Как стало известно “Ъ”, обвиняемые ФСБ в получении взятки в размере $1 млн бывшие высокопоставленные сотрудники Следственного комитета России (СКР) Александр Дрыманов, Алексей Крамаренко и Михаил Максименко ознакомились с материалами своего уголовного дела. Из них следует, что инкриминируемую сумму следствие так и не нашло, а предполагаемый взяткодатель — вор в законе Захарий Калашов (Шакро Молодой) опроверг на допросе не только причастность к коррупции, но также свое лидерство в преступной среде России, приписанное ему чекистами. При этом обвиняемые, как показали результаты их прослушки, вместо того чтобы обсуждать на встречах валютную прибыль, ели пельмени и пели песни про танкистов.
Повод для уголовного преследования сотрудников СКР дала разборка со стрельбой, произошедшая возле ресторана Elements на Рочдельской улице в Москве в декабре 2015 года. Тогда, напомним, хозяйка ресторана поссорилась с другой девушкой, дизайнером, выполнявшей ремонт заведения, а к выяснению отношений обе дамы привлекли свои «крыши». Отстаивать права дизайнера приехал криминальный авторитет Андрей Кочуйков с командой охранников, за хозяйку вступился адвокат коллегии «Диктатура закона» Эдуард Буданцев с группой подчиненных. Поскольку боевое оружие оказалось только у юриста, разбирательство закончилось гибелью двух охранников Кочуйкова, а также тяжелыми ранениями случайного участника разборки и одного из сотрудников «Диктатуры» — адвокат Буданцев случайно прострелил ему живот.
Тем не менее под стражей оказались только «авторитет» и несколько его соратников — следственное управление СКР по ЦАО Москвы предъявило им обвинение в групповом организованном хулиганстве (ч. 2 ст. 213 УК РФ). Через полгода расследования его участники выяснили, что между ресторатором и дизайнером действительно был коммерческий конфликт, а привлеченные мужчины пытались разрешить его с помощью переговоров, поэтому обвинения Андрею Кочуйкову было переквалифицировано на более мягкую ст. 330 УК РФ (самоуправство). Решение на состоявшемся в мае оперативном совещании одобрили руководители ГСУ СКР по Москве и представители прокуратуры. С учетом переквалификации держать обвиняемых под стражей более полугода стало невозможно, и 16 июня 2016 года Андрей Кочуйков с приятелями вышел на свободу.
Впрочем, ненадолго. Сотрудники управления «М» ФСБ РФ, курирующие работу правоохранительных и следственных органов, задержали его прямо на выходе из СИЗО и водворили обратно, добившись возбуждения против «авторитета» уголовного дела по еще более тяжкой ст. 163 УК РФ (вымогательство). После этого чекисты начали беспрецедентную по своим масштабам зачистку Следственного комитета. В рамках антикоррупционной операции были задержаны и арестованы начальник главного управления собственной безопасности и межведомственного взаимодействия СКР Михаил Максименко, двое его подчиненных и заместитель руководителя столичного главка СКР Денис Никандров. Всех их следственное управление ФСБ РФ обвинило в получении взятки в размере $500 тыс., которую якобы передал через посредника вор в законе Захарий Калашов (Шакро Молодой) за досрочное освобождение своего приятеля и родственника Кочуйкова.
Подчиненные господина Максименко пошли на сделку с Генпрокуратурой и дали показания на своего шефа и генерала Никандрова, под руководством которого, по словам раскаявшихся, и осуществлялась переквалификация дела. Более того, один из сотрудничавших со следствием заявил, что господа Максименко и Никандров получили еще $500 тыс. за закрытие некоего уголовного дела «Электрозавода».
Прочитав эти показания, ряды сознавшихся пополнил и сам Денис Никандров. Он, в свою очередь, заявил, что освобождение Кочуйкова на самом деле финансировалось дважды. Согласно показаниям генерала, помимо $500 тыс., шедших через федеральный СКР, вор Шакро также направил взятку в $1 млн в московский главк комитета. Эти деньги, как утверждал раскаявшийся, поровну поделили между собой посредник-бизнесмен Дмитрий Смычковский, тот же Михаил Максименко, начальник ГСУ СКР по Москве Александр Дрыманов, глава управления комитета по ЦАО Алексей Крамаренко и он сам.
Все упомянутые генералом новые персонажи были отстранены от должностей и арестованы по обвинению в получении взяток (ст. 290 УК РФ), однако эпизоды предполагаемой коррупции следствию пришлось разделить и передавать в суд отдельно. За первые полмиллиона сполна ответил только полковник Максименко — его приговорили к 13 годам колонии. Его подчиненные-посредники избежали уголовной ответственности, а генерал Никандров получил всего пять лет лишения свободы, причем без штрафа. Он уже освободился условно-досрочно и даже устроился работать юристом в одну из адвокатских коллегий. Взятка в деле «Электрозавода», о которой шла речь в показаниях, так и осталась нерасследованной.
Тем временем ФСБ завершила разбирательство со вторым финансовым траншем за Андрея Кочуйкова. Из пятерых предполагаемых участников этой коррупционной схемы в деле осталось только трое.
К уже отсидевшему Денису Никандрову у следствия претензий нет — он пойдет в суд только в качестве свидетеля. Вероятный посредник Смычковский для следствия недоступен — еще до возбуждения уголовного дела он уехал с семьей в Великобританию, и возвращаться оттуда не собирается. Показания господин Смычковский согласился дать «дистанционно», и то благодаря инициативе одного из адвокатов по делу Елены Федуловой, специально прилетевшей к нему в Лондон: бизнесмен категорически отверг свое участие в коррупционных схемах.
Таким образом, под суд, который может начаться уже в следующем месяце, после утверждения обвинительного заключения Генпрокуратурой, пойдут трое обвиняемых — арестованные генерал Дрыманов, полковник Крамаренко и уже отбывающий срок полковник Максименко.
Их адвокаты, завершив ознакомление с собранными следствиям доказательствами вины своих клиентов, сочли их недостаточными. В первую очередь потому, что все обвинения, по мнению защиты, были построены только на словах раскаявшегося Дениса Никандрова, который оговорил коллег, чтобы минимизировать степень собственной ответственности. Обосновать же его заявления следствию ФСБ, по мнению защиты, не удалось. Так, например, взяткодатель остался в уголовном деле «неустановленным», но «приближенным к вору в законе Калашову З. К.» лицом, что выглядит по меньшей мере странно. Следствие, как утверждает защита, детально отработало криминальные связи взяткодателя, но так и не сумело установить его личность. Адвокаты полагают, что ФСБ даже не попыталась найти следы коррупционного миллиона, который взяткополучатели вряд ли могли бесследно истратить. Например, «инициатору» расследования Никандрову следствие вообще не задавало вопрос о судьбе якобы полученных им $200 тыс. Когда же это попытались сделать адвокаты на очной ставке, вопрос был снят как не относящийся к делу.
Обыскав квартиру, дачу и проверив все счета Александра Дрыманова, прослужившего на руководящих должностях в СКР последние 30 лет, следствие нашло всего €18 тыс., скопленные генералом на старость. Полковник Крамаренко оказался совсем безденежным. В своей московской квартире на Петровском бульваре обвиняемый, как установило следствие, жил с детства, что подтверждалось выданным ему аттестатом средней школы, расположенной на соседнем Никитском. Из имущества следствие заинтересовалось принадлежавшим господину Крамаренко мотоциклом, но узнав, что транспортное средство было выпущено в 2008 году, а его двигатель наполовину разобран, чекисты даже не стали налагать арест на агрегат.
Бесконечные упоминания в уголовном деле о том, что сотрудники СКР вступили в сговор с «ворами в законе» и «авторитетами преступного мира» защитники назвали абсолютно голословными и «пригодными только для художественной литературы».
Ведь Уголовный кодекс, как утверждает защита, таких понятий не содержит, да и с точки зрения квалификации взятки безразлично, от кого именно она получена. Тем более странно выглядят обвинения в сговоре с оргпреступностью на фоне показаний самого Захария Калашова, заявившего буквально следующее: «Никакого отношения к преступной иерархии я не имею, руководства преступным сообществом РФ не осуществляю, прозвища в криминальном мире у меня нет». Наконец, с большой натяжкой, по мнению защиты, можно считать матерым уголовником и Андрея Кочуйкова, который последний раз оказался за решеткой в 2002 году за мелкое мошенничество и на момент ареста уже считался официально несудимым.
Совсем уж неуместными, по мнению защиты, оказались распечатки телефонных, кабинетных и квартирных переговоров обвиняемых. Как выяснилось, чекисты негласно контролировали беседы офицеров СКР несколько месяцев, поэтому в текстовом варианте полученные материалы заняли целый том. При этом даже намека на полученные деньги в переговорах, по данным защиты, нет. Так, например, 11 мая 2016 года, в короткий промежуток времени между якобы состоявшейся передачей миллионной взятки и переквалификацией обвинения Андрею Кочуйкову, все трое обвиняемых встретились в служебной квартире Михаила Максименко. Эта встреча была в некотором смысле вынужденной: накануне ночью руководящему следствием в ЦАО Крамаренко позвонили из федерального СКР и потребовали, чтобы он забрал подвыпившего господина Максименко из ресторана на Арбате, в котором тот, продолжая отмечать День Победы, устроил скандал. Решив вопрос с администрацией заведения и полицией, полковник отвез коллегу домой, но тот потребовал по дороге взять еще спиртного, что и было сделано. Засев в квартире, уже под утро офицеры начали вызванивать своего третьего приятеля Дрыманова, объясняя, что по дороге ему обязательно нужно купить еду, поскольку «водка есть, а пельменей нет». После утреннего фуршета полковнику Крамаренко пришлось вернуться домой. Генерал отобедал с хозяином, затем остался и на ужин, однако столь ожидаемой слушателями беседы о деталях якобы полученной взятки между участниками застолья опять не произошло. Съев пельмени, офицеры стали петь военные песни, среди которых чаще других звучала традиционная в подобных случаях «Болванкой вдарило по танку...».
Аудиозапись всего проходившего у господина Максименко 11 мая «квартирника» была отдана следствием на лингвистическую экспертизу. Перед ней поставили задачу выяснить, как распределялись роли в «преступной группе» и кто из празднующих мог занимать в ней лидирующее положение. Однако сделать это специалистам не удалось — к обсуждению вопросов взаимного уважения офицеры приступили только после ужина, когда их голоса уже с трудом поддавались идентификации.
Возможно, по причине неопределенности в выводах экспертов том №28 — единственный в уголовном деле — получил гриф «секретно». Из-за этого материалы будут переданы не в районный, а сразу в Московский городской суд.
«После ознакомления с материалами дела мы пришли к выводу о том, что предъявленное обвинение абсолютно голословное, надуманное и не соответствуют фактическим обстоятельствам,— заявила “Ъ” адвокат Алексея Крамаренко Елена Федулова.— Все выводы следствия основаны только на домыслах и предположениях, поэтому уголовное преследование моего клиента должно быть прекращено».