В последнее время часто говорят об угрожающем оттоке из России высокообразованных и предприимчивых людей, тех, кто уезжает уже не столько из-за экономических причин, как когда-то, сколько из-за репрессивного авторитарного клептократического режима и сокращения возможностей для молодого поколения. Мы решили проверить, насколько это впечатление подтверждается фактами, и проанализировать особенности последней волны эмиграции. Для этого мы сделали то, что почему-то до сих пор никто не делал, — обратились к самим новым эмигрантам, причем не к знаменитым, а самым обычным, и не к единицам, а к сотням. Не являясь репрезентативным в отношении всей географии «путинского исхода», исследование Атлантического совета все же раскрывает малоизвестные существенные черты новой эмиграции на основе обращения к типичным ее представителям.
Мы выделили несколько основных волн эмиграции с конца XIX века, и «путинский исход» оказался шестой волной. Она, в свою очередь, тоже неоднородна, и до 2011 года политические мотивы в ней были минимальны. Но начиная с 2012 года, то есть с третьего путинского срока (назовем это волной 6.2), мотивация меняется, и политический фактор обретает уже довольно серьезное значение.
К нашему исследованию были привлечены респонденты старше 18 лет, покинувшие Россию не ранее 2000 года и постоянно проживающие в нескольких ключевых для изучения новой эмиграции городских агломерациях Запада. Рекрутирование респондентов (по 100 человек в Силиконовой долине, Нью-Йорке, Лондоне и Берлине) преимущественно происходило посредством неполитизированных сообществ в Facebook, причем участие было оплачиваемым, что дополнительно минимизировало «идейную вовлеченность». За онлайн-анкетированием (около 100 вопросов) последовали фокус-группы в четырех городах.
Сходство большинства опрошенных проявилось, в первую очередь, в их относительной молодости: 80% в возрасте от 25 до 44 лет, что нехарактерно для более ранних волн. Они также хорошо образованы: лишь 10% не имеют университетского диплома, тогда как у 36% есть не только бакалаврская, но и магистерская, кандидатская или докторская степень, что намного выше показателей по России, а тем более относительно мировых миграционных потоков. К тому же фокус-группы подтвердили, что новые эмигранты видят себя более квалифицированными, активными и гораздо легче адаптирующимися к жизни в принимающих странах по сравнению с предшественниками.
Другие сходства включают принадлежность, как правило, к типичному западному среднему классу по характеру занятости, доходов и культурного потребления. Важное единство внутри «путинского исхода», особенно проявившееся в ходе фокус-групп, заключается в том, что независимо от проживания в той или иной агломерации новые российские эмигранты эффективно используют свой высокий культурный капитал для приспособления к жизни и работе в постиндустриальном обществе. И этим они также сильно отличаются от менее подготовленных к жизни в глобальном мире эмигрантов до 2000 года.
От предыдущих волн «путинский исход» отличает не только относительная молодость и образованность, но и большее разнообразие внутри волны, а также ее заметная политизированность, в особенности в части эмиграции 6.2. Хотя этнически шестая волна более «русская», чем прежние (71% опрошенных отнесли себя к русским), в нее влились новые этнические меньшинства. Также несмотря на то, что 65% респондентов непосредственно перед эмиграцией проживали в Москве и Санкт-Петербурге, их изначальная региональная принадлежность намного шире. Что важно, наряду с отсутствием стремления формировать этнические иммигрантские общины для новых эмигрантов характерна более выраженная российская общегражданская идентичность, то есть то, что их связывает скорее с идеей современного прогрессивного государства-нации, чем с традиционной этничностью. Вместе с динамизмом и предприимчивостью, образованностью и глобальным мышлением такая российская идентичность не только говорит о приверженности представителей «путинского исхода» ценностям, которые привели Запад к процветанию, но и является потенциальным мостом между Россией и западными демократиями.
Данные опроса и фокус-групп показывают, что уезжающие россияне не приемлют насаждаемую Кремлем идею России как особенной цивилизации, отдающей приоритет общинности, а не индивидуальным свободам. Новые эмигранты мыслят шире, они вполне могут быть одновременно и космополитами, и российскими патриотами, а их более острый интерес к политике часто сочетается с мыслями о свободной постпутинской России. Последнее особенно проявляется у представителей эмиграции 6.2, чаще говорящих о политике Кремля как важнейшем барьере для развития страны.
Хотя «общий политический климат» и «отсутствие прав и свобод» являются главными причинами эмиграции для шестой волны в целом, частота их упоминания практически удваивается для волны 6.2. При этом получение образования в качестве причины отъезда для второй половины шестой волны сместилось с первого места аж на восьмое по сравнению с первой половиной. Таким образом, заметно выросло превосходство выталкивающих факторов эмиграции над притягивающими. Эмиграция 6.2 — это еще и исход тех, кто в большей мере, чем их предшественники, «оставил в России экономически комфортную жизнь». Примечательно, что «общая экономическая ситуация» как основная причина эмиграции сместилась для них со второго места на четвертое по сравнению с первой половиной «путинского исхода».
Наш опрос показал, что покинувшие Россию с 2012 года чаще «очень внимательно» следят за российскими новостями (57% по сравнению с 43% уехавших в 2000-11 гг.). Их больше интересует политика, они гораздо менее консервативны, чем эмигранты 1980–1990-х гг., выступая скорее против Brexit и Трампа и за политику Меркель. В большей степени гуманитарии, чем технари по образованию, они чаще обладают праволиберальными и центристскими взглядами, тогда как люди левых, монархических и националистических настроений среди них встречаются реже. Эмиграция 6.2 теснее связана со страной исхода через социальные сети, поездки и обсуждение политики и культуры в России. При том, что лишь небольшая часть «путинского исхода» думает о возвращении в Россию, среди эмиграции 6.2 таких больше, причем заметно больше тех, кто считает, что такому решению будут способствовать улучшения не экономические, а политические.
Наконец, в целом характерные для шестой волны негативное отношение к президенту Путину и осведомленность о «несистемной оппозиции», в том числе о политической деятельности Алексея Навального
, намного ярче проявляются среди представителей эмиграции 6.2. Что особенно важно в плане перехода политических настроений в политическое действие, среди них намного больше тех, кто готов анонимно финансировать антипутинские политические силы или открыто участвовать в антипутинских политических кампаниях. Они также чаще считают, что протестное движение может привести к политическим изменениям в России. Похоже, что новая российская эмиграция — не отрезанный ломоть, причем именно эмиграция 6.2 обладает серьезным потенциалом участия в построении России будущего.
Разговор о «путинском исходе» не может сводиться к жалобам об утрате человеческого капитала страной, которая заслуживает лучшей судьбы. Он должен раскрыть простую вещь: не только Кремль, но и мы сами, граждане России, практически не представляем себе, что такое новая российская эмиграция как часть нас самих, как часть, пусть и в небольшой доле, будущего новых российских поколений. Мы надеемся, что проведенное исследование расширит наши представления.