От планов никому не известной Blackspace захватывало дух. Инвесторы из Страны красного медведя объявили, что у них есть лицензии на добычу угля и бокситов на острове Борнео, марганцевых руд на западе острова Тимор. На острове Сулавеси они обязались построить 60 ферроникелевых заводов, а на Калимантане — 500-километровую железную дорогу, которая свяжет угольные карьеры с речными и морскими портами.
В мае 2016 года в Сочи на переговорах с членами правительства Индонезии Исаев, Босов и его последняя жена, коммерческий директор группы «Сибантрацит», Катерина Босова сообщили, что инвестиции Blackspace в Индонезию достигли 250 млн $ и в ближайшие пять лет могут составить 2,5 млрд $. Тогда же Blackspace объявила о планах построить сеть рыбоперерабатывающих заводов и морозильников в десяти провинциях этой страны.
В 2017 году директор Blackspace Йосеф Паскананда сообщил о скором запуске двух ферроникелевых заводов компании на Кабаэне и в Моровали, а также о намерении купить завод по производству никелевого чугуна PT Indoferro, построить еще один металлургический завод в Центральной Яве и электростанцию на 40 МВт. Она помогла бы производителям никеля отказаться от нерентабельных дизель-генераторов и удешевить продукцию — верный путь к мировому лидерству Индонезии в этом сегменте металлургии.
На самом деле, как признавался в 2016 году Forbes Дмитрий Босов, работы у Blackspace велись только в двух местах — на угольных карьерах в Центральном Калимантане и на стройке ферроникелевого завода на Кабаэне. В этот завод Босов, Исаев и партнеры вложили тогда более 100 млн $ собственных и заемных средств. Еще 1 млрд $ под свои проекты Blackspace планировал занять у азиатских инвестфондов.
Череда просчетов и провалов
Но, как выяснила «Ко», взять с наскока сложный высококонкурентный рынок с постоянно меняющимися правилами игры Босову и Исаеву не удалось. Дешевизна никелевой руды на момент входа Blackspace в Индонезию оказалась результатом ее избытка на внутреннем рынке из-за запрета на экспорт. А сам запрет — итогом временной победы местных металлургов в войне с горняками, которая идет с переменным успехом уже много лет.
В 2017 году владельцы рудников добились от правительства возобновления экспорта, никелевая руда пошла в Китай. Когда цена на нее внутри страны выросла, а внешний спрос на индонезийский ферроникель упал, банки остановили кредитование местных металлургов. Это привело к закрытию 11 заводов, включая первую очередь завода Blackspace PT SSU на Кабаэне, — дешевое китайское оборудование, купленное Босовым в расчете на быстрый оборот, оказалось неэффективным в новых условиях.
Директор компании Йосеф Паскананда отрицал банкротство, утверждая, что кризис не страшен Blackspace из-за наличия у компании пяти собственных рудников. Тем не менее в ноябре 2018 года PT SSU был закрыт, а 544 местных рабочих уволены. Им обещали открыть завод через полгода «после модернизации», но в 2019 году выяснилось, что оборудование PT SSU разобрано, порезано на металлолом и вывезено с острова морем.
Грянул скандал, в ходе которого политики Кабаэны обвинили компанию Босова в «отмывании денег мафии. По их словам, если Blackspace ввозила оборудование беспошлинно, она не имела права вывозить его без разрешения властей. Инвесторам тут же припомнили разбитые грузовиками дороги острова, «преступления» свезенных на Кабаэну рабочих из Таджикистана и Украины, истекшие визы рабочих из Киргизии. А заодно заподозрили в незаконной добыче руды и уничтожении лесов.
С углем дела у Blackspace поначалу обстояли чуть лучше. Изрытый копями остров Борнео в буквальном смысле стоит на угле, до рынков сбыта (Сингапур, Южная Корея и Тайвань) отсюда рукой подать. Разработку карьера мощностью 70 млн тонн компания начала в 2016 году. Но, как и большинство проектов Босова, он был рассчитан на быструю окупаемость, а нарастить объемы до желаемых 10 млн тонн в год мешал транспорт. Уголь в Центральном Калимантане везут самосвалами за 100 км к рекам и сплавляют к морю на баржах. После дождей сотни машин застревают на грунтовках, баржи и сухогрузы простаивают в их ожидании.
Положение на Борнео спасла бы железная дорога, и она давно включена властями страны в список нацпроектов. Мало того, две ее ветки должны построить РЖД. Дмитрий Босов тоже хотел проложить свою ветку к морскому угольному терминалу, но не получил землеотвода, говорят источники «Ко». «Земельный рынок Индонезии требует связей на всех этажах власти, Босову их не хватило», — пояснил один их них.
После провалов на Кабаэне и Калимантане инвесторы Blackspace решили не рисковать. До бокситов, марганца и рыбы дело так и не дошло. «Они еще добывали уголь в Западной Яве, в небольших объемах при высокой себестоимости, но в 2018 году Blackspace умер окончательно, — рассказывает собеседник "Ко". — Офис в Джакарте бросили после скандала с оплатой».
Сайт компании сейчас недоступен, ее телефон в Noble House не работает. Директор по развитию Blackspace Дмитрий Курицын на вопросы «Ко» не ответил. В Деловом совете по сотрудничеству с Индонезией, который возглавляет его отец Михаил Курицын, о судьбе компании тоже ничего не рассказали.
В Alltech говорят, что акционеры группы полностью вышли из Blackspace «в начале 2019 года». Уход из Индонезии совпал по времени с решением Дмитрия Босова продать «Арктическую горную компанию», обремененную уголовным делом и штрафом на 600 млн руб. за незаконную добычу угля на Таймыре. Связаться с Александром Исаевым «Ко» не удалось.
В Индонезии обошлись без церемоний
История Blackspace — это не только памятник авантюризму покойного угольного магната, чья короткая бизнес-модель, основанная на быстром росте в кредит, не пережила первого в истории РФ длинного кризиса. Это еще история о том, что продавать в Юго-Восточную Азию российское сырье проще, чем добывать его на месте. «Сибантрацит», для которого ЮВА стала главным направлением экспорта, заплатил за это знание 100 млн $.
Между тем с трудностями в Индонезии столкнулись многие российские компании. Местная дочка РЖД четвертый год не может начать строительство железной дороги с угольным портом и ТЭС на Борнео: проект стоимостью 1,7 млрд $ увяз в бесплодных переговорах с местными чиновниками о выкупе земель. Причем поддержка проекта со стороны президента не мешает губернатору Восточного Калимантана грозить послу РФ разрывом контракта. Еле теплятся работы по НПЗ «Роснефти» в Тубане. Планы «Зарубежнефти», «Новатэка» и «Росатома» пока только обсуждаются. О проекте «Роскосмоса» на острове Биак давно никто не вспоминает.
С иностранными инвесторами власти Индонезии вообще не очень церемонятся. Так, у американского горнодобывающего гиганта Freeport отняли контрольный пакет акций рудника в Папуа в обмен на право продолжать работу. Но против русских играют десятилетия антисоветской пропаганды при Сухарто, жесткая конкуренция со стороны традиционных партнеров Индонезии, сырьевая направленность российской экономики, хаос во внешней политике, которой занимаются одновременно МИД, АП и Российский экспортный центр. И слабое знание специфики.
«Если вы хотите там что-то добывать, вам придется нанять пионерскую компанию, которая все разведает и железно обоснует эффективность дочки, — говорит долго работавший в стране индонезист Сергей Васильев. — Вам понадобится влиятельный, честный и трезвомыслящий партнер с большими связями. И главное, вам надо добиться поддержки местных, а не только центральных властей».
Перед эпидемией власти Индонезии предложили российским инвесторам заработать на переносе столицы из вечно затопленной Джакарты на Борнео, где должен появиться второй Дубай. Хотя попытка Индонезии построить «второй Сингапур» на острове Батам закончилась гуманитарной катастрофой, ростом проституции и экспортом песка. Но Дмитрию Босову, который при состоянии в 1 млрд $ и массе долгов взялся за Северомуйский тоннель стоимостью 250 млрд руб., идея переноса столицы наверняка бы понравилась. Ведь точек быстрого роста, в поисках которого он метался по миру, вкладываясь то в азиатский никель, то в калифорнийскую марихуану, остается все меньше.