В конце июля Пресненский районный суд развел Артема Чайку и его жену Марину. Однако сын бывшего генпрокурора России Юрия Чайки (сейчас он полпред президента в Северо-Кавказском округе) подал апелляционную жалобу на это решение, ее будут рассматривать 17 сентября. Кроме того, Чайка пытается через суд добиться того, чтобы их младшая дочь жила вместе ним. Еще в июле Марина Чайка рассказывала, что испытывает давление со стороны мужа — он угрожал отнять детей, забрал ее документы, в том числе паспорт. Специальный корреспондент «Медузы» Светлана Рейтер поговорила с Мариной Чайкой о браке и разводе с Артемом.
— Как вы познакомились с Артемом Чайкой?
— Это давно было, 21 год назад. Просто нас познакомили, когда я приехала в Москву, мы увидели друг друга. Вспыхнула любовь, и все.
— Вспыхнула?
— Пообщались три дня, поняли, что друг другу нравимся. Я не думала, что это будет моя вторая половина, но так получилось, что он приехал ко мне в город…
— А где вы жили?
— В Томске. Там он сделал предложение и забрал меня в Москву.
— На руках унес?
— Не совсем. Он предложил, я согласилась, переехала.
— Чем он тогда занимался?
— Наверное, у него уже был какой-то бизнес, не помню. Мне кажется, в то время он в юридической компании работал. Я об этом как-то не думала: не могу сказать, что он ходил на работу с девяти до пяти, такого не было. Какая-то работа, ненормированный график, он меня в свои дела не посвящал, да и я не лезла.
— Вы сами из какой семьи?
— Совершенно обычной. Папа — инженер, мама преподавала начертательную геометрию в университете Томска.
— И вы попадаете в семью сына крупного сотрудника органов, скажем так.
— Генеральным прокурором мой свекор тогда не был. Я пришла в семью. Подруги остались в Томске, у меня в Москве ни друзей, никого. А тут — консервативный уклад, авторитарная мама, контролировала все. Со свекром, правда, общались спокойно. Как только я вышла замуж, почти сразу появился ребенок. Жили так — я все делала, готовила, убиралась, гладила. Все, как положено жене. Все, что могла, делала. Показала свои навыки, меня одобрили. Там такие были правила, нужна была хорошая жена и мать.
— Я правильно понимаю, что это была старомодная семья, где надо было обязательно гладить и убираться?
— Конечно. Готовить, чистить. Не было на тот момент ни поваров, ни горничных — это все как бы постепенно пришло. Уровень поднимался: когда ребенок родился, вся семья переехала жить за город, на Рублевское шоссе. А до этого жили в одной квартире — кажется, четыре комнаты. Артем с братом, их мама с папой, потом я пришла. Когда переехали на Рублевское шоссе, поначалу дом был небольшой — потом его достраивали. И там уже были горничные, повар.
— Какой был штат прислуги?
— Повар, горничная, помощница. Конечно, были няни. У меня первые трое детей — погодки, я бы без помощи не справилась. Да и семья разрешила.
— Как вы с мужем жили?
— Поначалу хорошо. Ну, было что-то по мелочи. Правда, он всегда своей жизнью жил, меня ни во что не посвящал, и с его друзьями я не особо пересекалась. А в 2009 году мы впервые сильно поругались, он меня ударил по лицу. Я даже сняла побои, но в полицию заявлять не стала — понимала, что в моем случае идти с заявлением в органы бессмысленно, и побои сняла, потому что хотела его припугнуть, что ли.
Я даже толком не помню, из-за чего мы поругались — какие-то бытовые вопросы, разошлись в мелочах. Я взяла детей — тогда у меня их уже трое было — и уехала к маме в Томск. Это было 21 декабря, а в Новый год пришлось вернуться обратно — мне позвонил муж и ясно дал понять, что если я не вернусь домой, у меня заберут детей. А что со мной будет, неизвестно. И кто мог за меня постоять? Я одна, папы на тот момент уже не было в живых. В Томске только мама и две тетушки. Женский коллектив. Тетушке даже звонил мой свекор, говорил, чтобы она меня обратно вернула, чтобы ни в коем случае не оставляла. И я вернулась, мы стали жить дальше.
— Зачем?
— Дети все-таки. Сейчас их уже четверо. Знаете, это же был неравномерный процесс: то все было хорошо, то вдруг хуже. Когда было хуже, я старалась острые углы сгладить — а куда мне было идти? В Томск ехать? Да, у нас там была квартира, муж купил, но дети уже учились в школе в Москве, вся жизнь тут, да и я боялась, что он опять будет мне угрожать отобрать детей. Тем более что шел психологический прессинг: есть определенный административный ресурс, куда б я ни уехала, захотят — вернут.
— Ваш муж какой человек по характеру?
— Переменчивый. Если у него что-то плохо, он придет, может на меня все зло как бы слить. На людях — прекрасный. Хорошо говорит.
— Про его бизнес вы что-то знали?
— Он не посвящал меня. Не считал нужным. Я все время сидела дома и занималась детьми, ни дня не работала. Вопросы мне задавать не полагалось.
— При этом муж записал на вас здание (Марина Чайка владеет зданием бизнес-центра «Сибирские Афины» в Томске. В 2015-м здание было сдано в аренду АО «Связьтранснефть» сроком на 10 лет. Сумма контракта — почти 147 миллионов рублей. Первыми внимание на это обратили «Открытые медиа», — прим. «Медузы»).
— Он записал на меня здание, поскольку я сама из Томска — вдруг пригодится. Изначально здание на нем было, купил, подвернулась возможность. В 2014-м он переоформил здание на меня — чтобы я денег на хозяйство не просила. Я же не работала, откуда мне деньги было брать? Но мне кажется, он пожалел потом, что на меня здание переоформил — наверное, я какая-то самостоятельная, на его взгляд стала, не знаю.
— В вашей собственной семье был такой же уклад, как и в семье ваших свекра и свекрови?
— Да. Консервативная семья.
— Воскресенье в церкви?
— Конечно.
— Мужчины ездят на Афон.
— Да, все. Святое место — тем более Греция, мы там каждый год отдыхали.
— Там же гостиница вашего мужа.
— Да. Она не вся, конечно, его, но мы там тоже отдыхали. Детям нравилось.
— Когда ваш свекор стал генеральным прокурором, жизнь вашей семьи как-то изменилась?
— Мне кажется, не очень. Ну, генпрокурор, ничего особенного.
— Поэтому вы даже голос понижаете, когда произносите слово «генпрокурор»?
— Я спокойно с ним разговаривала, с виду он особенно не изменился, а охрана у него всегда была.
— У вас у самой была охрана?
— Да, охрана, водитель. У детей были водители, когда они в школу ездить начали.
— Вам не хотелось как-то реализоваться?
— Когда дети выросли, мне скучно стало. Я все время занималась ими, а потом мама-наседка стала им не нужна. Я думала — может, продолжу учиться. Муж не хотел. А у меня было незаконченное высшее образование — когда я 20 с лишним лет назад переехала в Москву, то пошла учиться на факультет делового администрирования, по-моему. В академию народного хозяйства при президенте. Но ребенок родился, я попробовала с учебой совмещать, но не вышло.
— Вы в РАНХиГСе учились?
— Не отвечу точно. Может, там. Это давно было — я же переехала 20 лет назад. И уже когда я училась, у меня охрана была, меня контролировали — а вдруг я с кем-то познакомлюсь? Мужу все время было охота, чтобы за мной кто-то ходил. Я думала — ну, ходит и ходит, сумку носит. Если водитель в машине оставался, а я шла в торговый центр, мужу было спокойнее, что я не одна, наверное. У старшей дочери тоже охрана была.
— Когда зашла речь о разводе?
— Год назад он стал говорить: «Я с тобой разведусь, ты мне не нравишься, ты высушенная, как вобла». Он меня постоянно оскорблял, называл глистой. Мы в кино ни разу вместе не сходили, и в рестораны — нечасто.
С семьей мужа уже давно были средние отношения — еще когда мы жили в одном доме, они либо мне сами делали какие-то замечания, либо передавали свое недовольство через мужа. «Неправильно ответила», «почему ходит не в настроении», «дети не так разговаривают, не здороваются». И даже когда в 2017-м мы съехали от родителей мужа, он снял на Рублевке дом поблизости от них — чтобы каждые выходные на обед. Это обязательно — обед по расписанию.
— Какие-то известные люди, скажем так, «из телевизора» в гости к вашему свекру приезжали?
— В гости к нам почти никто не ходил, так было не принято. Очень закрытое пространство. Если в Москву мои подружки из Томска приезжали, нужно было обязательно разрешение спрашивать — можно ли им зайти. Детям разрешали играть только с ровесниками из знакомых семей. А к нам в гости — только врачи и родственники.
Знаете, вот бывает — разные семьи между собой дружат, в рестораны ходят, встречаются вместе. Это не про нас. Мы отдыхали только так: я, дети, муж, его родители, помощницы. Когда ездили в Грецию — а мы часто туда ездили — муж встречался со своими знакомыми, с деловыми партнерами. А чтобы пойти на ужин вместе с нами — нет.
— Он же мотоциклами увлекается?
— Да. Он байкер, восемь лет клубу [Iron Birds], основное хобби. Открывает сезон, закрывает. Меня он ни разу не катал и с собой не брал — считал, что мне там не место. Один раз взял меня с собой на день рождения клуба, потом отправил домой — к детям. Он довольно жесткий тиран со своей позицией — отдых с подружками под запретом, реализовываться мне не давал. Только — дети, дом.
— Бил он вас один раз?
— Он ушел из семьи в феврале [2020-го], в апреле я подала на развод. Он узнал об этом, приехал, запер меня в комнате и не пускал к младшей дочери — ей всего шесть лет. Он меня хватал, пытался выяснять отношения, я кричала: «Выпусти меня!» Как-то умудрилась открыть дверь, выскочила на лестничную площадку, он пнул меня в спину ногой — я чудом удержалась на ногах. Это все видел наш старший сын. Постоянный прессинг — уже когда муж с нами не жил, охрана докладывала ему обо всех моих перемещениях, даже если я к зубному врачу ехала.
— Почему ваш муж был против развода? Он же первым, получается, ушел.
— Понимаете, он все решения должен сам принимать, так он считает. Хотел, видимо, сам решать, когда разводиться. Он в начале зимы мне сказал: «Ты мне не нужна, ты мне не готовишь, ты меня не удовлетворяешь». В феврале от нас съехал и жил у своих родителей. Ему не нравилась я, ему не нравился наш дом. Он даже детей оскорблял: сына мог назвать «голубым», «педиком», ему не нравились его узкие штаны, дырки на коленках, не нравилась его прическа. Хотя сын просто за модой следил, и мы его поддерживали, говорили: «Классно!» Старшей дочери, Маше, муж как-то сказал: «Тупая, как мой капот от „Гелендваген“». А она окончила школу с золотой медалью, поступила в институт. Она его слова на всю жизнь запомнила.
— После того, как он съехал, вы сразу подали заявление на развод?
— Почти. Я подала заявление на развод дистанционно, потому что уже начался карантин. Показала ему уведомление, он испугался: «Ты же понимаешь, мы такая семья, все СМИ будут знать, зачем тебе это надо? Давай, карантин закончится, вызовем нотариуса, тихо-мирно разведемся». Я пошла у него на поводу, аннулировала заявление. И тогда он тайком забрал у меня документы — я стала искать паспорт, не нашла, думала, что потеряла. Потом увидела, что остальных документов тоже нет.
— Вы уверены, что документы взял он?
— А как еще объяснить, что из дома пропал брачный договор и загранпаспорт — мой и младшей дочери?
— Что вы получаете по брачному договору в случае развода?
— Здание в Томске, два машино-места, две машины — Land Cruiser и Cadillac. И на меня оформили квартиры, которые он купил для всех детей в Москве — на Мосфильмовской, в ЖК «Вишневый сад» (жилой комплекс бизнес-класса; по данным «Циан», стоимость самой дешевой квартиры (65 квадратных метров) — от 43 миллионов рублей. В доме есть кафе, частный детский сад, фитнес-клуб, бассейн и spa-cалон, консьерж-сервис и охрана, — прим. «Медузы»). Уже готов дизайн-проект — каждая квартира по 80 квадратных метров. В квартире младшей дочери, Софии, должны были жить мы с ней вместе.
Я просила его об этом — чтобы у детей было свое место, чтобы они начали развиваться не с того, чтобы зарабатывать на жилье. Все документы были оформлены на меня, так было проще. Я думала, когда придут документы из Росреестра, я оформлю на детей дарственные, но документы пока так и не пришли. То есть муж подарил детям ключи, оформил сделку, а выдачу документов притормозил.
— Вы говорили, что опасаетесь того, что муж заберет у вас младшую дочь.
— Да. Он подал в суд иск, в котором просит определить постоянное проживание шестилетней дочери вместе с ним (Пресненский суд рассмотрит иск по определению места жительства Софии 9 сентября, — прим. «Медузы»). Еще указал, что помогать в воспитании ему будут родители. А я, получается, больше не нужна. Муж пишет письма в опеку и жалуется, что я прячу от него детей.
— Как у вас получилось подать на развод без документов?
— Я получила временное удостоверение личности, подала по нему. До этого я пыталась убедить мужа вернуть мне документы и даже попросила о помощи свекра — отправила ему эсэмэску. Он мне не ответил. Дочки ему тоже писали — дед дал им понять, что никакой поддержки нам не будет, что в этот конфликт они не полезут. При этом муж первым давать мне развод не хочет — даже подал апелляцию на решение суда первой инстанции.
— Муж общается с детьми?
— Со старшими — почти никак. На встречу с младшей приезжает с кучей охраны — в последний раз взял не только своих охранников, но и охранников брата — таких крепких мужчин, которые переговариваются по рациям и бегают с проводками в ушах. Тоже, наверное, способ меня запугать.