18-летний российский гонщик Роберт Шварцман на днях подписал контракт с академией «Феррари». Это означает, что в скором будущем он может стать пилотом одноименной итальянской команды в «Формуле-1» – самой престижной гоночной серии в мире. Новость пришлась очень кстати – недавно «Королевские гонки» лишились единственного российского гонщика – Даниила Квята. У отечественных болельщиков «Формулы-1» появилась новая надежда. Как оказалось, родился Роберт Шварцман в Петербурге, а его папа – Михаил Шварцман – совладелец одной из самых крупных и успешных сетей цветочных магазинов «Цветоптторг». «Фонтанка» встретилась с Михаилом Шварцманом и поговорила с ним о том, во сколько ему обошлась карьера сына.
Роберт Шварцман родился 16 сентября 1999 года в Петербурге. Картингом начал заниматься в пять лет, а в семь начал участвовать в европейских состязаниях. В 2008 выиграл Easykart International Grand Final, в 2009 году одержал победу в Trofeo delle Industrie. Лучше достижение в картинге – победа в WSK Final Cup в классе KFJ в сезоне-2013 и третье место на чемпионате мира CIK-FIA в классе KF-Junio.
Первое, что бросается в глаза при входе в кабинет к Михаилу Шварцману, – большой фотоколлаж, на котором запечатлены главные успехи сына. Второе – гигантский экран. Когда мы пришли на интервью, на экране висела таблица с десятком столбиков с постоянно меняющимися цифрами. Шварцман-старший был полностью поглощен этой таблицей и первые пару минут даже не смотрел в сторону журналиста. «Ну и зачем он это сделал?» – куда-то в пространство бросил Шварцман. Мы вновь посмотрели на табло, но так и не поняли, что там так возмутило владельца «Цветоптторга». Оказывается, это было онлайн-табло тренировок гонщиков на трассе в Барселоне. Среди тренирующихся был и новоявленный слушатель академии «Феррари». С трудом, но Михаил Романович все же оторвался от экрана. Мы сразу честно признались, что хотим знать, во сколько ему обошлась карьера сына. Михаил Романович задумался и сказал: «Ну ладно. Знаете, как говорят в картинге? Если у вас есть время и деньги, приходите в картинг – не будет ни того, ни другого». С этой мудрости начался наш разговор.
10 тысяч евро для начала карьеры
– Как Роберт пришел в автогонки?
– Роберт начал заниматься автоспортом в четыре года. В этом возрасте у него уже были первые тренировки на карте. Его привел я. Он с детства любил машинки, играл в них, катался на разного рода электрических машинках и велосипедах. Кроме машинок его ничего и не интересовало. Ну вот так мы его в четыре года посадили в карт. Первый год он просто катался. С пяти лет он начал участвовать в соревнованиях. В шесть лет я его отвез в Италию. И в шесть лет он выиграл свою первую большую международную гонку в Италии в Лонато, хотя до этого уже побеждал на небольших соревнованиях в Финляндии.
– Отмотаем немного время назад. Вы его привели в картинг здесь, в Петербурге?
– Да. Сначала с ним занимался механик Миша Баклаев, потом Борис Сокол, а когда он чуть-чуть подрос, годам к шести, учил его пилотажу Валера Дмитриев. Это все наши питерские механики, в мире картинга очень известные люди. И Валера Дмитриев сопровождал Роберта, когда он уже ехал в профессиональных картинговых командах. Валера сопровождал Роберта почти до самого конца его картинговой карьеры. Был его механиком почти всегда и почти везде.
– Что нужно для старта — только карт или еще что-то?
– Нужно в первую очередь желание ребенка. Потому что родители насмотрятся по телевизору «Формулы-1» и, думая, что это обычные покатушки, ведут заниматься ребенка. На самом деле, как и любой профессиональный спорт, картинг — это очень тяжело и сложно. Это спорт, где от ребенка в возрасте 4-5-6 лет — а это еще дети, они еще играются, не гоняются, – требуется очень большая концентрация и много усилий. Если ребенку это не нравится, это видно сразу, и лучше его не насиловать. Роберту же все сразу понравилось. Он с удовольствием ездил на тренировки, ему нравился процесс, ему нравилось кататься, участвовать в соревнованиях, бороться, выигрывать. Мне ни разу не пришлось его уговаривать поехать на тренировку. Он всегда был готов в любой момент ехать куда угодно, лишь бы гоняться. Это в крови должно быть. Вот у него это есть.
– Вы сами гонялись?
– Я не спортсмен. Когда-то там учился на ралли, но я не гонщик.
– А обычную машину как водите?
– Хорошо, но я любитель. 30 лет за рулем. По молодости гонял, но я не гонщик. Езжу спокойно, аккуратно. Как-то на специально подготовленной BMW Alpina разогнался до 327 км/ч на автобане в Германии. Решили немножко ускориться. Несколько месяцев назад с Робертом ездили на Нордшляйфе (гоночная трасса). Он был за рулем, я на пассажирском месте, но в этом качестве там долго не усидишь: убалтывает быстро. Но Роберту понравилось. Он с детства к этому относился не как к простому увлечению. В картинге бывают и зимние тренировки – холод, некомфортные условия, и он всегда садился в машину в любой ситуации.
– Вы говорите, у него сразу стало получаться. Он сразу начал выигрывать?
– Фактически он начал соревноваться с пяти лет в Финляндии. Там автоспорт развит очень хорошо. Мы туда постоянно выезжали, там есть много хороших трасс. Он выиграл больше половины гонок. Это были такие детские покатушки, но ему это очень нравилось. А в Италию мы приехали, ему было шесть лет, и первую же гонку он выиграл. После этого мы приняли решение, что как-то его надо перевозить в Италию. Там сразу появилась команда и люди, которые были в этом заинтересованы.
– Когда Роберт только пришел в секцию, вы ему сразу купили свой карт или он сначала гонялся на прокатном?
– Не-не, в спортивном картинге все покупается — шасси, моторы и нанимаются механики. Картинговых секций как таковых в то время не было. Сейчас не знаю, но я не слышал, чтобы были. Первый карт Роберта стоил то ли 3 тысячи евро, то ли 3,5. Я его привез из Германии. В России в те времена с этим было сложно. Но это даже не полноценный карт, а только рама. А даже ребенку нужно 2-3 рамы на сезон. А первый да, я привез из Германии.
– Вы сейчас усмехнулись. Везли с приключениями?
– Нет, просто я привез его в разобранном виде — это все было в машине в багажнике. В общем, геморройное это было занятие. И недолго она отслужила. А потом мы уже здесь стали покупать шасси, моторчики и все остальное.
– Вы говорите, что нужен механик и не один. То есть уже с детских лет гонщику нужна целая команда?
– Да. Если вы хотите заниматься спортивным картингом, изначально ребенку я рекомендую купить два шасси, два моторчика, иметь механика и тренера. Это с самых молодых ногтей. Картинг — это еще не так дорого, как «Формула», но все равно для простого обывателя даже картинг — очень дорогое удовольствие. На сегодняшний день вот этот начальный комплект для ребенка, который я назвал, обойдется где-то в 10 тысяч евро. Ну и выезды, и тренировки — это тоже все стоит денег. Но картинг по затратам — это еще цветочки.
Помощь Ротенберга
– В какой моменты вы поняли, что у Роберта это всерьез и надолго?
– Ну вот, наверное, когда он приехал впервые в Италию и сразу выиграл гонку. Итальянцы сразу нас пригласили к себе, и встал вопрос, что надо переезжать. У нас полгода зима и времени недостаточно, а Италия — это Мекка картинга. Был момент, когда мы туда всей семьей переехали. Это было довольно сложно – жить на две страны. Сначала мы часто ездили, потом Роберт там практически жить начал, потом в школу там пошел. Это связано с оформлением документов, вида на жительства и так далее. Где-то за год мы решили все юридические дела, и где-то лет с восьми он постоянно проживал в Италии. В России он окончил начальную школу, а дальше учился только в Италии.
– Он там один жил все это время?
– Половину времени с ним был я. Постоянно с ним там были механик, няня, мама тоже приезжала. Ну вот такой полуинтернат. Мы там снимали квартиру, он всегда был с няней, его возили и прочее. Это все было непросто организовать.
– Чем итальянские школы отличаются от российских?
– Да всем на самом деле. Организовано все там лучше. Он жил на севере, в провинции Фриули. Там все очень чисто, красиво, организованно. Я был несколько раз в школе, и мне очень понравилось то, как они относятся к детям. Вплоть до того, что родители до 12 лет обязаны привозить и увозить детей самостоятельно. Да и ему тоже там нравилось учиться. Роберт доучился там класса до 7 и потом перешел на экстернат, потому что там уже возможности ходить в школу не было.
– Это была обычная школа?
– Да. Роберто ходил в школу вместе со своим другом, с которым они вместе гоняли, — Лоренцо Травизануто.
– Не боялись, что он забудет русский язык?
– Нет, а почему он должен был его забыть? Мы дома говорим всегда по-русски. Он, наоборот, очень быстро освоил итальянский и английский. Ему, может, по-русски сложно читать и писать, навыка нет, но в течение очень короткого времени этот навык восстанавливается.
– В какой прогрессии росли расходы на его обучение автогонщика?
– Сложно так сказать. Чем старше он становился, тем дороже это обходилось.
– Но вы понимали, что это с каждым годом будет обходиться вам все дороже и дороже?
– Конечно. Но, слава богу, у меня есть бизнес и для этого уровня у меня были возможности. Моих возможностей, может быть, мало для топовых формульных гонок. И я сейчас говорю не про «Формулу-1». Затраты на «Формулу-2» и «Формулу-3» исчисляются уже миллионами евро в год. А на картинговом уровне фактически за все платил я. Годовой бюджет тут начинается от нескольких сотен тысяч евро. Минимум это 150-200 тысяч евро — это логистика, соревнования, перелеты и все-все-все.
– Сейчас уже во сколько обходится увлечение Роберта?
– Сейчас уже миллионы, но Роберт член команды SMP Racing — в этом году мы заключили с ними контракт, потому что у меня уже нет таких возможностей. И слава богу, что есть Борис Романович Ротенберг и есть программа SMP Racing, которые на сегодняшний день взяли на себя основную финансовую нагрузку.
– Как началось ваше сотрудничество с Борисом Ротенбергом?
– Мы начали сотрудничать еще в картинге. Петр Михайлович Алешин был первым менеджером, с которым мы начали работать. Мы посотрудничали в картинге один год, и потом у нас возникла пауза. Петр Михайлович настаивал, чтобы мы продолжали картинговую карьеру. А мы приняли решение больше в картинге не участвовать и готовиться к «Формулам». Было понятно, что у Роберта были хорошие шансы в 14 году выиграть в картинге и чемпионат мира, и Европы. В 13 году только случай не позволил ему выиграть чемпионат мира.
– Что за случай?
– Его просто подвинули, Роберт вылетел за пределы трассы, потом вернулся, догнал, потом его еще раз подвинули и не дали выиграть гонку. Для картинга это нормально. Это не «Формула». Того гонщика наказали, но легче не стало, и Роберт остался третьим. Но все равно он тогда был маленьким, это был у него первый такой сезон. Ну и ситуация складывалась так, что нам надо было либо начинать готовиться к «Формулам», либо ехать картинг. Мы приняли решение готовиться к «Формулам». Пропустили почти год. Выполнили минимальную программу. В 15 году он дебютантом ехал «Формулу-4» в Германии и в Италии. Проехал очень хорошо, в итальянском чемпионате он приехал третьим, в немецком четвертым. Мы всегда ставили задачу попасть в топ-6.
– Почему не победу или хотя бы тройку?
– Чтобы победить, нужны другие затраты, другой уровень техники. Плюс у нас всегда была такая стратегия: мы всегда забегали немножко вперед. Он с тем же Ферстаппеным ехал, с тем же Расселом — с более старшими и сильными пацанами. Сделано это было умышленно: когда едешь с более сильными, ребенок учится быстрее. Но в «Формулах» такой подход не очень корректный. Это очень дорого и туда надо приходить готовым. И в 15 году в силу моих финансовых и организационных возможностей Роберт подготовился и проехал. Да, там были очень сильные пилоты, особенно в немецком чемпионате — Роберту было 15-16 лет, а соревновался он с 18- и 19-летними. Поэтому перед ним стояла задача приехать в топ-6, он приехал третьим и четвертым — для нас это был хороший результат. А в конце 14 года мы ехали с немецкой командой «Мюкке», и Роберт был первым номером в драфте «Мерседеса», на втором месте тогда был Рассел — это сейчас их молодой гонщик, выиграл в этом году GP-3. И «Мюкке» сделали нам предложение на следующий, 16 год. Оно было интересным, и мы почти согласились, но все сложилось иначе. В 15 году мы не сотрудничали с программой SMP, но так как у нас были общие знакомые с Борисом Романовичем, я предложил повесить рекламу SMP на машину Роберта. Мы ее повесили.
– То есть бесплатно?
– Да. По контракту с «Мюкке» у нас было рекламное место на машине. В 15 году мы ехали оба чемпионата с «Мюкке», и на машине была реклама SMP. Нас все устраивало. Мы планировали продолжать карьеру с «Мюкке» и с «Мерседесом», чтобы проехать второй сезон в «Формуле-4». Там как раз уходило много сильных пилотов, и были большие шансы на победу. Мне это было почти бесплатно — часть денег давал спонсор, часть – «Мерседес». И так получилось, что мы встретились совсем по другому поводу с Борисом Романовичем и он между делом спросил меня: «А почему Роберт не в программе SMP?». Я ответил, что так получилось, что мы не договорились. На что он ответил: «Это не дело». Он позвонил Алешину и фактически с этой встречи началось наше сотрудничество. И мы не пожалели. SMP — это российская команда, которая управляется российскими людьми, понятными и для меня, и для Роберта.
«Теперь я только папа»
- Финансовая нагрузка с поддержкой SMP стала легче?
– Да, но прошлый год получился сложным для нас с точки зрения именно спорта. Мы перешли в команду «Кауфманн». С одной стороны нам повезло — «Кауфманн» считается одной из лучших команд. Но, во-первых, Роберт ехал абсолютно не готовым — у него было всего 2 дня тестов на новой машине. Учиться и адаптироваться ему пришлось прямо по ходу сезона, прямо на гонках. К концу сезона он раскатился и почти догнал Норриса (первый пилот «Кауфманна»), но в «Кауфманне» есть определенная специфика — это команда, которая работает на одного пилота. Как в прошлом году они работали на Норриса, так в этом году они работают на Фенестраза. Второй и третий пилот — это чисто коммерческая история для них. Мы этого не знали. На тот момент это была действительно лучшая команда с лучшими машинами, но там мы впервые столкнулись с ситуацией, когда команда на пилота не работает. Вот тебе машина, мальчик, а дальше все сам. Но чтобы выигрывать гонки, нужна постоянная работа инженера. А у «Кауфманна» на трех пилотов один инженер — сам Ларс Кауфман. И он, естественно, работает только с первым пилотом. На остальных у него физически не остается времени. Были сложные ситуации, честно скажу. Доходило до серьезных конфликтов. Меня не устраивало, как работает команда.
– Но при этом вы продолжали платить им.
– Да. Ну, контракт был подписан, и мы его выполняли. Сколько платили именно мы, я говорить не буду, но сезон в «Формуле-Рено» сейчас стоит 400-450 тысяч евро. Плюс логистика, плюс «краши» (аварии. – Прим. ред.), плюс еще куча вещей. В общей сложности это выходит 600-700 тысяч. Естественно, мы ехали уже с определенной поддержкой SMP, но опять же, цифр я называть никаких не буду.
– В какой пропорции вы делили расходы с SMP?
– Все, что касается SMP, — это закрытая информация. Вы можете обратиться в пресс-службу SMP. В прошлом году мы ехали с поддержкой SMP, и в этом году мы едем с их поддержкой, причем в этом году она намного больше. Сейчас Роберт подписал контракт с «Феррари». Практически сейчас на его карьеру я уже не влияю. Борис Романович отправил меня на трибуну. Я теперь только папа. Всей его дальнейшей карьерой теперь занимается SMP и «Феррари». На этом моя роль закончена.
– Вы сейчас какие-то деньги в него вкладываете?
– Уже нет.
– Пиковая финансовая нагрузка на вас лично на какой момент пришлась?
– Наверное, на 15 год, когда мы ехали с «Мюкке» в двух чемпионатах.
– И сколько это было по деньгам?
– Опять же, не будут говорить, сколько именно это стоило мне. Один чемпионат в «Формуле-4» стоит примерно 250-300 тысяч евро, а Роберт ехал два чемпионата. Основным переходным моментом стала осень 15 года, когда Борис Романович пригласил нас в SMP. Было понятно, что с SMP можно получить и организационную, и финансовую поддержку. В этом межсезонье у нас все немного поменялось — мы сменили «Кауфманна» на французский «R-ace». Мы очень рады, что так получилось. Может, машина у «Кауфманна» чуть-чуть получше, но с точки зрения обучения пилота и работы команды этот год дал Роберту гораздо больше. Задача была выиграть чемпионат, и Роберт сделал для этого все, что мог. Он всегда был в лидерах, всегда стремился приехать на подиум. Но то, что произошло на последних трех этапах, это не его вина. Ни у SMP, ни у меня, ни у команды к Роберту нет вопросов. У него фактически отобрали три победы.
– Как это произошло?
– Это политический вопрос. С такой ситуацией – необъективностью судей – рано или поздно приходится сталкиваться каждому пилоту. Правила писаны для всех, но для одних они работают, а для других нет.
– Кто в такие моменты злится больше — вы или он?
– На себя со стороны я не могу посмотреть, но для пилота это морально очень тяжело. Особенно тяжело было во Франции, когда Роберт выиграл две гонки, а потом у него эти две победы просто отобрали. Ладно там в первом случае был формальный повод — контакт с соперником, но во втором причина вообще надуманная: разобрали всю машину и нашли одну металлическую пластину со следами сварки. Понятно, что «Рено» хочет видеть на первых двух местах пилотов, с которыми они планируют дальнейшую работу. Мы рассматривали вариант продолжения карьеры с «Рено», но выбор был сделан в пользу «Феррари». А как только «Рено» об этом узнало, кардинально поменялось отношение к нам. Но необъективность есть везде, даже в «Формуле-1». Роберт переговорил после этой ситуации с Борисом Романовичем, тот ему все объяснил, и Роберт перестал нервничать.
– Значит все-таки нервничал.
– Одно время он очень сильно нервничал. Перед ним стояла задача выиграть чемпионат, и он для этого делал все, а когда его буквально лишили побед на этапах во Франции и Бельгии, он очень сильно психовал. На предпоследнем этапе в Спа (Бельгия) месяц назад он был очень подавлен, я его давно таким не видел. Все в итоге закончилось аварией, и он сошел. Первый раз за много-много лет он мне сказал, что не хотел садиться в машину. Сейчас, слава богу, он восстановился. А последний этап в Барселоне Роберт выиграл в одну калитку – из трех гонок выиграл все, а в третьей пришел вторым. При этом установил рекорд трассы.
– Что за слова такие ему сказал Борис Романович?
– Я честно не знаю. Они общаются напрямую, и я в это не лезу. Роберт мне сказал только одно: «Я поговорил с Борисом Романовичем. Борис Романович мне все объяснил, и я все понял». После этого он успокоился.
– Думаете, у Роберта есть шанс стать топовым пилотом «Формулы-1»?
– Я могу сказать, что у него однозначно есть гоночный талант. Но ему очень многому нужно учиться. В связи с контрактом с «Феррари» SMP организовал ему очень хорошую поддержку, но я бы Роберта не связывал с «Формулой-1» в ближайшие два года точно. Ему сейчас надо ехать «Формулу-3» или «GP-3», в зависимости от того, какое решение будет принято менеджментом, потому что на сегодняшний день он к «Формуле-1» не готов. Но перед ним сейчас открыта дорога — у него есть поддержка и политическая, и финансовая. Дальше все будет зависеть только от него.
В «Формулу-1» любой ценой
– Академия «Феррари» не дала еще ни одного гонщика, которого бы посадили за руль «Феррари» или хотя бы обеспечили карьеру в «Формуле-1». Вас этот момент не настораживает?
– В следующем году Леклерк поедет. Я в этом точно уверен. Более того, все это поколение пилотов выросло на моих глазах. Я с картинга лично знаю Ферстаппена, Рассела, Леклерка, Норриса. Мы вместе ели, пили, и я могу четко сказать, кто из молодежи придет в ближайшие годы в «Формулу-1». Леклерк по таланту не уступит Ферстаппену. Норрис тоже будет топ-пилотом. Поверьте моим словам, через 4-5 лет в «Формуле-1» будет тотальная смена лидеров. Есть тот же Стролл. Стролл в картинге не добился ничего, но у него есть очень состоятельный и заряженный папа. Цель была попасть в «Формулу-1» любой ценой. Насколько я знаю, в прошлом году их бюджет составлял 80 миллионов долларов.
– А зачем им это надо?
– Это надо спросить у Стролла. Но задача была поставлена, и они идут к ней. Начиная с картинга я видел, какие деньги сюда вкладывались. Тот же Мик Шумахер несколько лет ездил с нами. Михаэль Шумахер приезжал почти на все его гонки и, несмотря на то, что он 7-кратный чемпион мира, Михаэль вел себя как нормальный человек. Он был простым членом команды. Если команда идет обедать, то все идут вместе, садятся за один стол и обедают. У Стролла всегда было по-другому. Это его право тратить свои деньги, как он хочет, но это всегда вызывало у всех некое неприятие. Есть платные пилоты, а есть те, кто будет выигрывать. Я очень надеюсь, что Роберт попал в когорту настоящих пилотов. «Формула-1» любой ценой – не наш подход. Роберту создали условия. Сможет он ими воспользоваться – попадет в «Формулу-1». Если за два года он ими не воспользуется — значит, будет другое продолжение карьеры, в другой гоночной серии.
– Вы никогда не пытались его склонить к занятию бизнесом, продолжить ваше дело?
– Нет, а зачем? Он с удовольствием приходит ко мне, задает много вопросов. Сейчас он уже разбирается во многих вопросах и в бизнесе. Но зачем, если у него уже есть профессия? Он профессиональный пилот. Мотоспорт — это настолько большой мир, что ему ничто не помешает потом, после окончания карьеры пилота, например, заняться бизнесом, связанным с автоспортом. Он владеет тремя языками, он очень коммуникабельный.
– Тот факт, что СМП Банк – спонсор «Феррари», связан с тем, что Роберта взяли в академию?
– По всем вопросам, что касаются дальнейшей карьеры Роберта, вам лучше обращаться в SMP. С момента подписания договора с SMP всей дальнейшими делами Роберта занимается SMP — а там всем руководит Борис Романович Ротенберг и Дмитрий Владимирович Саморуков. Я с этого момента на пенсии, так скажем. Я никуда не лезу, ничего не спрашиваю. Роберт еще меня куда-то зовет, например, на подписание контракта с «Феррари», но я там присутствую уже только как папа.
– Как вы себя чувствуете в такой роли?
– Непривычно, но у меня еще дочка есть. Дочка раньше всегда жаловалась, что она папу редко видит. Теперь она папу видит чаще. Я сделал свое дело, и Роберту больше дать объективно я не могу. Я считаю, что Роберту повезло. Его карьерой сейчас занимаются очень профессиональные люди, и лучшего желать нечего.