контракта на 8,5 млн и 5 млн) и «Дело» (4,1 млн), следует из данных АСВ. Комментировать договоры с консультантами и их условия представитель АСВ отказался, так как информация может быть использована потенциальными ответчиками в ущерб интересам ликвидируемых банков и их кредиторов.
АСВ удавалось находить зарубежные активы бенефициаров и других банков – Мастер-Банка и «Пушкино», говорил в 2016 г. гендиректор агентства Юрий Исаев. Однако о начале судебных разбирательств за рубежом АСВ не сообщало и не комментирует эти процессы.
Активы банкиров находит не только АСВ. В 2016 г. один из кредиторов рухнувшего Внешпромбанка – компания Panabroker обнаружила восемь апартаментов на Манхэттене, которые якобы принадлежат бывшему президенту и совладельцу банка Ларисе Маркус (приговорена к 8,5 года лишения свободы). Компания подала иск на $1,57 млн к владеющим этими объектами недвижимости компаниям, которые, по сведениям Panabroker, были учреждены Маркус. В начале 2017 г. АСВ удалось добиться в американском суде признания приоритета российского банкротства Внешпромбанка, говорит Сергей Соколов, партнер Marks & Sokolov (представляет интересы банка): суд указал, что любые кредиторы должны предъявлять свои требования в ходе банкротства в России. Банкротство Внешпромбанка не завершено, АСВ, как конкурсный управляющий, проводит все необходимые действия, добавил он, не раскрывая подробности судебных процессов. Не готов рассказать о них и представитель АСВ.
Инструментов хватает
Взыскание десятков и сотен миллионов долларов со сбежавших за рубеж должников – сложная комплексная задача, рассказывает Заблоцкис. «Когда банкиры уезжают за рубеж, их оттуда экстрадировать достаточно тяжело, и, когда активы выведены за рубеж, их оттуда тяжело вернуть», – признавала Набиуллина
. Должникам несложно спрятать активы, а вот кредиторам приходится прикладывать большие усилия, чтобы до них добраться, говорит Алмакаев. На должников работают грамотные юристы, которые знают, как осложнить жизнь взыскателю, продолжает он, поэтому в каждом крупном деле приходится придумывать уникальные юридические приемы, которые потом становятся прецедентами. По его словам, сформировали практику трансграничного взыскания долгов дела Пугачева и бывшего предправления казахстанского «БТА Банка» Мухтара Аблязова. С последнего лондонский суд решил взыскать более $4 млрд, сообщал банк.
Существует два варианта действий, которые может выбрать кредитор, чтобы добраться до зарубежных активов должника, говорит юрист судебно-арбитражной практики «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» в Санкт-Петербурге Айс Лиджанова. Первый – обратиться в российский суд, а затем добиваться признания его решения за рубежом: основанием для этого может быть, например, привлечение к субсидиарной ответственности владельца или менеджмента банка. Второй вариант – сразу обратиться в зарубежный суд, рассказывает Лиджанова. Кредитор может подать иск напрямую в другой стране – например, если должник там постоянно проживает, у него есть зарубежные активы и т. д., говорит Алмакаев: в некоторых юрисдикциях можно подать иск, даже если ответчик просто находится там к моменту начала разбирательства и удается вручить ему повестку в суд.
Как в международном, так и в национальном праве достаточно инструментов для эффективного возврата долгов, главное – правильно пользоваться ими, считает Алмакаев, но могло бы помочь ограничение выезда за рубеж собственников и менеджеров проблемных банков. ЦБ уже не раз заявлял о необходимости сделать это. Идею поддерживали председатель Госдумы Вячеслав Володин и Минфин. «Я считаю, что в целом эта идея здравая, потому что мне надоело наблюдать на набсовете АСВ, как мы гоняемся за этими банкирами по всему миру и пытаемся что-то отсудить, присудить и т. д.», – говорил замминистра финансов Алексей Моисеев (цитата по ТАСС).
Но хотя инструментов для ареста и продажи активов хватает, попытка отсудить деньги у должника может сделать кредитора не богаче, а беднее. Взыскание долга за границей – очень дорогой процесс, констатирует Алмакаев. Именно высокие расходы чаще всего заставляют кредиторов сдаться в борьбе за активы, говорит партнер Herbert Smith Freehills Алексей Панич. Суды могут длиться от двух до пяти лет, а затраты составляют в среднем от $5 млн до $30 млн, рассказывает Заблоцкис: не все готовы рискнуть и потратить такую сумму, понимая, насколько высоки риски ничего не получить. «Поэтому взыскатели часто привлекают профессиональных инвесторов и фандеров, которые специализируются на подобных проектах и готовы вкладывать собственные средства, А1 – один из них», – продолжает он.
Бывают, впрочем, и счастливые исключения. Иногда вручения повестки достаточно, чтобы должник пошел на мировую, рассказывает Лиджанова: должники чаще мирятся, чем судятся до конца, но информация о таких соглашениях не всегда публичная.
Кто заработает на кредиторе
Даже хорошо спрятанное можно найти. Есть фирмы, которые специализируются на поиске активов, часть из них ищет в интернете и базах данных – сейчас в них можно обнаружить большую часть активов, говорит Заблоцкис. Привлекаются и детективные агентства, которые проводят полноценные расследования, продолжает он: например, чтобы найти недвижимость, они узнают, где должник отдыхал, где арендовал автомобили, куда обращался за коммунальными услугами. Сузив поиск вплоть до конкретного района, можно начать проверять всю недвижимость по реестрам, должник может и не оказаться собственником, «но иногда попадаются его близкие знакомые, например однокурсники», рассказывает он, оговариваясь, что не всю информацию, собранную детективами, можно использовать в суде.
Поиском активов в небольших делах могут заниматься и юристы, замечает Лиджанова: они работают и с инсайдерами, которыми могут быть бывшие жены, партнеры или сотрудники банкира. Последние крайне заинтересованы в том, чтобы к субсидиарной ответственности привлекли не их, а собственника банка, подчеркивает она.
Важно не только найти активы, но и как можно быстрее добиться их ареста, замечает Алмакаев: «например, по одному из дел, которые мы вели, трейдер вывел из компании-работодателя крупную сумму за рубеж», деньги удалось достаточно быстро арестовать по горячим следам, благодаря чему дело закончилось успешно. Кроме того, английский суд может обязать ответчика сообщить обо всех своих активах по всему миру. Делать это ответчики не желают, продолжает Алмакаев: «Вместо этого они пытаются угадать, о каких активах известно истцу, и раскрыть именно их, утаив остальные. Если выяснится, что какие-то активы были скрыты, суд может привлечь ответчика к уголовной ответственности, в том числе посадить в тюрьму на срок до двух лет». Например, в 2009 г. лондонский суд постановил раскрыть информацию об активах Аблязова, а спустя год передал их под внешнее управление, так как банкир нарушил запрет о распоряжении имуществом.
Самое сложное в борьбе за активы – правильная координация работы между параллельными судебными процессами в разных странах, говорит Алмакаев: крайне желательно, чтобы у юрфирмы были офисы во всех ключевых юрисдикциях, а не просто нанятые по случаю субподрядчики. Нельзя сказать, что в таких делах у международных юрфирм есть глобальное преимущество перед российскими, спорит Лиджанова: «Много информации можно получить от инсайдеров в России, и национальным фирмам это сделать проще». Решение, какую именно юрфирму привлечь – международную или российскую, – зависит от конкретного дела и избранной тактики, говорит Лиджанова: если сначала нужно получить решение в российском суде или включиться в банкротство в России, то целесообразнее привлекать отечественных юристов. Кроме того, национальные фирмы входят в международные альянсы и могут привлекать иностранных коллег к поиску активов за границей, рассказывает она.
Пока достаточно существующего пула международных юрфирм, которые занимаются взысканием долгов с бежавших банкиров, и вряд ли этот рынок станет массовым, считает управляющий партнер КИАП Андрей Корельский. Говорить о новом рынке для юристов в связи с расчисткой банковского сектора не приходится, согласен Заблоцкис. Такие дела – штучный товар, заключает Корельский: иски не всегда полностью удовлетворяются, а вот расходы на юристов в зарубежных судах начинаются от $1 млн и до бесконечности.