13 июля президент России Владимир Путин приехал в Центр международной торговли (ЦМТ), обошел выставку квантовых достижений, встретился с участниками Форума будущих технологий и ответил на вопрос, который задал спецкор “Ъ” Андрей Колесников про встречу с ЧВК «Вагнер» 29 июня, через пять дней после мятежа.
Перед форумом Владимиру Путину организовали выставку, посвященную новейшим квантовым технологиям. (То есть они в России, получается, есть.) Выставка, впрочем, оказалась небольшая.
— Сердце квантового компьютера! — рассказывал мне Алексей Федоров из Российского квантового центра, стоя возле своего стенда и демонстрируя его.
— А не скажешь,— с сомнением признался я, честно вглядываясь в пару кусочков железа, упакованных в пластик.
— Уж как есть,— немного обиженно пожимал он плечами.— Пламенный мотор на самом деле!
Да тут возле каждого Кусочка Чего-Нибудь была обнадеживающая поясняющая табличка, из которой все становилось окончательно ясно. Вот лишь одна: «Перестраиваемый непрерывный титан-сапфировый лазер, работающий в одночастотном режиме»...
Я отдавал должное амбициям ученых. Осознать их по достоинству у меня все равно не получилось бы.
«Росатомовскую» часть выставки обошел глава «Росатома» Алексей Лихачев. Особенно пристально он вгляделся в экран, на котором томился один из руководителей ФИАНа (Физического института Академии наук.— “Ъ”), также олицетворяющий собой квантовые амбиции.
— Мне кажется, вы не туда смотрите,— рассказал ему Алексей Лихачев.— Вы думаете, что смотрите прямо на президента, а на самом деле не прямо, а мимо! Берите немного правее! Я вот иногда смотрю свои встречи с президентом по телевизору, и даже неудобно: глаза то влево, то вправо! Надо в глаза. А это немного правее в вашем случае...
— А сейчас правильно смотрю? — волновался его собеседник.
— А вот сейчас, надо же, идеально! — воскликнул Алексей Лихачев.
Я потом поинтересовался у него, сколько же раз он уже уходил на карантин и возвращался с него, чтобы встретиться с президентом. Двадцать?
— Ну что,— махнул он рукой.— Десять, может. Один раз, в 2020 году, помню, очень комфортно было. Это в Нижнем Новгороде. А встреча была в Сарове. Мне разрешили с соблюдением всех мер прямо дома карантинить. И вот две недели с женой... Она была так рада карантину!
Алексей Федоров робко поинтересовался у него, кто будет докладывать президенту.
— Конечно, вы! Вы-то вопрос знаете, а мы-то,— Алексей Лихачев кивнул на главу РЖД Олега Белозерова, стоящего рядом,— о нем имеем представление.
Да, теперь и я знаю, чего не хотел бы никогда в жизни: докладывать о кубитах, которые хранятся в стабильных электронных состояниях каждого иона в тот момент, когда квантовая информация может передаваться посредством коллективного квантованного движения ионов в общей ловушке.
Но Алексей Федоров и его коллега Руслан Юнусов, сооснователь Российского квантового центра, докладывали и докладывали. И снова докладывали. Могло даже сложиться впечатление, что у нас и правда есть квантовый компьютер, который стремительно догоняет американский и скоро его непременно перегонит.
— Будет квантовый интернет,— разъяснял и Олег Белозеров.— Вообще все будет соединено в единую квантовую среду...
Дай-то Бог.
После пары прямых включений непосредственно на выставке Владимир Путин уединился на закрытой встрече с учеными. Подробности встречи — секрет. Состав участников — тем более. Могу лишь сказать, что среди них были граждане Великобритании, Швейцарии, Индии и некоторых других стран.
После встречи с учеными Владимир Путин там же, в ЦМТ, встретился еще и с участниками форума.
— Я помню, десять лет назад, когда мы с Алексеем Федоровым, который был студентом четвертого курса Бауманки, ходили и рассказывали, что такое квантовый компьютер, нам говорили: это все фантастика, мы вообще не верим! — Руслан Юнусов оказался модератором этой встречи.— А сейчас, когда мы рассказываем,— спрашивают: ну что, когда там 100 кубит будет? Алексей Евгеньевич (Лихачев.— А. К.) говорит: когда вы нам все уже сделаете в российской атомной промышленности?
Российский президент между тем сформулировал предложение:
— Предлагаю в течение года подготовить новый национальный проект на период до 2030 года, а именно нацпроект по формированию экономики данных.
Как обычно, интереснее всего, кто возглавит.
— Очень основательный доклад...— одобрил Руслан Юнусов.— Речь. Будем работать над этим.
Он рассказал как есть:
— Прежде чем говорить про новое, я бы хотел сказать: в 1937 году Мухиной (скульптором Верой Мухиной.— “Ъ”) была представлена композиция «Рабочий и колхозница». Это были символы того времени — 1937 года!
Я, честно говоря, вздрогнул: просто от упоминания этих цифр вслух.
— Хорошо, вы вспомнили именно об этом, а не о чем-то другом из 1937 года,— перебил его российский президент.
— Мы позитивные! — воскликнул Руслан Юнусов.— У нас позитивный форум!
И он продолжил, уже про себя (но вслух):
— А в 1960-е годы, когда ученым уже удалось укротить энергию атома, возникло даже такое выражение: «физики и лирики». И роль физиков была неприкасаемая! Она была действительно мощной: физики часто спасали других людей в это время, защищали их... Потом, конечно, 1990-е годы тяжелые для науки были... В последние 20 лет мы видим очень большие изменения! И мы задаем себе вопрос, сейчас обсуждая эти все вызовы с коллегами: а разве мы, исследователи, не герои нового времени?! Конечно, мы здесь не пытаемся занять весь пьедестал — это точно, мы уважаем многие другие профессии!
Но первое место на этом пьедестале понятно чье.
Илья Семериков (тоже из Российского квантового центра.— “Ъ”), «фанат», по его собственным словам, квантовой физики, добавил:
— Мне кажется, что на сегодня у нас есть целый набор идей, как это сделать, как сделать такую машину, которая действительно произвела бы ту революцию, которую она должна произвести! Но это длинная работа. На формирование коллектива ушло почти десять лет — от момента, как мы начали вообще делать какие-то первые работы, до сегодняшнего дня прошло почти десять лет!..
— Главное, чтобы участники процесса не вышли на пенсию,— прокомментировал господин Путин.
— Да, мне 31 год, например, на сегодня, а Илье и Саше где-то 27 и 29, наверное,— согласился Илья Семериков.— И вообще в нашей группе я самый старый из тех, кто живет в лаборатории.
Похоже, и правда — фанат.
Он раскрасил свою историю рассказом про то, как не хочет уходить с работы. Российский президент заметил ему, что это, конечно, счастье, «когда человек живет тем делом, которому он посвятил свою жизнь».
— Знаете, поделюсь с вами,— кивнул он.— Конечно, я далек от такого состояния, но иногда спрашивают: как вы додумались до чего-то конкретного? Ответ очень простой: потому что я думаю об этом постоянно, днем и ночью! Да, я засыпаю — думаю об этом, просыпаюсь — думаю об этом, и решение какого-то вопроса находится совершенно неожиданно!
Так вот как это все происходит.
Встреча продолжалась еще около часа, прежде чем Владимир Путин вышел и направился к лифту. Тут его ждали два журналиста, Павел Зарубин (от ВГТРК.— “Ъ”) да и я. Что ж, он ответил на вопросы. Про саммит НАТО и про использование кассетных боеприпасов. А затем я спросил про зерновую сделку:
— Можно поинтересоваться? Говорят, что зерновая сделка под угрозой и что не выполняется часть условий Российской Федерации, касающаяся нашего экспорта, и что господину Эрдогану (Реджепу Тайипу Эрдогану, президенту Турции.— “Ъ”) есть что сообщить вам об этом при личной встрече, и что вы получили письмо из ООН. Можете пролить свет?
— Ну конечно, здесь никаких секретов нет, пожал плечами господин Путин.— Дело в том, что эта сделка изначально была обоснована ООН и генеральным секретарем как сделка, направленная прежде всего и главным образом на помощь беднейшим странам мира — с тем чтобы не допустить там голода. Хочу еще раз подчеркнуть, что рост цен на продовольствие, на продукты питания, на то, что производится сельским хозяйством в целом в мире, на удобрения связан не со специальной военной операцией. Он связан с ошибками ведущих западных экономик в сфере финансов и в сфере инвестиций, в том числе в энергетику.
Это Владимир Путин рассказывал и раньше.
— На протяжении многих, многих лет пренебрегали базовыми принципами развития энергетики, увлеклись альтернативными источниками энергии, не уделяли должного внимания инвестициям в нефтегазовую сферу, некоторые страны отказались от атомной энергетики,— это тоже мы уже слышали.— В результате получили результат, обратный ожидаемому в сфере энергетики, и цены поползли вверх. Инвестиции своевременно не делали — дефициты там начали создаваться. Сейчас его нет, но в целом угроза этих дефицитов в связи с тем, что инвестиций нет в отрасль, возникла, и цены возникли. В сфере финансов — тоже уже неоднократно говорил об этом.
Ответ складывался поистине системный:
— Это известные вещи, просто об этом предпочитают не говорить, потому что это явные проколы в экономической политике западных стран. Что имею в виду: в борьбе с пандемией коронавирусной инфекции начали поддерживать и граждан, и отдельные отрасли экономики. Мы тоже это делали, но мы делали в разумных размерах. А там — нет: напечатали денег огромное количество, начали с мирового рынка сгребать продовольствие лопатой в свои страны и поставили беднейшие страны в очень сложное положение. В связи с началом специальной военной операции все решили свалить на Россию, что называется, с больной головы на здоровую! Мы здесь совершенно ни при чем. Да, конечно, использование как инструмента конкурентной борьбы санкций — они, используя эти инструменты санкционной политики, усугубили ситуацию на мировых рынках продовольствия и энергетики. Не мы усугубили, а они своими действиями привели к этому результату!
Да что там, более системного ответа и представить себе было невозможно.
— А так называемая зерновая сделка обосновывалась желанием поддержать беднейшие страны,— продолжал президент.— Уже много раз говорил: из всего объема продовольствия, прежде всего зерновых, вывезенного с территории Украины, три с небольшим процента только пошло в беднейшие страны мира — только 3% с небольшим! Все остальное — в сытую, благополучную Европу! Но многие европейские страны начали отказываться от украинских зерновых. Они начали дискриминировать украинское зерно — не мы!
Но понемногу Владимир Путин все-таки распалялся, утрачивая системность:
— Что касается условий, на которых мы согласились обеспечить безопасность вывоза украинского зерна, то — да, там были пункты этой договоренности с ООН, согласно которым нужно было учитывать и российские интересы! Это логистика, это страхование, это движение денег, связанных с оплатой нашей продукции, и многие другие моменты. Ничего — хочу это подчеркнуть — вообще ничего не было сделано! Все — игра в одни ворота! Ни одного пункта, связанного с тем, что есть интересы Российской Федерации, не исполнено! Несмотря на это, мы по доброй воле многократно продлевали эту так называемую сделку. Многократно! Ну слушайте: хватит, в конце концов!
Тут я подумал, что это все же новость. Не будет продления зерновой сделки.
— Нам сейчас говорят: вы сейчас в очередной раз согласитесь с продлением, а мы все-таки исполним данные вам обещания. Мы подумаем — еще несколько дней есть, мы подумаем, как поступить,— неожиданно добавил российский президент.— Но если нам говорят, что исполнят данные нам обещания, кстати, прописанные в том числе с ООН. А я знаю, что генеральный секретарь и сотрудники Организации Объединенных Наций, которые занимаются этой проблемой, искренне стремятся к выполнению, в том числе и в отношении России, соответствующих условий,— у меня нет сомнений! Но у них ничего не получается, потому что западные страны не собираются исполнять данных обещаний!
Так все-таки как будет сделка?
Штормило.
— Как одна из опций: не сначала продление, а потом выполнение обещаний, а сначала выполнение обещаний, а потом наше участие,— предположил господин Путин.— Что имею в виду? Мы можем приостановить наше участие в этой сделке, и если все в очередной раз говорят, что все данные нам обещания будут исполнены, пусть исполнят это обещание — и мы сразу же присоединимся к этой сделке! Снова.
— В связи с этим может быть подключение к SWIFT Россельхозбанка, да? — попробовал уточнить я.
— Это только разговоры,— заявил президент.— Хотя это одно из условий. Там еще есть фрахт. SWIFT — это переводы денежные, да, это имеет значение. Там есть логистика, заходы в наши порты иностранных судов и так далее.
— А в письме ООН содержится какая-то новая…— я хотел попробовать выяснить эту новую информацию.
— Нет, я письма этого нового не видел,— признался Владимир Путин (но, видимо, слышал.— А. К.),— но мы в контакте с сотрудниками Организации Объединенных Наций. Повторяю еще раз: они искренне стремятся к тому, чтобы западные страны исполнили взятые на себя обязательства, но у них пока ничего не получается. И нам, повторю еще раз, говорят — продлите еще раз. А можно сделать так: мы продлим ровно в тот момент, когда будут выполнены данные нам обещания.
Вот этот ответ уже можно было признать окончательным.
То есть очень вероятно, что никогда.
— Не прощу себе, если не задам еще один вопрос,— сказал я.— Есть много версий, почему вы встретились с ЧВК «Вагнер» 29 июня. На саммите НАТО это активно обсуждали, у них своя, версия, у меня, допустим, своя... А у вас какая версия?
— Какая у меня может быть версия? — переспросил Владимир Путин.— У меня не версия. У меня — то, что происходило на самом деле. Это у вас или в НАТО может быть версия.
— Расскажите тогда, что происходило на самом деле,— предложил я.
— А что происходило на самом деле? — снова переспросил Владимир Путин.— Все очень просто и очевидно для российского общества. Рядовые бойцы «Вагнера» воевали достойно, так... То, что они оказались втянуты в эти события, вызывает сожаление... Я скажу так, очень аккуратно...
Он, конечно, хотел встретиться именно с ними, с командирами ЧВК, чьи бойцы воевали достойно. Не с Евгением Пригожиным, а с ними прежде всего.
Видно было, что он и правда хотел выразиться аккуратно.
— С одной стороны, я на встрече с ними дал оценку того, что они сделали на поле боя, а с другой стороны — того, что они сделали в ходе событий 24 июня. Третье — показал возможные варианты дальнейшего прохождения их службы, в том числе и боевого применения. Вот и все.
И они уложились в три часа.
— Можно предполагать,— спросил я,— что ЧВК «Вагнер» сохранится как боевая единица?
— Ну так ЧВК «Вагнер» не существует! — воскликнул Владимир Путин.— У нас же нет закона о частных военных организациях! Просто не существует!
То есть если нет закона, то нет и ЧВК.
А что же это тогда все было?
— Такого юрлица нет,— пояснил Владимир Путин.
Тут он, видимо, говорил как юрист.
Это было понятно.
— Группа есть, но юридически не существует! — повторил президент.— Это отдельный вопрос, связанный с реальной легализацией. Но это вопрос, который должен обсуждаться в Государственной думе, в правительстве. Непростой вопрос.
Позже Владимир Путин поделился со мной одной историей с этой встречи. На ней он предложил командирам «Вагнера», которых, подтвердил президент, на встрече было 35 человек («Ну вот, вы в Кремле»,— сказал он им), несколько вариантов трудоустройства, и в том числе — под руководством их непосредственного командира с позывным Седой. То есть человека, под началом которого бойцы «Вагнера» и служили последние 16 месяцев.
— Все они могли собраться в одном месте и продолжать служить,— сказал Владимир Путин.— И для них ничего бы не изменилось. Ими руководил бы тот же человек, который был их реальным командиром все это время.
— И что же?
— Многие кивали, когда я это говорил,— продолжил Владимир Путин.— А Пригожин, который сидел впереди и не видел этого, сказал, выслушав:
— Нет, ребята не согласны с таким решением.
История с ЧВК «Вагнер», без сомнения, перепахала Владимира Путина.
Даже если он с этим не согласится.