Как Мишустин превратил Белый дом в корпорацию

Источник
Результаты перестройки управленческого стиля в Белом доме стали видимыми.
Из-за пандемии и связанного с ней большого объема «чрезвычайных» экономических мер наше внимание в последние годы в основном было сосредоточено на том, как правительство Михаила Мишустина реагирует на актуальные вызовы, и в меньшей степени — на том, как меняется Белый дом сам по себе. Однако, считает редактор отдела экономической политики Олег Сапожков, по прошествии двух «ковидных» лет имеет смысл оглянуться на то, какие изменения претерпела в эти годы исполнительная власть, как она превратилась в корпорацию — и какие риски и выгоды это несет в будущем.

Рутинное наблюдение за жизнью Белого дома съедает перспективу — сегодня было онлайн-заседание правительства, вчера — такое же совещание правительства с президентом, завтра премьер обсудит насущное с социальным блоком. Но оглянешься шире — и понятно, что изменилось практически все.

Белый дом времен «позднего Дмитрия Медведева» с рубежа 2021/2022 года вспоминается серией эпизодов бесконечной борьбы ведомств внутри него и институтов вне за контроль над процессами — часто тупиковой.

Сегодня бесконечные дискуссии Минэкономики и ЦБ о том, кто должен обеспечить стране экономический рост, споры о том, отраслевые ведомства или Минфин должны определять инвестполитику госкомпаний и госкорпораций, перепихивание ответственности в межведомственных конфликтах на сторону противника выглядят ностальгическими подробностями давно исчезнувшего прошлого — впрочем, то, что от этого времени нас практически ничего не отделяет, придает картине несколько сюрреалистический оттенок.

Дело в том, что почти незаметно два года чрезвычайной и порой довольно лихой на «старорежимный» взгляд антикризисной политики позволили Белому дому довольно круто перестроить собственную систему управления. Теперь она все больше напоминает принятую в классических корпорациях структуру, до этого характерную только для наиболее прогрессивных министерств или бизнеса. Да, Минфин и при Дмитрии Медведеве, при котором, собственно, и был заложен фундамент проектного подхода в правительстве, был корпорацией; сам Белый дом — нет.

Фундамент важен, но смотрят всегда на здание целиком: у него теперь есть стены, его можно видеть.

Началось, конечно, с финансов: необходимость в начале 2020 года определиться с ресурсами для ответа на вызовы COVID-19 определила две волны консолидации бюджетных средств, от которых не было защищено ни одно министерство, хотя ранее они держались за свои бюджеты — именно они (и контролируемые процессы) определяли вес того или иного ведомства в составе правительства. Весной же 2020 года все незаконтрактованные средства министерств, независимо от того, в какие нацпроекты они были вписаны, были изъяты в антикризисный фонд правительства в одночасье и так же в одночасье были переданы «внешним» по отношению к Белому дому получателям — будь то социальная сфера или особо пострадавшие отрасли.

Сигнал «нет ничего своего, все, что принадлежит министерству, принадлежит правительству и используется им по мере необходимости» был услышан — если попытки защитить бюджеты и были, пределов здания на Краснопресненской набережной слухи о них не покинули. За два последующих года разговоров о том, что министерство того и министерство сего делят какой-то кусок, мы не слышали ни разу.

Примечательно, что и управление бюджетными деньгами было реорганизовано по той же схеме — все свободные финансы ведомств теперь погружены в общий пул ликвидности под оперативным управлением федерального казначейства, которое знает общий баланс и прогноз и, опираясь на них в управлении деньгами — нет, уже не министерств, а всего Белого дома,— вовсе ликвидировало ситуации, когда какому-то министерству «не довели» какие-то лимиты. Есть основание заплатить — казна просто берет и платит. Оказывается, так было можно.

Такие задачи потребовали точной и быстрой координации, на фоне чего ощутимо вырос вес аппарата правительства и создаваемого вокруг него цифрового офиса Белого дома.

Да, во многом это эффект цифровизации всего — от госзакупок до госуправления: электронный бюджет и ликвидация низкоуровневой бюрократии позволяют Белому дому перемещать необходимые лимиты между годами в режиме реального времени. Что у вас, досрочно построили детский сад? Возьмем из бюджета-2022 и отдадим, все равно платить, какая разница когда.

В иностранной литературе бюджет — это публичные финансы, правительство собирает их, но направления и сроки трат определяет парламент, выделяя эти деньги министерствам. Он и в России определяет — но при такой невиданной бюджетной свободе внутри Белого дома де-факто бюджет стал лишь суммой, которую властная корпорация может потратить, исходя из собственных усмотрений о необходимости и целесообразности. Яркой иллюстрацией стали попытки претендовать на эти «публичные» деньги объединений малого бизнеса: правительство со стоическим упрямством сообщало, что нужды МСП взвешены и найдены подъемными, деньги на сохранение занятости и «спасательные» кредиты выделены, а большего не будет,— а потом и вовсе отгородилось от МСП роботом по раздаче субсидий, автоматизированной системой господдержки. Внешние оценки — будь то МВФ или Всемирный банк — подтверждают эффективность такой конструкции, а сохранение резервов, несмотря на массовый публичный запрос, вошло в рекомендации международных институтов осени-зимы 2021 года — без ФНБ на нынешних финансовых рынках дешево не занять, а деньги на постковидное восстановление нужны всем.

К такой конструкции «правительства-корпорации» есть несколько вопросов. Во-первых, оно по определению монополист, это не IOS и Android, между которыми можно выбирать — до конкуренции правительств-корпораций мир еще (к сожалению) не дожил. У монополистов же есть две проблемы: тарифы (за которыми должна следить антимонопольная служба) и закрытость. Тарифная политика властной монополии была яснее ясного продемонстрирована РСПП в виде объявления Минфина осенью 2021 года: «Дайте нам еще 600 млрд руб. налогов в год, нам нужно на социальные расходы, а на что налоги — решите сами».

Идея о том, что налоги — это плата правительству за его услуги, запрошенные обществом, внутри такой системы непопулярна: корпорация сама определила, как именно она должна победить бедность, подсчитала, во что это обойдется, и предъявила обществу счет.

С закрытостью — похожая история: менеджмент корпорации в рыночной структуре определяется голосованием акционеров, но поскольку акционеры властной корпорации — министерства (это их деньги в уставном капитале, он же бюджет), в такую систему крайне сложно инкорпорировать человека со стороны, а если вспомнить о монопольном положении — неоткуда и переманить. Если же вспомнить о выстроенной внутри — и уже полностью развернутой — системе KPI властной корпорации, расчет попасть в ее топ-менеджмент извне становится практически безнадежен. В принципе в Минфине такая ситуация сохранялась десятилетиями и плохих министров финансов не создавала — но то, что люди, которых мы знаем как кадровый состав правительства Михаила Мишустина, будут расти (совершенно не обязательно занимая в итоге такие посты) до уровня премьера и вице-премьеров преимущественно изнутри, пока корпоративная структура устойчива, следует, вероятно, принимать во внимание.

Еще одна потенциальная проблема правительства-корпорации — вопрос оценки результатов ее деятельности. С внутренней оценкой понятно — KPI. С политической тоже — для этого и разрабатывалась система национальных целей. Но попытки ввести в публичное поле год назад понятие «доказательной госполитики» при всей его интуитивной ясности наткнулись на пока, кажется, неразрешимое противоречие. Кому должна корпорация-монополист доказывать собственную эффективность? По каким параметрам? Внутри оценка видна и так. А от внешнего мира во всех ключевых вопросах система уже изолирована — по той же схеме, по которой это было сделано с деловыми объединениями. В итоге доклады идеолога «доказательной госполитики» Алексея Кудрина в начале и конце 2021 года очень мало отличались друг от друга: резюмируя их одним предложением, правительство должно доказывать эффективность своей работы ученым. Которых оно же и кормит. Не будем вспоминать, что не все российские ученые после того, что творилось в образовании в последние 20 лет, выдержат проверку на плагиат — идея и так не выглядит перспективной.

Впрочем, не признать невозможно — изоляция от общества сильно ускорила ведение дел.

Новые идеи реализуются с ходу, без пятилетних дискуссий, цифровизация — кто мог вообразить такие темпы даже и два года назад; по большому счету правительство, изолированное от влияния регулируемых, демонстрирует заметно большую эффективность, выполняя функцию цифрового «прокси» политической власти в экономике. Возможно, это дает надежду на «догоняющую модернизацию»: на фоне эффективной исполнительной власти придется модернизировать судебную, а то и политическую систему (отчасти заделы для этого были вписаны в Конституцию) — но пока, как принято писать в газете об историях, которые только развиваются, “Ъ” будет следить за развитием событий.
Персоны Компании
Башкирская полиция бьет адвокатов рублем
Башкирские юристы пожаловались на долги по оплате со стороны МВД.
Каждому слуге народа - элитную квартиру от управделами президента
Государство дарит высокопоставленным чиновникам элитные квартиры, но не обеспечивает жильем тех, кто действительно в нем нуждается.
Вячеслав Лебедев прикипел к креслу
Секреты непотопляемого председателя ВС.
Диана Каледина возродила китайское станкостроение до уголовного дела
Основательницу и главу "Балтийской промышленной компании" задержали за поставку оборонке китайского станка вместо российского.
Тельман Исмаилов, Александр Мамут и Альфа-банк - кого еще обломал 2021 год
Представляем первую десятку российских бизнесменов, потерпевших серьезные неудачи в уходящем году. 
Топ-10 облажавшихся
Бизнесмены, потерявшие миллиарды в уходящем году: Мордашов, Гуцериев, Мамут, Босов, Абызов и другие… Журнал «Компания» назвал неудачников уходящего года.
Черно-белая жизнь Ильи Сачкова
Хотя Group-IB давно может работать без Сачкова, который основал ее в возрасте 17 лет, именно он остается ее лицом. 
Тамбовский чиновник Максиму Егорову не товарищ
За давлением на команду экс-главы Тамбовской области Никитина может стоять нынешний врио губернатора Максим Егоров. А за ним просматриваются интересы Марата Хуснуллина.
Грабительская приватизация и редкоземельные аферы - с чего начинал Якунин
Владимир Якунин прошел сложный путь, превратившись из коллеги Путина по КГБ в главу РЖД, затем в олигарха. Теперь он живет в Европе, где создал международную сеть по отмыванию денег.
Денис Мантуров. Крестный отец Геленджика
За этот год Мантуров заработал 90 миллионов рублей. Спустя год чиновник задекларировал чуть меньше — 72 миллиона. В 2012 году Мантуров стал министром и заработал на 30 миллионов больше
КГБ, ОПГ, РЖД. Путь Владимира Якунина, часть I
Владимира Якунина, который из соратника и коллеги Путина по КГБ превратился сначала в главу РЖД, затем в олигарха, а теперь обосновался в Европе, где создал международную сеть по отмыванию
Золотые палатки Ротенберга
Как компания друга Путина заработала миллиарды в «Артеке». Знаменитый лагерь стал настоящей золотой жилой для строителей Крымского моста.
Золотые дети Ротенберга. Как компания друга Путина заработала миллиарды в «Артеке»
Пока сотрудники Международного детского центра в Ялте получали 37 тыс. руб. в месяц, фирма Аркадия Ротенберга заработала огромные деньги на подрядах.
Миллера приговорили к «Газпрому» пожизненно
Алексей Миллер возглавляет «Газпром» уже 20 лет — почти столько же, сколько правит страной Владимир Путин. За это время компания превратилась в подобие Министерства газовой промышленности.  
Коррупцию в России травят по низам
Как Россия увязла во взятках и хищениях — аресты, инициативы и репрессии.
У Таврина с Мишустиным одна связь
Бизнесмен не намерен уступать долю рынка вышек сотовой связи компаньонам Воробьева, и сам идет в наступление, скупая конкурентов. Таврина может поддерживать Михаил Мишустин?
Телеграм-канал The Moscow Post: сообщения от 07.12.2021
Сообщения канала за 07 декабря 2021 года.
Телеграм-канал Горчица: сообщения от 07.12.2021
Сообщения канала за 07 декабря 2021 года.