Мохед Альтрад родился после того, как его отец насильно овладел его матерью посреди сирийской пустыни. Он не знает ни точную дату рождения, ни места рождения, ни даже сколько ему лет. Скорее всего ему уже под 70 лет, но кто поручится? Что он знает – что сейчас он миллиардер, председатель совета директоров международного холдинга по производству строительного оборудования, владелец команды Montpellier Hеrault Rugby Club и обладатель ордена Почетного легиона.
Сын вождя
День перевалил за полдень, на улице все дышит теплом, а мы сидим с Альтрадом в люксовом отеле Монако. Перед нами раскинулась безмятежная панорама Средиземноморья, в которой яркими точками выделяются яхты из тех, владельцы которых нанимают поваров с мишленовскими звездами, чтобы те приготовили обед на борту. Это крохотное княжество – то самое место, где 1% европейцев хвастается своими игрушками и выставляет напоказ трофеи, красные Ferrary и эскорт, состоящий сплошь из супермоделей.
Альтрад приехал сюда, чтобы произнести речь на вручении награды «Предприниматель года 2016», которую сам он получил в прошлом году. Путешествие Альтрада из суровой Аравии к вершинам европейского делового мира может служить яркой иллюстрацией того, с какой неудержимой силой капитализм, свобода торговли и миграции меняют человеческие судьбы. В наше время, когда многие европейцы и американцы отвергают классические либеральные принципы Запада, этот негромко говорящий бедуин яро в них верит.
Племя Альтрада кочевало в окрестностях сирийского города Ракка, ставшего сейчас столицей самопровозглашенного халифата исламистов. Его детство прошло в условиях, приближенных к первобытному существованию. «Мы жили в тех же условиях, что и [библейский] Авраам, – объясняет Альтрад. – Кем был Авраам? Он был бедуином. Что у него было ? Куча песка. Поэтому когда люди спрашивают о моем возрасте, то я порой шучу, что мне 3000 лет».
Его отец был вождем племени. Матери было то ли 13, то ли 14 лет. Она принесла ему двух сыновей и скончалась через некоторое время после рождения второго, Мохеда Альтрада. Его отдали на попечение бабушке, которая изо всех сил стремилась сделать внука пастухом. Но мальчик знал, что хочет добиться большего, чем провести весь отпущенный ему век среди домашнего скота.
«Когда вам пять или шесть лет, вы не рассуждаете мозгом, вас ведут эмоции, клянусь вам! – на этом пассаже Альтрад кладет руку на сердце. – Вы как будто животное в погруженной во мрак комнате без окон, без дверей – и вдруг видите свет и идете на него». Этим лучом света для молодого Альтрада стала начальная школа в Ракке.
Он вставал затемно, пока бабушка спала, и шагал босиком шесть миль, чтобы дойти до школьного здания. По возвращении получал от бабушки порку, вспоминает Альтрад : «Но я продолжал эти походы, пока она не смирилась с моим желанием ходить в школу». В один прекрасный день учитель заметил бедуинского паренька, подслушивающего, как он ведет занятия, пригласил его в класс и снабдил учебниками и карандашами. Forbes пишет, что отец ненадолго появился, когда Альтраду было около семи лет, и подарил ему велосипед – поистине королевский дар. Альтрад сдавал его в аренду другим мальчишкам, на эти деньги покупая школьные принадлежности.
«Все происходило медленно. Я пытался использовать каждый лучик света, увиденный мной, малейшую возможность», – говорит Альтрад. Вскоре он стал лучшим учеником в классе. Когда пришло время выпускных экзаменов, он вошел в число набравших наибольшее количество баллов во всей стране (в Сирии действовала система наподобие ЕГЭ. – «Ведомости»). Сирийские власти выдали ему скромную стипендию и отправили учиться во Францию (Сирия долгое время была протекторатом Франции. – «Ведомости»). Это был еще один проблеск света, и он устремился на него. Бедуин в Европе
В 1969 г. Альтрад приехал во Францию. Двери Европы были тогда нараспашку. Мигранты с Ближнего Востока и из Северной Африки прибывали тысячами. Бывшая колониальная элита уделяла мало внимания ассимиляции вновь прибывших. Так возникали гетто, утопающие в грязи пригородные районы, легко радикализирующаяся параллельная культура. Словом, все, что сейчас проверяет на прочность европейские либеральные ценности.
Самым сложным вызовом для Альтрада стала отнюдь не учеба или карьера – это ему давалось легко, а наука вливаться в местное сообщество. «Если ты родился в Сирии, то пропитываешься идеями, которые не всегда верны, – вспоминает он. – Например, тебя учат убивать еврея, где бы ты его ни встретил. Во Францию я приехал как раз с этой установкой». К своему замешательству, он обнаружил среди сокурсников немало евреев и в конце концов подружился со многими из них.
Это стало первой мини-революцией в мозгу юного сирийца. «Когда тебе 16 или 17 лет, трудно принять подобные вещи, – рассуждает Альтрад. – Ты полон энергии и не готов мириться со многим из того, что тебя окружает. Но у меня была возможность понять: если я хочу остаться во Франции, не эта страна должна подстроиться под меня, а я под нее».
Он сменил бедуинский бурнус на костюм. Он изучил французский язык так, что сейчас пишет на нем романы – изданный в 1994 г. «Бедуин» рекомендован школам Монпелье для изучения в курсе литературы, пишет Forbes. Альтрад полностью переосмыслил собственную идентичность, переделавшись в современного европейца: «Этот процесс был сложен, он противоречил моей природе – как будто ставишь крест на всем своем прошлом».
У него весьма жесткий взгляд на проблему ассимиляции. Но он наверняка знаком иммигрантам, приехавшим в США в конце XIX – начале XX столетия, когда страна была открыта для приезжих. Только через остров Эллис (главный центр по приему иммигрантов в США в то время, а до 1954 г. – карантинный лагерь. – «Ведомости») в год проходило более миллиона человек. Жители ожидали, что новички быстро станут истинными американцами. То есть оставят весь культурный багаж в гавани Нью-Йорка – порой считалось, что это будет сделано буквально.
В случае с Альтрадом усилия по ассимиляции быстро окупились. Он получил докторскую степень по информатике, некоторое время отрабатывал стандартный рабочий день с девяти до пяти. Четыре года трудился в нефтяной компании ADNOC в Абу-Даби, где получал много, а тратить деньги было практически не на что, пишет Forbes. Потом им овладел предпринимательский зуд.
Начало бизнеса
Первый проект Альтрада, основанный с друзьями, можно назвать портативным компьютером – он весил всего 110 фунтов (50 кг). Вычислительную машину купил ряд аэропортов арабских стран для управления табло прилета и отлета, а затем удалось продать и весь стартап.
Благодаря напористости и бережливости Альтраду удалось к середине 1980-х гг. скопить некоторый капитал (по данным Forbes, около $600 000). Затем перед ним снова мелькнул лучик света. Сосед его жены поинтересовался, не желает ли он купить местную обанкротившуюся фирму по производству строительных лесов. Он нашел партнера и приобрел фирму Mеfran со штатом 200 человек за символический франк. Так началась история Altrad Group – работающего в сотне стран международного холдинга, лидера ЕС по изготовлению строительных лесов и тележек (данные EY), производителя бетономешалок и прочего оборудования для строительства. На него трудится по всему миру 17 000 сотрудников, а выручка превышает $2 млрд в год.
Заработанное богатство позволило Альтраду заняться общественной деятельностью. Он помогает встать на ноги молодым предпринимателям, особое внимание уделяя пригородным гетто, где селятся деклассированные и не сумевшие ассимилироваться мусульманские мигранты. Именно здесь радикальные исламисты легче всего находят новых джихадистов, увеличивая уровень нестабильности и национальной раздробленности и играя на руку французским крайне правым партиям.
Олланд спросил совета
То же происходит по всей Западной Европе. Происходящий сейчас поворот сознания европейцев на 180 градусов – важнейший вызов, стоящий перед западным миром. Только во Франции насчитывается от 4 млн до 6 млн мусульман, многие из которых живут как раз в пригородах, куда даже полиция заглядывает с опаской.
А вот Альтрад часто бывает там. Он пришел к выводу, что единственный выход для Франции и ее мусульман – интеграция. «Эта задача крайне далека от приоритетных направлений политики Франции за последние 40 лет», – признает он. Но уверяет, что вопрос интеграции в свете терактов прошлого года в Париже в конце концов неминуемо окажется главным на повестке дня.
После того как Альтрада выбрали прошлым летом предпринимателем года, президент Франсуа Олланд принял его в Елисейском дворце, чтобы обсудить проблему ассимиляции. В октябре правительство попросило бизнесменов участвовать в создании нового агентства по решению этой задачи. Как одному из активистов предпринимательского сообщества, Альтраду предстоит мобилизовать несколько министерств. Похоже, заработать первый миллиард было куда проще.
Он прекрасно понимает наполеоновскую манию Франции – создавать новую структуру или принимать новый закон под каждую проблему. «Я знаю культуру Франции, возможно, лучше, чем многие французы, – беспокоится он. – Я познал ее на своей шкуре».
Его рецепт, как решить проблему интеграции, воскрешает в памяти романы Горацио Элджера: время и труд. Последнее он трактует как «найдите наконец работу, молодые люди!». (Популярный писатель второй половины XIX в., написавший около сотни романов на один и тот же сюжет: бедняк благодаря честности и упорному труду выбивается в богачи. – «Ведомости».)
Послание Альтрада молодым французским мусульманам относится к разновидности безжалостного реализма. Он хочет, чтобы молодежь лучше понимала свои права и осознала, что Франция не настолько ксенофобская страна, как они себе воображают: «Когда речь о нации, 20% которой не являются урожденными французами, невозможно утверждать, что она поражена расизмом».
Ответственность элиты
По убеждению Альтрада, задача элиты – проведение стимулирующих экономический рост реформ. Привлекательность идей джихада нельзя свести исключительно к экономической стагнации, но борьбе с ним явно не способствует простой производственных мощностей, возникающий из-за высоких налогов, жесткого трудового законодательства и бесконечной бюрократической волокиты. Противоядием могут стать буржуазные устремления.
«Трудовое законодательство – 1000-страничный документ, – жалуется Альтрад. – Он рассматривает всевозможные случаи. Если вы хотите кого-то уволить, потому что ваш бизнес накрылся, почти всегда это повод для иска, в 70–80% случаев работник одерживает вверх». Перед тем как нанять нового талантливого работника, предприниматель вынужден прогнозировать, как будет развиваться его бизнес в ближайшие 6–7 лет. В итоге часто он предпочитает вообще никого не нанимать.
В трудовой сфере намечается скромный прогресс. Олланд и его реформатор – премьер-министр Мануэль Вальс непреклонно отстаивают реформы, несмотря на длящиеся с месяц забастовки и жесткое противостояние с воинственными местными профсоюзами.
«Даже если вы не оптимист по природе своей, приходится им быть. Другого выхода нет», – уверяет Альтрад. Между тем к берегам Франции приплывает все больше мигрантов, многие из которых бегут от ужасов войны в Сирии. Европейские правительства охрипли, споря о квотах для них. Но Альтрад считает, что в долгосрочном плане выход в другом.
Он сказал Олланду: «Если хотите решить проблему с Сирией, это нетрудно – не принимайте больше мигрантов оттуда, и все. Но если вы собираетесь устранить причины проблемы, придется победить ИГ (запрещено в России)».