В центре сюжета судьба Семьи — узкого круга людей, который в середине 90-х годов стал играть ключевую роль в управлении страной.
Юмашев (Валентин Юмашев, руководитель администрации президента с 11 марта 1997 года по 7 декабря 1998 года. — Forbes) мог тушеваться на официальных встречах, но в неформальном общении ему не было равных. Он прекрасно понимал, как и с помощью кого можно убедить любого человека, и мягко добивался своих целей. Так получилось с Борисом Немцовым.
Ельцин приметил Немцова еще в перестройку, когда тот организовывал протесты из-за строительства атомной электростанции. В 1991 году в свои 32 года Немцов стал самым молодым губернатором новой России. А потом и одним из самых популярных. В Нижнем Новгороде высокого, энергичного, харизматичного политика полюбили. Он выгодно отличался от других реформаторов умением разговаривать на одном языке с народом. «Он обещал своим появлением обеспечить правительству совершенно другой ресурс доверия. И совсем другой политический климат в стране», — считал Ельцин.
В начале 1997 года «крепкий хозяйственник» Виктор Черномырдин (председатель правительства с 25 декабря 1993 года по 23 марта 1998 года. — Forbes) позвал к себе вице-премьером [Анатолия] Чубайса. Еще одним вице-премьером назначили Немцова. Черномырдин совсем не хотел брать Немцова в нагрузку, но его убедил Чубайс. Глеб Павловский, участвовавший в формировании политической повестки 90-х, считает, что это был «заговор», двигателем которого был Юмашев. У премьера изъяли часть полномочий, добавив в правительство двух совершенно чуждых ему людей. «Фактически было создано параллельное правительство. Юмашев смог убедить Ельцина, что это нужно сделать именно сейчас. Ельцин серьезно играл в преемника, и Немцов был ему близок», — рассказывает Павловский. Под Немцова тогда это все и делалось...
Постепенно Юмашев стал не только формальным, но и неформальным лидером в компании молодых управленцев России — именно у него на даче собирались каждое воскресенье с шашлыками и песнями высокопоставленные реформаторы. Ельцин в своей книге подробно описывает, как проходили эти вечера. Вице-премьер Олег Сысуев с Юмашевым пели в две гитары бардовские песни — Окуджаву и Визбора, а Чубайс подпевал. Правда, со слухом у него «было не очень», поэтому песни он «не пел, а так, под музыку декламировал».
Другой вице-премьер, Максим Бойко, заскакивал ненадолго и рвался домой к маленьким детям. Немцов приезжал вместе с семьей, «привозил свою очаровательную 13-летнюю дочь Жанну, она только переехала из Нижнего, и, чтобы ей не было грустно, папа брал ее всюду с собой». Жанна, правда, помнит всего один раз, когда отец привозил ее к Юмашеву. Там же «обкатывались» новые идеи. Например, «на костре» Немцов продвигал идею заставить всех чиновников подать декларации о доходах, вспоминает в разговоре со мной мать Жанны, Раиса Немцова. В книге «Президентский марафон» говорится, что Ельцин ни разу не принял участия во встречах у Юмашева. Но ему это и не нужно было: мельчайшие подробности этих вечеров, где обсуждались в том числе важные государственные вопросы, описывает сам Юмашев от имени Ельцина.
Вместо Ельцина там регулярно бывала его дочка. По словам Ельцина, Татьяна стала неформальным связующим звеном между ним и «чубайсовскими ребятами». Таким же звеном был и Юмашев, его дружба с Татьяной и со всей ельцинской семьей становилась все крепче. Позже Татьяна напишет: «В Валентина я влюбилась, скорее всего, в тот момент, когда он играл на гитаре возле костра и смотрел на меня своими пронзительными глазами. Мне ничего не оставалось, как утонуть в его музыке, в его голосе и в этих глазах».
Обкатанные на встречах у Юмашева идеи начали проводить в жизнь. Немцов заявил, что пришел уничтожить «бандитский капитализм». «Я за народный капитализм», — говорил вице-премьер. Немцов также считал возмутительным, что у топ-менеджеров «Газпрома» огромные заработки. Он добился введения деклараций о доходах чиновников. Запретил чиновникам ездить на иностранных лимузинах, всерьез рассчитывая пересадить их обратно на «Волги». Даже Ельцин под влиянием Немцова пересел на старый «членовоз» ЗИЛ. Правда, хватило его ненадолго, и он вернулся обратно к своему «Мерседесу». Для системы Немцов был таким же неудобным чиновником, каким сейчас мог бы быть Алексей Навальный, если бы занял госдолжность.
Эффектные, иногда популистские шаги Немцова в сочетании с постоянными телеэфирами дали свой результат. Правительство впервые за несколько лет получило огромную поддержку населения, его рейтинг был самый высокий за все последние годы, вспоминает Юмашев. О Немцове заговорили как о вероятном преемнике Ельцина. Так думал в тот момент и президент. Никто не ожидал, что буквально через месяц случится самая масштабная война олигархов с властью, которая закончится разгромом всей реформаторской команды. Российскому бюджету нужны были деньги. Борис Ельцин поручил выплатить долги по зарплате. И это была только одна из «горящих» задач, которые предстояло решить «здесь и сейчас».
Выручить деньги правительство намеревалось за счет приватизации по новым правилам. В апреле Немцов встретился с каждым из олигархов и пообещал, что аукционов с заранее предрешенным результатом больше не будет. В начале 90-х «договорная приватизация» правительству казалась оправданной: нужно было быстро перезапустить работу старых советских предприятий на рыночный лад силами молодых капиталистов. Теперь же, когда задача первого порядка была решена, нужно было обеспечить заработок для государства. «Мой базовый принцип состоял в том, чтобы наладить настоящую, реальную приватизацию по реальному конкурсу», — объясняет Чубайс.
Игру по новым правилам решили начать с приватизации блокирующего пакета акций «Связьинвеста». Но приватизацию этого актива еще с 1995 года готовил под себя Владимир Гусинский (бизнесмен, основатель Мост-Банка и ряда других компаний. — Forbes). В госкомпанию были собраны контрольные пакеты 88 региональных телефонных компаний с миллионами телефонных линий и десятками миллионов абонентов — 90% связи страны. Именно Гусинский ходил в правительство, в ФСБ, в Федеральное агентство правительственной связи и Минобороны и лишь к 1997 году добился решения о приватизации актива. Гусинский рассчитывал на этот актив и после стольких вложенных усилий не был готов принять какие-то новые правила его приватизации.
Именно Гусинский был назначен организатором приватизации «Связьинвеста» как предпродажный консультант: это воспринималось как некая гарантия того, что он станет и победителем аукциона. Казалось бы, Гусинский должен был быть удовлетворен раздачей собственности после выборов: он получил в свое полное распоряжение телеканал НТВ (Ельцин подписал указ, полностью передающий каналу частоту). Если раньше НТВ вещало только несколько часов вечерами, то теперь могло работать круглосуточно. Но Гусинскому нужны были и материальные бонусы от приватизации, ведь телеканал был скорее средством влияния, чем заработка. В союзники в борьбе за «Связьинвест» Гусинский призвал Березовского.
Юмашев, зная, сколько сил потратил Гусинский на выстраивание приватизации «Связьинвеста», не советовал Чубайсу и Немцову начинать эксперимент с этого актива. «Не представляете, как я уговаривал обоих. Они не чувствовали, а я понимал, чем все это закончится. Я больше, наверное, в своей политической жизни никогда так не переживал, даже когда была война с Примаковым. Это была самая эмоционально тяжелая история. Понятно, что ее заварили Гусинский с Березовским и они несут ответственность за это. Но я видел, что все, что мы делаем, Чубайс с Немцовым разваливают своими руками», — вспоминает Юмашев. Он, как никто, понимал ценность хрупкого мира олигархов при президенте, который только что перенес сложнейшую операцию на сердце, оппозиционном парламенте и бюджетном дефиците 4,6% ВВП.
«Я даже, помню, Чубайсу и Немцову картинку обрисовал: когда в первом «Терминаторе» хороший и плохой герои первый раз сталкиваются и начинается драка в торговом центре. И они, пока дерутся, этот торговый центр в клочья разносят, каждый удар уничтожает по полэтажа. Говорю, у нас с вами ровно такая история будет», — объясняет Юмашев. Перейти на справедливые принципы приватизации было очень важно, соглашался он с Чубайсом, но нельзя было делать это мгновенно, без учета существующего контекста. К тому же весовые категории «терминаторов» были неравны: у Гусинского с Березовским было заведомо больше медийных ресурсов, и Юмашеву было очевидно, что Чубайс с Немцовым проиграют схватку еще на старте. Затевать такую войну было неправильно и вредно для страны.
Главным конкурентом Гусинского в схватке за «Связьинвест» был Владимир Потанин — владелец одного из крупнейших тогда в стране банков Онэксим, уже успевший поработать первым вице-премьером. У Потанина не было своего телеканала, зато были деньги — он рассчитывал перебить заявку на честном конкурсе. Поэтому для Гусинского самым важным было не допустить Потанина до аукциона.
«Березовский, неформальный лидер крупной буржуазии, посадил в самолет Гусинского и Потанина и полетел «разруливать» ситуацию во Францию, где отдыхал Чубайс. Договорились: «Связьинвест» уходит Гусинскому за оговоренную сумму, а Володя Потанин играть не станет — просто побудет на аукционе, раз уж заявился», — пересказывал этот эпизод «бульдог Березовского» Сергей Доренко (теле- и радиоведущий. — Forbes).
Это случилось летом 1997 года, на тот момент Потанин уже не был первым вице-премьером: 17 марта он вышел из состава правительства. «Он захотел участвовать в аукционе и сказал, что его обещание было действительно лишь до тех пор, пока он оставался членом правительства», — рассказывает в своей книге «Олигархи» Дэвид Хоффман, возглавлявший московское бюро The Washington Post в 1995–2001 годах. 25 июля года «потанинские люди, заранее зная оговоренную сумму, которую назовут люди Гусинского [на аукционе по «Связьинвесту»], взяли и перебили [заявку Гусинского] сотней с небольшим миллионов долларов, чтобы уж не совсем цинично — могли ведь и пятью миллионами перебить», — рассказывал Доренко. Гусинский проиграл аукцион, но не смирился с поражением.
Спустя некоторое время Чубайс признает, что в позиции Юмашева была своя правда, в частности, в том, что касается изначального неравенства сил. И все же, уверяет Чубайс, иначе было нельзя. «С этими ребятами невозможно было договориться о поэтапности. Этот хвост не отрубается по частям: либо рубим весь, либо нет. Но если отрубить не сможем, значит, нам оторвут все, что можно оторвать», — описывает он диапазон тогдашних возможностей.
Поэтапность перехода к «честной» приватизации тогда не просматривалась. «Предполагалось, что сначала мы отдадим Гусинскому «Связьинвест», потом Потанину — РАО «ЕЭС». Ровно с этим они ко мне и приехали летом года во Францию», — рассказывает Чубайс. То есть приватизация по-прежнему описывалась в терминах «отдаете» и «заберет», но не «предложит больше» и «одержит победу на аукционе». Радикальные меры тут были неизбежны, уверен он: «В этой истории нет середины. Либо проводишь этот тендер по-настоящему и всерьез, либо… ты не можешь быть немножко беременна».
Юмашев убежден, что выход был. Еще до начала конфликта он предлагал использовать кейс «Связьинвеста» как прецедент: «Вызываем всех наших бизнесменов, условно там 15-20 человек, кто будет участвовать в будущей приватизации, и говорим: «Да, «Связьинвест», нечестно, неправильно, непрозрачно», но объясняем почему: потому что Гусинский этим начал заниматься давно, он проделал такую-то работу, потратил деньги, сделал то-то и то-то и это последний кейс. Гусинский в тот момент готов был заплатить практически те же деньги, которые потом заплатил Потанин. Если кто-то нарушит — все вместе договариваемся и все вместе — и власть, и вы — будем уничтожать за попытку договориться нечестно, за спиной».
Все время подготовки к аукциону по «Связьинвесту» Ельцин не был непосредственно вовлечен в ситуацию. Чубайс до сих пор считает это своим просчетом: «Не сумел оценить ситуацию, замотался». Но, по словам Юмашева, получается, что в общих чертах Ельцин был в курсе происходящего: «Конечно, он был за честную приватизацию».
«Боевые действия» против Чубайса и его команды Гусинский и Березовский начали практически сразу после аукциона 25 июля 1997 года. Заместитель секретаря Совета безопасности Березовский планировал атаки прямо из Белого дома в тандеме с тогдашним министром внутренних дел Анатолием Куликовым. Обсуждали, что будет происходить вечером у Доренко в программе «Время», вспоминает Чубайс. По сути, это были первые постсоветские «темники» (закрытые директивы руководству СМИ).
Юмашев не разделял позиции Чубайса. Но, будучи главой администрации президента, никогда не играл против него. В этом уверен и сам Чубайс. Более того, там, где это было возможно, Юмашев был готов оказывать ему посильную помощь. Огромным плюсом для системы было то, что Юмашев не имел личного интереса в конфликте. Он играл не за одну из сторон, а на стабилизацию ситуации. Даже когда увольняли его друга.
Чубайс и Немцов настаивали на отставке Березовского. «Мы сказали: «Валя, в этой ситуации мы считаем категорически неправильным, что Березовский консолидирует против нас не только финансовый и пиаровский ресурс, но еще и государственный, — это вообще полная дичь. Мы считаем необходимым добиться его отставки», — рассказывает Чубайс. Юмашев, по его словам, возражал: «Я против, вы вправе. Чего вы хотите? Встречи с Борисом Николаевичем? Пожалуйста, она будет в графике».
Юмашев подготовил проект указа об отставке Березовского с поста замсекретаря Совета безопасности и вместе с Чубайсом и Немцовым пришел с ним к Ельцину. Бумагу положили на стол, Чубайс сказал, что Юмашев против. Юмашев кивнул, но говорить ничего не стал. «Валя мог бы начать маневрировать, мог прийти вместе с нами, бороться за свою позицию, мог прийти один, мог бы встречу назначить не через день, а через недельку. Есть много способов действовать подло или на грани. Но я ни одной ситуации не могу назвать, чтобы Валя действовал таким образом», — говорит Чубайс.
В итоге Ельцин отправил Березовского в отставку, и Юмашев никак этому не помешал. Именно тогда Березовский с Гусинским достали главный припасенный ими козырь, который до этого еще держали в запасе, — «дело писателей». Как оказалось, пятеро членов команды Чубайса, включая его самого, получили аванс за еще не написанную книгу «История российской приватизации». Гонорар каждого составил 90 000 долларов. Хотя выплаты производились совершенно официально, гонорары, мягко говоря, были завышены, что признал и сам Чубайс. Тем не менее в прессе стали говорить, что это была форма скрытой взятки: издательство «Сегодня-пресс», которое издавало книгу, принадлежало победившему на аукционе Потанину. «Там весь ужас-то в чем был? Они, когда шли на аукцион, уже знали, что у них есть эта книжка, они знали, что получат за нее гонорар. Они не понимали, что история с гонораром обязательно вылезет. Ну, они вообще не понимали масштаб проблем, которые могут возникнуть», — говорит Юмашев.
Последующие попытки объяснить, что книжные гонорары пойдут на благотворительность, уже никого не интересовали — это выглядело как оправдание и заметание следов. «Ельцин абсолютно агрессивно относился к таким вещам», — говорит Юмашев. Произошедшее президент счел проявлением коррупции. «Они реально хотели написать книгу о приватизации. Конечно, гонорары были выше, чем если бы это был обычный журналист или экономист. Но это понятно, книгу писали те, кто делал приватизацию в России. Всем интересно, во всем мире. Но то, что именно Потанину принадлежало это издательство, здесь была самая уязвимая точка, по ней каждый день долбили Сергей Доренко, Евгений Киселев и все остальные, кто участвовал в этой травле», — отмечает Юмашев. Хотя Ельцин, по его словам, много раз заверял, что не обращает внимания на поток компромата из телевизора, оставить без ответа такое было нереально.
«Я делал все возможное, чтобы ребят защитить, — заверяет Юмашев, — но это политически было уже невозможно. Книжная история была вбита как гвоздь».
Аукцион по «Связьинвесту» открыл ящик Пандоры. Гусинский и Березовский развязали настоящую информационную войну, которая привела к катастрофическим последствиям. Управляемые ими телеканалы ОРТ и НТВ безостановочно критиковали правительство во всю мощь своего вещания, на всю Россию. Государственный канал РТР не мог им противостоять. Три года спустя Путин, едва придя к власти, поставит под контроль первый и четвертый телеканалы, помня в том числе и об этом.
У Потанина не было своего телересурса, что могло бы хоть частично сбалансировать ситуацию в информационном поле. Получить доступ к эфиру он пытался, по словам Альфреда Коха, опять же не без помощи Юмашева. Идея заключалась в том, чтобы отдать Онэксим-банку пятый телеканал. Как рассказывал мне Кох, возглавлявший в тот период Госкомимущество, идея была проработана вплоть до подготовки указа президента. Документ осталось только подписать.
«Юмашев сказал: «Я завтра у Бориса Николаевича все подпишу». И вдруг на следующий день вышел указ о создании телеканала «Культура». Никогда об этом не шло речи! Он появился на коленке и с мизерным бюджетом», — говорит Кох. У правительства не было денег, чтобы финансировать канал. Потанин был готов платить, но за информационный канал. Сделать этого ему Юмашев не дал, хоть и пообещал, считает Кох. Юмашев, однако, не может припомнить указ о телеканале Потанина, зато рассказывает, как до этого несколько месяцев прорабатывал создание телеканала «Культура», для чего несколько раз встречался с тогдашним руководителем ВГТРК и с будущим министром культуры Михаилом Швыдким.
«Дело писателей» в клочья разнесло репутацию команды Чубайса. Хотя Немцова из правительства не уволили, но он прочно ассоциировался с командой Чубайса и его критиковали с экранов столь же нещадно, как и героев «дела писателей». В результате 30%-ный рейтинг Немцова как потенциального «преемника» снизился почти до нуля, а с ним и надежда Бориса Ельцина, что тот его сменит на посту.
По рейтингу правительства Виктора Черномырдина также был нанесен сильнейший удар, последствия которого стали очевидны довольно скоро. Одно из них — «чехарда премьеров» в 1998 году. И в конечном счете — «чехарда преемников». «Если бы не война за «Связьинвест», в 2000 году мы бы выбирали между Борисом Немцовым, Алексеем Кудриным и, условно, Олегом Сысуевым», — уверен Юмашев. Пострадала и репутация крупного бизнеса. «Каждый день по «Первому каналу» и НТВ говорили, какие сволочи бизнесмены во главе с Потаниным… Вот оттуда и пошла генеральная линия, что все бизнесмены у нас воры и взяточники», — объясняет Юмашев.
С экономической точки зрения приватизация «Связьинвеста» также не дала желаемого эффекта. Получив за 25% плюс 1 акцию «Связьинвеста» 1,875 миллиарда долларов на скандальном аукционе, правительство вынуждено было приостановить продажу других активов: и «Роснефти», и проведение второго аукциона по «Связьинвесту». А это была одна из возможностей для пополнения бюджета при цене нефти в районе 8 долларов за баррель.
Юмашев уверен: если бы не дискредитация правительства, последовавшая за скандальным аукционом, «никакого дефолта бы не было. Если бы в 1998 году власть оставалась сильной, народ не потащил бы деньги из банков».
Даже договорной аукцион по «Связьинвесту» мог принести как минимум столько, сколько было нужно правительству, уверен Юмашев. «Гусинский приходил и говорил: «Толь, вот сколько тебе денег надо? Я постараюсь собрать столько, сколько ты просишь за «Связьинвест». Ты считаешь, что можешь благодаря аукциону набрать миллиард пятьсот или миллиард шестьсот? Я обещаю тебе найти эти деньги…» То есть они пытались как-то выйти из этой ситуации», — считает он.
«Связьинвест» не принес счастья Потанину. Купленный в консорциуме с миллиардером и филантропом Джорджем Соросом блокирующий пакет «Связьинвеста» он так и не смог довести до контрольного: государство отказалось продавать остальное. Компания Mustcom, единственным активом которой был злополучный блокпакет, была переуступлена предпринимателю Лену Блаватнику втрое дешевле, чем было заплачено за нее в 1997 году. Джордж Сорос назвал инвестицию в «Связьинвест» худшим капиталовложением из всех, которые он когда-либо сделал. Сейчас компании фактически не существует, она стала частью госкомпании «Ростелеком». Потанин в 2020 году по стоимости активов опередил всех в стране и стал самым богатым человеком России. Телеканал он так и не создал и вообще вышел из медийного бизнеса, продав даже печатные активы.
Гусинский и Березовский поссорились с президентом Путиным и покинули Россию. Гусинский замолчал на десятилетия, а Березовский позже лишился всех своих сбережений и покончил с собой.
Из-за «книжного скандала» многие чиновники потеряли свои посты, но одна отставка заслуживает отдельного внимания. Речь о первом заме руководителя администрации президента Александре Казакове — одном из соавторов книги. Его отставка оказалась очень кстати для Владимира Путина, главы Контрольного управления президента. Путину уже наскучило управлять не самым интересным ведомством. К тому времени он уже несколько раз приходил к Юмашеву с просьбой об увольнении: Путин подумывал о возвращении в Санкт-Петербург. Всякий раз главе администрации удавалось уговорить его еще ненадолго остаться, но ничего интересного для Путина Юмашев подыскать не мог. «У него не было конкретного места, куда бы он хотел уйти, при этом он оказался одним из сильнейших замов», — рассказывает Юмашев. И тут наконец освободилась вакансия первого зама.
Карьера Путина пошла в гору, на него стал обращать внимание президент. Так Юмашев нашел Ельцину другого преемника.