Основатель «Альфа-Групп» и крупнейший акционер люксембургского холдинга LetterOne Михаил Фридман — первый предприниматель, которого редакция Forbes выбирает бизнесменом года уже во второй раз. Пять лет назад миллиардер с текущим состоянием $15 млрд был выбран как основной организатор сделки по продаже 50% акций ТНК-ВР компании «Роснефть
» за $28 млрд. Фридман c партнерами по «Альфа-Групп» за свои 25% ТНК-ВР в марте 2013 года получили $14 млрд. Тогда же, в 2013 году, для размещения на Западе вырученных от продажи средств и был зарегистрирован холдинг LetterOne.
В 2017 году LetterOne (L1) провел две крупные сделки: за £1,77 млрд ($2,3 млрд) приобрел английскую сеть здорового питания Holland & Barrett и еще $3 млрд вложил в новый фонд компании Pamplona Capital Management бывшего партнера Фридмана Александра Кнастера. На эти деньги фонд купил две американские компании — медицинскую Parexel за $4,5 млрд (в сентябре) и BakeMark (в августе), одного из лидеров на рынке американской хлебопекарной промышленности.
В России дела у Фридмана тоже идут неплохо: на фоне проблем многих частных банков прогнозируемая прибыль Альфа-Банка по международным стандартам в 2017 году будет выше, чем в 2016-м ($527 млн). Входящая в «Альфу» X5 Retail Group догоняет по капитализации «Магнит», лидера рынка. С начала года акции X5 выросли почти на 20%.
Что стало самым важным в 2017 году для самого Фридмана? Forbes поговорил с ним в середине ноября в Москве, где он бывает теперь нечасто: поддержание статуса налогового резидента Великобритании не позволяет проводить в России более 183 дней.
Западный фронт
Жить в Лондоне, по словам Фридмана, легко и вполне комфортно, хотя своего дома у него пока нет. Купленный в 2016 году за £65 млн особняк Athlone House, построенный в 1872 году, еще предстоит реставрировать и реконструировать. Прежний хозяин, бизнесмен из Кувейта, за 10 лет так и не смог снести дом и построить новый, а Фридман получил разрешение на перестройку уже через полгода после покупки. Но жить в Лондоне и вести там бизнес — далеко не одно и то же. «L1 и вся система инвестиционных проектов, которую мы строим на Западе, — это совершенно новая жизнь. Здесь [в России] я все понимаю, я знаю, как решить вопрос, кто его может решить, как к этому человеку обратиться, — говорит Фридман. — А с L1 мы вступили на совершенно новую территорию. Для нас это вызов, это очень интересно и очень сложно».
Свою новую структуру Фридман назвал по аналогии с российской: альфа — первая буква греческого алфавита, LetterOne — просто «первая буква». В L1 партнеры у Фридмана те же, что и в Альфа-Банке, — Герман Хан, Алексей Кузьмичев, Петр Авен и Андрей Косогов. Бывший шестой акционер Александр Кнастер с 1998 по 2004 год работал главным исполнительным директором Альфа-Банка, а потом создал свою компанию Pamplona Capital Management, после смерти отца в 2014 году он передал все свои доли в холдингах Фридмана и ликвидные активы в благотворительный фонд The Mark Foundation for Cancer Research, финансирующий передовые исследования в области борьбы с раком. Теперь именно этот фонд входит в число акционеров L1 и Альфа-Банка.
С 2013 года структура группы упростилась. Для каждого направления деятельности LetterOne создан свой холдинг. L1 Energy инвестирует в нефтяные компании, совет директоров возглавляет лорд Браун, бывший генеральный директор BP. Единственной покупкой L1 Energy остается немецкая нефтегазовая компания DEA, ее планируют объединить с нефтяной компанией, входящей в группу BASF. В 2015 году L1 потратила на приобретение DEA $3,58 млрд собственных средств. Второй холдинг, L1 Technology, создан для инвестиций в технологии. Консорциум «Альфа-Групп» передал ему свои доли в «Вымпелкоме» (56,2% акций, сейчас компания называется VEON) и в турецком сотовом операторе Turkcell (13,22% акций). Эта же компания стала владельцем 0,3% акций американской Uber, купленных в феврале 2016-го за $200 млн. Последними в 2016 году были созданы компании L1 Health — для инвестиций в американские медицинские компании и L1 Retail — в торговые. На медицину и ретейл группа выделила по $3 млрд.
Свободные средства LetterOne держит тоже отдельная структура — L1 Treasury. На конец 2016 года активы этой компании составляли $9,3 млрд. Из них $6,62 млрд приходилось на денежные средства и высоколиквидные облигации, $1,35 млрд было инвестировано в хедж-фонды, в $920 млн оценивались инвестиции в недвижимость (сеть студенческих общежитий в Великобритании), остальные $410 млн приходились на выданные кредиты.
В июле 2017 года компания L1 Retail сообщила о покупке Holland & Barrett за £1,77 млрд. По сообщению Reuters, эта сделка была на £900 млн профинансирована международными банками. Из выделенных на покупки $3 млрд L1 Retail потратила пока лишь $1,14 млрд.
L1 Health пока ничего не приобрела. В то же время в апреле 2017-го $3 млрд ушли в фонд прямых инвестиций под управлением Pamplona (Pamplona Fund V). Всего фонд собрал $3,2 млрд, то есть практически все деньги пришли в него из LetterOne. В октябре 2017-го этот фонд купил Parexel. Pamplona заплатила в общей сложности $4,5 млрд, взяв кредит почти на половину суммы.
Фридман утверждает, что Pamplona купила американскую медицинскую компанию по своей инициативе, а у L1 Health будут свои проекты и денег на них хватит: «Думаете, у нас кубышка и мы из нее только тратим? Не волнуйтесь, мы еще и зарабатываем». В отчете LetterOne за 2016 год, в разделе «события после отчетной даты» говорится, что 21 апреля 2017 года группа получила $312 млн в виде дохода от вложений в фонды Pamplona. За 2016-й чистые активы группы выросли с $21,1 млрд до $22,2 млрд.
Инвестиции в Pamplona — это пассивные инвестиции L1, Pamplona — отдельная компания и сама принимает решения, куда вкладывать деньги. «Мы все обсуждаем [с Pamplona] на уровне идей, мы все-таки инвесторы, они рассказывают нам, куда собираются вкладывать, — говорит Фридман. — Но главное ведь не идеи, главное — кто принимает решения. Решения принимают они, мы в них не участвуем».
Возможно, Фридман с партнерами просто не захотел рисковать, ведь у Pamplona, которая формально никак не связана с бизнесменами из России, не могло быть никаких препятствий в покупке медицинской компании, а у L1 Health — могло. Прецедент был. В июне 2017 года LetterOne пришлось отказаться от покупки техасской нефтяной компании ExL Petroleum, когда ее акционеры поняли, что сделка может быть отклонена Комитетом по иностранным инвестициям США (CFIUS).
«Агенты Кремля»
Политическая ситуация тормозит работу российских бизнесменов на Западе, в первую очередь в США. Здесь, по словам Фридмана, никому нет дела до того, что председатель совета директоров L1 — почтенный лорд Дэвис, а у крупнейших акционеров (у него и у Хана) израильское гражданство. «На Западе очень упрощенное представление о России, так же как и в России о Западе. Россия — это олигархи, а все олигархи — это агенты Кремля», — говорит он.
Для акционеров LetterOne ситуация осложнилась в январе 2017-го, когда на сайте Buzzfeed было опубликовано «досье на Трампа», где Фридмана, Хана и Авена связали с кампанией Кремля по вмешательству в выборы в США. В «досье» было написано, что Фридман и Авен до сих пор неофициально консультируют Путина по США, а посредник между ними и Путиным — Олег Говорун, начальник управления президента по сотрудничеству с государствами СНГ, бывший замначальника управления Альфа-Банка по связям с госорганами, якобы именно Говорун доставлял Путину в 1990-х от Фридмана и Авена крупные денежные суммы.
«Это полная чушь. Не только по содержанию полный бред, но и по форме. Зачем нам нужен был Говорун, если у нас есть Петр Авен, который хорошо знал Путина еще в 1992 году, когда он работал министром внешнеэкономических связей, а Путин — председателем Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, — говорит Фридман. — А я никогда в жизни не встречался с Путиным один на один, всегда в коллективе — на РСПП, например».
В мае Фридман, Авен и Хан подали в суд на Buzzfeed, а в октябре — на фирму Fusion GPS, которая проводила расследование. Разбирательство, по словам Фридмана, может длиться три года, но в любом случае поможет акционерам L1 восстановить деловую репутацию.
«Когда хочешь заниматься чем-то в Америке, ты волей-неволей имеешь дело с регулятором — тебе нужны лицензии, одобрения от CFIUS. Для нас получение судебного решения в нашу пользу будет веским аргументом. Сейчас же любой клерк заходит в интернет и читает, что кто-то был посредником между нами и Путиным по взяткам. Захочет ли он нам в этом случае какое-то разрешение давать? Нет. А если мы выиграем суд, это будет совсем другая история», — рассуждает бизнесмен.
Дела домашние
В России у Фридмана из крупных активов остаются Альфа-Банк, X5 Retail Group и ПАО «Вымпелком» (часть глобальной VEON). На эти активы приходится меньше половины его состояния, но он не оставляет их без внимания. За банк Фридман спокоен. «Альфа» давно слывет мощной машиной по взысканию долгов со своих заемщиков. И Фридман категорически запрещает своим сотрудникам рисовать красивый баланс для ЦБ. «У нас [акционеров] на этот счет совершенно жесткая позиция: если мы увидим, что какая-то реструктуризация долга сделана только для того, чтобы аудиторы не отнесли кредит к Non-Performing [к категории проблемных], то будут жесточайшие последствия для менеджмента и для конкретных сотрудников, — отмечает Фридман. — В то же время мы всегда достаточно упорны в преследовании наших недобросовестных заемщиков».
Последний пример — выигранный иск на $700 млн к участнику списка Forbes Алексею Хотину. Обычно Альфабанк использует такой шаг в качестве «принуждения к миру». После того как банк выигрывает суд, должник легче соглашается на предложенные банком условия мирового соглашения. В случае с Хотиным Фридман не исключает, что мировое соглашение будет подписано.