В среду представители всех четырех фракций внесли в Государственную думу предложение по изменению целого пакета законов, которые, по мнению инициаторов, резко улучшат положение дел в области борьбы с террором. В том, что пакет будет принят быстро и единодушно, общественность не сомневается. Это событие породило лавину комментариев, по большей части пропагандистского свойства, в зависимых от государства СМИ. Между тем внимательный обзор изменений порождает ряд вопросов, ответы на которые могут испортить бодрое настроение инициаторов.
Не допустить Майдан
Среди трех блоков поправок, внесенных депутатами Луговым, Яровой, Левиным и Денисенко, наименьший ажиотаж вызвали предложения дать чекистам право досматривать машины, обыскивать граждан наряду с полицией, а также приравнять санкции по трем существующим статьям УК РФ о государственных преступлениях (277 — посягательство на жизнь политического или общественного деятеля, 278 — насильственный захват власти, 279 — вооруженный мятеж) к санкциям по терроризму. После принятия поправок давать будут от 15 лет до пожизненного, потому что с точки зрения любого государства вооруженный мятеж и захват власти куда серьезнее самого кровавого теракта. Подозреваю, что для аудитории «Новой» будет важно знать, кто же является сегодня политиком или общественным деятелем, попавшим под защиту статьи 277. Где проходит та планка, ниже которой ты просто борешься с недостатками, а выше — ты уже объект защиты антитеррористического законодательства?
Ситуация сильно изменилась. И за покушение на жизнь или здоровье общественного деятеля и политика Навального срок давать по измененному закону надо как за террор. Да и к следствию привлекать самые лучшие силы, раз уж сами решили уравнять эти преступления.
Но и в этой части пакета кураторы закона из спецслужб заложили для граждан бомбу, способную в будущем покалечить не одну судьбу. Это поправка в часть 1 статьи 205 УК РФ, дающая определение самому понятию «террористический акт». Сегодня это выглядит так:
«Совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решения органами власти или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях».
В закон ввели мутное понятие «дестабилизация деятельности органов власти», прямо отсылающее нас к событиям на Майдане. Сомневаюсь, что лидеры нашей недружной оппозиции решатся на захват горсовета, как в Киеве. Но и простое пикетирование Думы, суда или прокуратуры неизбежно попытаются, при известной любви наших силовиков к расширительным толкованиям, подвести под это понятие.
Сотрудники, причастные к борьбе с террором, согласившиеся ответить мне, в один голос уверяют, что увеличение сроков заключения за все виды участия в террористической деятельности — показуха. При обнаружении боевиков на Северном Кавказе сегодня в плен стараются никого не брать, да и террористов смерть, как показывает практика последних лет, не останавливает. А ведь высшее мастерство оперативников — не ликвидация, а публичный суд.
Руководитель Северокавказской программы Международной кризисной группы Екатерина Сакирянская заявила «Новой», что после ликвидации комиссии по адаптации боевиков в 2013-м сдаться стало куда сложнее: процесс стал совсем непрозрачным и гарантии силовиков часто нарушаются. Местные власти очень рассчитывают на помощь родителей, но увеличение и без того немалого срока заключения очень осложнит ситуацию для всех, кто колеблется. С боевиками, принявшими окончательное решение сражаться, разговоров о сдаче и сроках заключения быть не может, сообщила Сакирянская: «Они хотят умереть примерно так же сильно, как мы с вами хотим жить».
По закону штата Калифорния
Больше всего общество волнуют изменения, которые затронут огромное число пользователей интернета. Провайдеры и владельцы сайтов должны будут хранить в течение полугода данные о приеме, передаче, доставке, обработке любой электронной информации. Это касается и иностранцев, которые предоставляют информационные услуги на территории России. Речь о почте, мессенджерах, Skype и его конкурентах.
На первый взгляд это незначительное, вполне приемлемое и объяснимое требование. Но не все так просто. В России традиционно все закупки техники и программ, обеспечивающие очередные «хотелки» силовиков, бизнес обязан «по умолчанию» делать за свой счет.
Никаких бюджетных средств или компенсаций, а значит, все в конце войдет в стоимость услуги населению. Решил стать оператором связи или провайдером сети? Иди купи оборудование для «прослушки» СОРМ-2 на несколько миллионов и приходи за лицензией. Мы подумаем.
И чем больше компания, тем больше железа для нужд ФСБ ты содержишь, расходы на обслуживание тоже растут. С крупными отечественными компаниями, вроде Yandex.ru или Mail.Ru разберутся быстро, как обычно. Но наши законодатели поневоле должны теперь диктовать волю российского (местного все-таки) закона корпорациям, работающим на глобальном рынке, вроде Yahoo, MS, Google.
Технически им это проще остальных, они могут сделать вид, что согласились. Например, скоропалительное заявление Microsoft о готовности выполнить новые требования я понимаю так: в Skype и Hotmail и так уже все данные хранятся больше 6 месяцев. Просто такая техническая политика — совпадение. Хотя заявления о готовности сотрудничать с властями лучше делать реже: единственным реальным преимуществом Skype на русском рынке остается слава анонимного инструмента, недоступного тем самым властям.
Какие средства есть у нас (я себя не отделяю от страны), чтобы принудить их поменять корпоративную политику? Регулирующие мои отношения с поставщиком почтовых услуг «Условия использования служб Google» составлены на основе законов штата Калифорния. И в разделе «Политика конфиденциальности» (а это именно та часть корпоративной политики, что определяет сроки хранения пользовательской информации) там четко прописано: «Мы предоставляем ваши данные компаниям, организациям или частным лицам, не связанным с Google, в том случае, если мы добросовестно полагаем, что получить, использовать, сохранить или раскрыть такую информацию разумным образом необходимо». То есть «на наше усмотрение» и больше никак!
Возможно, если я уничтожу все письма и закрою свой аккаунт, они все равно будут еще долго храниться где-то на сервере Google по техническим причинам — такие детали обычные пользователи вряд ли узнают. Но если депутаты скажут: «С завтрашнего дня выделишь место на жестком диске — всю Россию за полгода хранить приказываем» — там и бровью не поведут.
«Яндекс-кошелек» или жизнь?
«Яндекс-кошелек», его виртуальных конкурентов и предоплаченные российские пластиковые карты предполагается сильно ограничить в объемах анонимных перечислений внутри страны — 15 тысяч рублей в месяц, но не более тысячи за рабочий день. Считается, что это снизит возможности финансирования террористов. Думаю, не существует примера, когда теракт финансировался бы таким экстравагантным способом в стране победившего «черного нала», где тысячи ручейков наворованных денег и взяток анонимно выносят за границу мимо окон Росфинмониторинга (которому, кстати, и без поправок в закон можно все что угодно) миллиарды долларов.
А вот разрушить эту часть бизнеса нашей крупнейшей IT-компании, которая создана усилиями частных энтузиастов и сама по себе есть предмет гордости продвинутых россиян, такое ограничение может: значительная часть рутинных платежей, для которых и используют «Яндекс-кошелек», превышает тысячу рублей. Клиенты начнут искать другие способы.
Особенно интересна судьба неперсонифицированных платежных средств иностранных поставщиков, например, Google wallet или PayPal (от комментариев нам их менеджеры, осторожные финансисты, до принятия закона отказались). Ведь их, без преувеличения, используют миллионы российских граждан, совершая покупки в зарубежных магазинах. И число пользователей будет все увеличиваться, по мере проникновения интернета в Россию — там, где продают нужные нам товары, русские электронные деньги не принимают.
Эти сервисы для наших спецслужб действительно анонимны: без добровольного согласия (а оно возможно только по решению суда — такова их буржуйская практика) никакая платежная система не раскроет псевдоним своего клиента. И такие перечисления и платежи через границу планируется запретить. Хотя это самая современная, цивилизованная и прозрачная финансовая технология. Цель ее — не тайное управление миром или снабжение нашей оппозиции деньгами на свержение престола, а всего лишь защита персональных финансовых данных людей от хищений и мошенников. По факту, у людей хотят отобрать инструмент защиты.
Все прозвучавшие за два дня из уст депутатов ссылки на мифический зарубежный опыт — ложь. Более того, в ноябре Конгресс США сделал революционный шаг — признал возможным сделать в будущем виртуальную криптовалюту биткойн официальным платежным средством (сегодня все используют ее на свой страх и риск). Эта не имеющая центра эмиссии, хранящаяся только в виде программного кода (защищенного самыми современными средствами шифрования), полностью анонимная валюта абсолютно неподконтрольна никакому правительству и защищена от любого вмешательства. Цена рынка биткойнов подходит к 11 миллиардам долларов.
BTC-E, одна из ведущих бирж по торговле биткойнами и их младшими братьями — лайткойнами, — русская. Неизвестно, где находятся ее серверы, но создана она нашими земляками и контролирует почти треть мирового оборота. Что будет делать Дума, не поспевающая за прогрессом, неясно, но запретить она готова, как видим, многое.
Важно понимать, что сила оперативного сотрудника не в том, что он лазает по багажникам, а в том, что заранее знает, в какой заглянуть и что там лежит. На упреждающей информации строится предотвращение терактов и их профилактика. Как мы убедились перед Новым годом, в России с этим плохо.
Новые полномочия для силовиков и ограничения для граждан не помогут тут ничем. Для меня это просто надувание щек, когда сказать нечего. Слабость наших спецслужб в борьбе с террором — общая беда, а не только тех, кого разорвало взрывами на вокзале и в троллейбусе. Их, спецслужбы, и надо укреплять профессионалами. Как и Государственную думу, впрочем.
Комментарии
Виктор Достов, глава ассоциации «Электронные деньги»:
1. Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ) давно выработала рекомендации для обезличенных инструментов — не более 1000 долларов. У нас они везде приняты к исполнению. Все платежные электронные системы такие транзакции ограничили изначально. Но ни в одной нормальной стране нет ограничения в 30 долларов. Это ограничение делает бессмысленным развитие бизнеса.
2. Идентификация клиента в России понимается как предоставление паспорта и заполнение подробных анкет. В развитых странах клиент может идентифицироваться по телефонному номеру, электронной почте. Есть много других способов дистанционной идентификации. Если бы одновременно с этими труднообъяснимыми ограничениями ввели процедуру идентификации по европейскому или американскому образцу, это еще можно было бы понять. Но сейчас для многих участников рынка такие ограничения могут равняться прямому запрету на бизнес.
3. Во всем мире, в противоположность утверждениям авторов антитеррористического пакета, идет бурное развитие рынка электронных денег, в том числе предоплатных обезличенных карт и обезличенных переводов и платежей. Это очень сильно выраженная послекризисная тенденция.
Леонид Левин: Мы не запрещаем, мы ограничиваем
Депутат Госдумы от «Справедливой России» считает, что возможности «Антитеррористического пакета» гораздо шире, чем борьба с турроризмом.
— Есть изменения, которые затронут всех. Это область применения электронных платежей. Скажите, пожалуйста, привлекались ли эксперты Минсвязи при разработке этих законодательных новаций, работали ли они с вами?
— На этот вопрос готов ответить. В рабочую комиссию входили представители Государственной думы, Федеральной службы безопасности, МВД и Росфинмониторинга. Минсвязи не было. Но инициативы исходили, как вы понимаете, в первую очередь от представителей Росфинмониторинга, так как они являются кураторами этого направления. Но в данной ситуации, я еще раз хочу подчеркнуть, это было совместное решение: внести изменения. В этой связи я хочу обратить внимание, когда говорят, что мы рушим этим законопроектом рынок интернет-платежей, чтобы мы были корректны: мы ограничиваем перевод только анонимных платежей.
— Возьмем PayPal, там одни псевдонимы, больше ничего другого нет. И узнать, что это за человек и какая кредитная карта стоит за его псевдонимом, вы никогда не сможете без доброй воли PayPal, если вы только не взломаете его.
— Я на это вам могу сказать, что в принципе я не вижу ничего плохого в том, чтобы стремиться уходить от анонимности в интернете.
— Что будет с PayPal как платежным средством (на территории России. — В.Ш.)? Они анонимны полностью.
— Ну, он остается. Мы же его не запрещаем. Вопрос же так не стоит. Мы говорим о том, что если PayPal хочет развивать свой бизнес в России, он должен расширить свои сервисы. Должны остаться и анонимные платежи, и должны появиться сервисы для перевода более крупных сумм, где человек будет идентифицироваться.
— Нет, PayPal и Google Wallet, аналогичная система, которая используется при покупках в интернет-магазинах, имеют миллиардную аудиторию. Заставить их изменить корпоративную политику довольно сложно. Скажите, у России какие вообще есть рычаги, чтобы заставить Google изменить свою корпоративную политику? Сколько держать данные на сервере: шесть месяцев или девять месяцев — это корпоративная политика в области конфиденциальности. Что мы с ними сделаем?
— Во-первых, я еще раз хочу сказать, что на сегодняшний день уже идет нормальный диалог государственных органов с крупными поисковыми системами, крупными компаниями, идет нормальное взаимодействие по линии Роскомнадзора. Если есть какие-то нарушения, связанные с законами о защите информации или об экстремизме, то не только «Яндекс», но и Googlе удаляет подобные ссылки, когда Роскомнадзор к ним обращается.
— Но у нас есть инструменты для того, чтобы заставить их хранить информацию именно так, как написано в ваших поправках?
— Вы, наверное, слышали о пользовательских соглашениях, связанных с почтой Facebook, Google и т.д.? Они, работая в России и имея достаточно большую аудиторию, должны соответствовать законам Российской Федерации. В этой связи идет диалог с российскими подразделениями. Facebook тоже планирует открыть здесь подразделение.
Возвращаясь к теме платежных систем. Я не вижу ничего страшного в том, что мы требуем от иностранных платежных систем уважать российское законодательство, раз они оказывают эту услугу здесь, в том числе и российским клиентам. Это уже их право: предоставлять такие услуги или не предоставлять. А мы, исходя из этого, будем делать выводы, хотят ли они работать на территории Российской Федерации.
— Если практика PayPal будет категорически противоречить тому, что будет требовать закон?
— А почему? Переводите, если вы хотите сохранить анонимность, не больше тысячи рублей одним платежом, если закон будет принят. Мы же не запрещаем платежную систему, просто ограничиваем платежи…
— Вы можете «наклонить» «Яндекс» и заставить его не более тысячи рублей в день переводить. Это наш, местный провайдер. Он выполнит эти условия, потому что опасается наших правоохранительных органов и осложнений для бизнеса. Но с PayPal-то что делать? Он не послушается вас! У него есть своя политика, он говорит: у меня разрешается вот столько-то переводить — 300 долларов в сутки. Все. Как вы его заставите?
— Мы никого не заставляем. Мы рассчитываем на разумный диалог. Когда мы начинали взаимодействие с западными поисковиками, то тоже нам говорили: «Как вы будете работать с Google?» Идет нормальное взаимодействие, никаких проблем по большинству проектов, включая даже антипиратский закон, нами принятый, тоже нет. Поэтому я бы не драматизировал пока ситуацию.
— Но если будет принят закон, мы же должны обеспечить его действие для всех субъектов?
— Мы будем стремиться к обеспечению. Но я считаю, что Россия — огромный рынок. Если кто хочет зарабатывать, он должен учитывать российское законодательство, если он хочет расширять свои сервисы.
— Но законом-то четко прописали, что запрещается. Нам непросто будет заставить партнеров отказаться от своих принципов.
— Мы никого не заставляем. Еще раз говорю: мы движемся к ограничению сумм.
Мы как законодатели принимаем закон. Дальше уже задача правительства Российской Федерации продумать, как этот закон будет применяться на практике.
Моя позиция — это поддержка интернет-платежей и их расширение, но сокращение возможностей и сумм по переводу «слепых» платежей. Могу привести вам один простой пример, на сегодня очень распространена анонимная оплата наркотиков…
Хотя мы назвали эти три закона «антитеррористическим пакетом», на самом деле возможности правоприменительной практики по этим законам, борьбы не только с терроризмом, но и вообще с незаконными операциями, злоупотреблениями — намного шире.