Два десятка бомбардировщиков F-111 зашли на Триполи в два часа ночи 15 апреля 1986 года. Финальная стадия американской операции «Эльдорадо Каньон» продолжалась 12 минут, за это время по военному аэродрому, казармам и резиденции лидера Ливийской революции Муаммара Каддафи было выпущено 60 т бомб и ракет. Грохот разбудил ливийскую столицу, в том числе группу советских специалистов в одной из гостиниц. Выбежав на балкон, они завороженно смотрели на фейерверк взрывов и светящихся цепочек зенитного огня. Одним из зрителей был приехавший в свою первую заграничную командировку 22-летний Искандер Махмудов, в той жизни переводчик с арабского и фарси, в нынешней — основной владелец металлургических, угольных и машиностроительных компаний с совокупным оборотом около 350 млрд рублей.
Это была первая, но далеко не последняя война, на которой ему пришлось побывать. Правда, потом боевые действия велись совсем на другом поле. Махмудов (№15 в списке Forbes, $8,7 млрд) участвовал в самых жарких битвах 1990-х, связанных с переделом собственности в металлургии с участием братьев Черных и легендарной Trans World Group, его партнерами и союзниками были Олег Дерипаска
, Владимир Лисин и Александр Абрамов. Если Махмудова и беспокоят «тени прошлого», то он разбирается с ними тихо, не поднимая скандалов в лондонских судах, как Абрамович и Дерипаска. Выходец из группы самых отчаянных рейдеров периода первоначального накопления, он превратился в партнера могущественных друзей президента — Владимира Якунина и Геннадия Тимченко — и при этом не расстался с большинством своих соратников того времени. Почему Искандеру Махмудову удается уживаться со всеми?
Незаметный инженер-переводчик
Из спальни номера люкс в гостинице Минобороны на Университетском проспекте Москвы доносился звук пишущей машинки. Это секретарша выстукивала и отправляла по факсу документы молодой фирмы Trans Commodities. В гостиной того же номера проводили деловые встречи партнеры фирмы — Искандер Махмудов и Михаил Черной. Оба приехали в Москву из Ташкента и пытались торговать всем подряд, от угля до женских бритвенных станков. Дела шли неплохо: в 1991 году не каждая фирма могла позволить себе даже такую роскошь, как факс, не то что офис в двухкомнатном люксе.
Уроженца Бухары Искандера Махмудова родители (отец — инженер-строитель, мать — преподаватель русского языка) привезли в узбекскую столицу в раннем детстве. Там он в 1980 году поступил на факультет востоковедения Ташкентского университета. Однокурсники, которых Forbes расспрашивал об Искандере, отвечали, что он «ничем не запомнился». Может быть, это качество и привлекло к студенту внимание служб, которые ценят незаметных людей со знанием иностранных языков.
В Ливию специалист в области истории и литературы Искандер Махмудов поехал в 1985 году от Главного инженерного управления Министерства внешней торговли — предшественника «Рособоронэкспорта». Махмудов провел полтора года в Ливии, затем два с половиной — в Ираке. А потом с должности «инженер-переводчик» ушел в другую организацию — республиканское внешнеторговое объединение «Узбекинторг». Его отдел «Проммашсырье» поставлял на экспорт промышленную продукцию узбекских заводов, в основном металлургию и химию. «В обмен они везли в Узбекистан ходовой товар: дубленки, одежду, прочее барахло — в общем, дефицитные товары конца 1980-х годов», — вспоминает один из давних знакомых Махмудова. В этой сфере в Ташкенте не было никого известнее братьев Льва и Михаила Черных, «цеховиков» советского времени и видных кооператоров.
Американские деньги
В конце 1980-х Черным стало тесно в Ташкенте и они перебрались в Москву. В 1989 году они основали советско-панамское СП «Колумб», называвшее своей специализацией торговлю древесиной, а на деле зарабатывавшее на всем подряд. Изначально всем в «Колумбе» заправлял старший брат Лев и его ближайший соратник, еще один уроженец Ташкента Яков Голдовский. Поэтому Михаил решил организовать свой бизнес, тоже с опорой на земляков. В 1991 году он предложил Махмудову переехать в Москву и работать на него — Черному нужны были люди с опытом работы с внешними рынками. Он уже нашел американского инвестора — Сэма Кислина.
Бывший одессит Семен Кислин эмигрировал в США в 1970-х годах, заработал на торговле бытовой техникой и приехал в Россию в надежде заработать на зарождающемся капитализме. Trans Commodities была его фирмой, и на первых порах она торговала всем подряд. Ее сотрудники с усмешкой говорят о казусе с двумя контейнерами «отличных, но очень дешевых кроссовок, по $1 за пару», купленных где-то Кислиным, которые не глядя перепродали по $4. Покупатель вскоре позвонил и сообщил, что кроссовки разваливаются при первой носке — оказалось, это были тапочки для покойников, предназначенные для одевания в гроб. Шутки кончились, когда Trans Commodities пришла в металлургию. Махмудова поставили отвечать за угольное направление, потому что у него был опыт работы с промышленным сырьем.
Деньги Кислина позволили Trans Commodities стать королями рынка в начале 1990-х. «Таких условий не предлагал никто — тонна угля стоила, допустим, 150 рублей, они платили 150 плюс доллар сверху, да все шахты к ним в очередь выстраивались», — вспоминает владелец одной из металлургических компаний. Уголь отдавали на переработку, кокс поставляли металлургам, оплату принимали сталью, которую грузили на экспорт. Разница внутренних и внешних цен и бешеная инфляция давали маржу в сотни процентов, оборот компании перевалил за $100 млн в год, фантастические для того времени деньги. Фирма расширялась и нанимала новых людей, одним из них в 1992 году стал бывший замдиректора Карагандинского металлургического комбината Владимир Лисин, которого в Trans Commodities пригласил пересекавшийся с ним по работе в «Узбекинторге» Махмудов.
А Кислин, вложивший в операции с металлургическим сырьем кровные $30 млн, стал лишним: ему предложили осуществлять «представительские функции» в Нью-Йорке. Когда Кислин попытался спорить, Черной организовал новую фирму Trans CIS Commodities, куда разом перешли все сотрудники старой. Кислин грозил судом, над ним лишь смеялись и советовали подумать о собственном здоровье. «Я все продал. Чем лежать в гробу с деньгами, я предпочел жить с женой и детьми», — вспоминал Кислин в интервью Forbes.
Братская империя
Тем временем Лев Черной тоже занялся металлургией, неожиданно даже для себя: кто-то расплатился с ним партией алюминия и в поисках покупателя Лев вышел на британца Дэвида Рубена. Рубен потом вспоминал день, когда в 1992 году в его новый московский офис вошел хромой человек с тяжелой тростью (Лев Черной в детстве переболел полиомиелитом, ниже колена одной ноги у него протез).
Уроженцы Бомбея Дэвид и Саймон владели фирмой Trans World: Дэвид отвечал в ней за торговлю металлами, Саймон вкладывал прибыль в британскую недвижимость, которая сейчас составляет основу состояния Рубенов (№103 в мировом рейтинге Forbes). Вспоминать о прошлом они не хотят. «Какой ... дал вам этот номер? Не звоните мне больше никогда», — бросил Дэвид в ответ на звонок Forbes.
Рубены предложили совместный бизнес: компанию братьев Черных и Рубенов позже назовут Trans World Group (TWG). Сами владельцы предпочитали не называть ее никак: союз «цеховиков» с помешанными на сложных схемах Рубенами породил монстра. В период расцвета в середине 1990-х TWG состояла из сотен офшоров и трастов, которые владели друг другом, менялись местами, ликвидировались и заменялись другими, и иногда нельзя было сказать, кто чем владеет и где конец цепочки. Но два бывших топ-менеджера TWG рассказали Forbes, что этот бизнес был поделен поровну между Рубенами и Черными: каждый брат владел 25%. Доли младших, российских партнеров Черных «понятийно» помещались внутри их долей в TWG.
«Понятийно» означает, что юридическое оформление этих долей Черных не волновало: договоренности были в основном на словах и по каждому проекту доля младшего партнера оговаривалась отдельно. В бизнесе всегда было очень много личного. «У Льва вообще тяжелый характер, может быть, из-за инвалидности, а Махмудова и Дерипаску он всегда не любил и убеждал Мишу, что они его предадут», — говорит хороший знакомый Черных и Махмудова. Когда в 1993 году Михаил Черной и еще один его партнер — Антон Малевский — уехали в Израиль и на хозяйстве в Москве остался Лев, у него тут же возник конфликт с Махмудовым. «Михаил его [Махмудова] любил, а Лев сразу не воспринимал. Кончилось тем, что Лев отстранил его от работы с алюминием и Махмудов занялся медью», — пояснял Forbes Владимир Лисин, занимавший пост вице-президента Trans CIS Commodities.
В 1993 году Махмудов ушел из TWG, оставшись партнером Михаила Черного в проектах за пределами группы, и в 1994 году начал скупку акций медных предприятий.
Хищники у ворот
Как позже говорил на одном из судебных процессов сам Черной, изначально их доли в общих с Махмудовым проектах делились в соотношении 70 на 30, а к концу 1990-х уже 50 на 50. Примерно такое же партнерство у Черного было с Олегом Дерипаской, владельцем небольшого пакета акций Саянского алюминиевого завода. Он обратился к Михаилу за деньгами для увеличения доли в СаАЗе и стал еще одним его младшим партнером.
«У Левы и Миши всегда было чутье на захват. У [бывшего партнера Бориса Березовского Бадри] Патаркацишвили было такое же чутье, но Бадри любил договариваться, а они обычно жестко заходили и ставили талантливого паренька на актив — Махмудова, Дерипаску, Лисина, Некрича», — говорит бизнесмен, владевший в 1990-х одной из металлургических компаний. Что такое «жестко»? «Хорошая дружба с милицией, судами, прокуратурой, с губернатором. Они с криминалом не связывались, скорее правоохранительные органы покупали, — говорит Антон Баков, возглавлявший Серовский металлургический завод, владельцами которого Черной и партнеры стали в 2000 году. — Наш завод по приказу Росселя захватили «200 спартанцев», я приехал: железная решетка, не пускают. Митинговали неделю, да и признали поражение».
Сдаться, но на рыночных условиях, был готов бывший владелец компании «МИКОМ» Михаил Живило, владевший в 1990-е несколькими крупными металлургическими заводами в Кузбассе (впоследствии заводы стали частью «Евраза» и «РУСАЛА»). «Они сказали: нет, мы и так заберем» — так Живило вспоминал в беседе с Forbes свои переговоры с Черным и его партнерами о контроле над своим бизнесом.
Продажу бизнеса Живило подписал уже из Франции, где скрывался от заведенного на родине уголовного дела — и «за гораздо меньшие деньги, чем бизнес стоил на самом деле».
Но бывали и нетипичные истории поглощений. Махмудов около года присматривался к «Уралэлектромеди», ставшей впоследствии основой его медного холдинга. Он поставлял сырье на завод и познакомился с коммерческим директором предприятия, «талантливым пареньком» Андреем Козицыным. «Завод был должен Черному с Махмудовым много денег за сырье, но директор их в упор не замечал, ему плевать было», — вспоминает в беседе с Forbes знакомый Махмудова. А напрасно. Козицын через фирму «Вита» контролировал 30% завода, Махмудов договорился с ним, организовал быструю скупку бумаг у работников, и в 1995 году у «Уралэлектромеди» уже были новые хозяева и новый директор — сам Козицын. Он стал младшим партнером Махмудова, до сих пор возглавляет Уральскую горно-металлургическую компанию (УГМК), и его состояние достигает $1,2 млрд.
Раскол империи
В середине 1990-х все младшие партнеры Черного жили как дружная команда: работали над общими проектами, вместе финансировали самые неожиданные бизнесы, такие как «Союзконтракт», знаменитый рекламной кампанией «Окорочка летят», или Дом моды Юдашкина. Любили шумно отдохнуть в ночных клубах или за границей. Партнерами во многих проектах и завсегдатаями вечеринок были Антон Малевский и Сергей Попов, которых спустя десяток лет в показаниях для Лондонского суда Дерипаска назовет «участниками ОПГ» и «крышей». Но это потом, а тогда вся команда поддержала Черного после разрыва отношений с TWG в 1997 году.
Дэвид Рубен как-то похвастался в интервью журналу Fortune, что к 1997 году группа владела крупными пакетами акций как минимум 20 металлургических заводов. TWG была крупнейшим частным клиентом РЖД, контролировала крупнейшие алюминиевые заводы, 20% черной металлургии России, значительную часть металлургии Казахстана и Украины, порты, транспортные компании, выручка группы в 1997 году составила $6 млрд. Но именно тогда в TWG произошел раскол.
Причин было много: Михаил ссорился с Рубенами и обвинял их в воровстве, Лев не доверял младшим партнерам брата, Рубены мечтали о продаже своей части бизнеса западным покупателям и хотели очиститься от «рейдерского» шлейфа. Лев был генератором идей, за их реализацию отвечал Михаил, поэтому именно он был окружен людьми, репутация которых могла помешать сделке. В 1997 году Рубены убедили Льва заплатить брату $400 млн за его долю в TWG (расчеты прошли в 1999 году). Михаил отступил — как потом оказалось, лишь на время — и начал выстраивать собственный бизнес. В 1997 году он создал «Сибирский алюминий», который возглавил Дерипаска. А в 1999 году — Уральскую горно-металлургическую компанию, управление которой было поручено Махмудову.
В 1998 году бизнес Черного и Махмудова пополнился еще одним активом: они купили 40% акций «Кузбассразрезугля» (КРУ), крупнейшей тогда угольной компании России и основного поставщика коксующегося угля для металлургии. За «Кузбассразрезуголь» боролись три группировки — «Интерфин» Алишера Усманова, Андрея Скоча и Льва Кветного; «Миком» Михаила Живило и собственно Черной с Махмудовым. О скупке акций компании через банк «Империал» договорился Усманов, но весной 1998-го банку понадобились деньги, и его владелец Сергей Родионов выставил 40%-ный пакет «Кузбассразрезугля» на продажу. Первым претендентом стал Живило, перечисливший задаток $27 млн. Однако вскоре к Родионову пришел знакомый Махмудова Андрей Бокарев и сообщил, что есть и другие претенденты — Черной и его партнеры. Они выглядели «более убедительно», вспоминает участник тех событий, к тому же без всяких бумаг и гарантий Махмудов перевел «Империалу» $27 млн, которые вернули Живило. Для пытавшегося было возражать «Интерфина» у Черного и его партнеров тоже нашлись серьезные аргументы.
К 2000 году Черной и Махмудов увеличили пакет КРУ до контрольного, Бокарев стал управляющим и младшим партнером в угольной компании, а затем и в остальных бизнесах Махмудова. Сейчас его состояние, по оценке Forbes, $1,35 млрд.
Гражданская война
В ходе развала TWG каждый из участников «понятийного» бизнеса пытался вырвать свою долю, что порой выливалось в полномасштабную войну. Один из ее эпизодов — история Качканарского ГОКа, контроль над которым весной 1999 года пытался перехватить ставленник Черного Джалол Хайдаров, однокурсник Махмудова, с которыми они дружили с 16 лет. Хайдаров управлял ГОКом от Черного и партнеров и одновременно сам скупал акции. В какой-то момент старшие партнеры решили, что он ворует их деньги. Хайдаров (по документам — владелец ГОКа) решил принять бой. Разбираться поручили Искандеру: он в свое время привел Джалола в группу.
«Война за Качканар» запомнилась деталями: ведущие в город дороги перегораживали самосвалами и «сошедшим с рельсов» поездом; группа акционеров пыталась проникнуть в Качканар под видом лыжников и в итоге провела внеочередное собрание в зимнем лесу; самолет с группой силовой поддержки развернули в воздухе и разоружили силами милиции. Юристы утопали в десятках противоречащих друг другу решений судов.
Именно тогда публика впервые услышала имя Искандера Махмудова — он одержал победу. В разгар конфликта милиция задержала Хайдарова в московском кафе, в кармане у него нашли героин. Вскоре после этого он сбежал за границу и уже там подал иск в американский суд против «преступной группы» в составе Черного, Дерипаски, Малевского, «Евраза» и группы МДМ — и, конечно, против своего старого друга Махмудова. Хайдаров обвинил их в сотнях преступлений, начиная от организации убийства и вымогательства и заканчивая подкупом губернаторов и отмыванием денег. Но суд США решил, что дело не относится к его юрисдикции, суды в России Хайдаров проиграл, сейчас он живет в Израиле под другой фамилией. Связаться с ним Forbes не удалось.
«Хайдаров решил, что ему надо быть самостоятельным. Пришел бы нормально, сказал, ради бога — выкупай, и разошлись бы. Но он пошел другим путем. Пришлось ему доказывать, что все не так», — вспоминает собеседник Forbes в окружении Махмудова. Обвинения Хайдарова он называет «выдумками»: «Акции [на которые претендовал Хайдаров] были наши, мы их вернули, а те 20% ГОКа, которые он сам купил, у него и остались, он их потом продал «Евразу».
«Братская война» между Михаилом Черным и TWG Льва Черного и Рубенов в конце 1990-х была в самом разгаре, когда на сцену вышли «акционеры «Сибнефти» — Абрамович, Березовский и Патаркацишвили, неожиданно для всех купившие доли TWG в алюминиевых заводах. В стане противника возникло замешательство. Махмудов жаждал продолжения войны, Черной колебался. Дерипаске, у которого начинались романтические отношения с дочерью Валентина Юмашева Полиной, пообещали, что общий бизнес с Романом Абрамовичем (с Юмашевым они близкие друзья) выведет его на качественно новый уровень. Он уговаривал всех на мировую. Черной согласился на сделку в виде образования новой, единой компании «РУСАЛ».
Представитель «партии войны», Махмудов остался в стороне, что не помешало ему сохранять деловые отношения с Черным еще несколько лет. В то время в медном и угольном бизнесе Махмудов был уже не младшим, а равным партнером Михаила.
Конец партнерства
На рубеже 2000-х Махмудов и Черной напоминают хищников, остановившихся перед прыжком в самый последний момент. Они развязали сразу несколько войн: только что вытеснили из страны Михаила Живило, завладев большей частью его активов, вошли в «Нижневартовскнефтегаз» («дочка» ТНК), выведя из него все добывающие активы под носом у «Альфы», купили 30% «Магнитки» и готовились к борьбе с Виктором Рашниковым.
И вдруг буквально за пару лет все меняется: активы Живило продали «Евразу», нефтяные — «Альфе», война с Рашниковым так и не началась. Возможно, дело в том, что в стране сменилась власть и Черной решил не рисковать. К тому же у него уже были большие проекты за пределами России — в Израиле, Болгарии, других странах — ему нужны были деньги. В 2001 году он договорился о продаже доли в «РУСАЛЕ» Дерипаске — по старой привычке записав договор на клочке бумаги, что вылилось потом в многолетнюю судебную тяжбу.
В 2002 году Черной решил продать свою долю в «Кузбассразрезугле»: с таким предложением на него вышел Филарет Гальчев, которого готов был финансировать Сбербанк. Узнав об этом, рассказывает знакомый Махмудова, Искандер сделал встречное предложение: о выкупе доли Черного во всех совместных активах. Подумав, тот согласился. Сколько Черной получил за них, неизвестно, но один из знакомых Михаила утверждает, что в 2001–2002 годах Дерипаска и Махмудов в общей сложности выплатили ему больше $2 млрд, большую часть которых заняли у банков. К настоящему моменту из-за неудачных зарубежных инвестиций Черной потерял почти все, говорят его знакомые.
В 2002 году Черной получил деньги, а Махмудов стал главным владельцем медного холдинга УГМК и «Кузбассразрезугля». В обоих у него уже были младшие партнеры — Козицын и Бокарев, которым новый хозяин поручил управление. Черной вышел из бизнеса не вовремя, буквально через год начался резкий рост: медь в течение следующих четырех лет подорожала примерно в пять раз, коксующийся уголь — почти втрое. Денег хватало и на погашение кредитов для выкупа доли Черного, и на новые инвестиции — они у Махмудова дали совсем другой результат. В список богатейших российских бизнесменов по версии Forbes, впервые опубликованный в 2004 году, Махмудов вошел с состоянием $2,1 млрд.
Восточный экспресс
Встречей с представителем группы «захватчиков» московский бизнесмен Петр Баум остался крайне недоволен. Вызывающе самоуверенный молодой человек предлагал за Брянский машиностроительный завод, производящий 65% маневровых тепловозов в России, всего $6 млн, говоря, что завод фактически банкрот. Баум, в расчете на будущий рост заказов купивший завод в 2000 году за $8 млн, готов был расстаться с ним лишь за $15 млн. В такой сумме ему отказали. Баум не знал, что столкнулся с отлаженной машиной Махмудова по сбору активов — именно его представлял на той встрече Дмитрий Комиссаров, отвечавший за проект создания машиностроительного холдинга. Не успел Баум оглянуться, как противники скупили часть долгов Брянского завода, инициировали внешнее управление и к 2003 году вывели его активы в новую компанию «Трансмашхолдинг» (ТМХ). Операция по перехвату контроля над заводом с выручкой $50 млн в год обошлась в несколько сотен тысяч долларов. Баум пытался судиться, но успеха не добился. Сейчас он отказывается от комментариев.
Не хочет вспоминать эту историю и Комиссаров — бывший руководитель и совладелец «Трансмашхолдинга». Теперь он серьезный господин с солидной должностью в государственной компании — член совета директоров РЖД. «Не хочу обсуждать предыдущего владельца, но это при нем объем долга в три-четыре раза превышал объем производства, а загрузка мощностей была 12–15%», — говорит Комиссаров. Машиностроение заинтересовало Комиссарова в 2000 году, до этого он работал в коммерческих структурах, не связанных с РЖД. По его словам, к «нулевым» заканчивалась эпоха взаимозачетов, железнодорожный транспорт давно не обновлялся и было ясно, что заказы и деньги скоро пойдут к производителям подвижного состава, долгие годы жившим на грани банкротства. Один из друзей Комиссарова сказал, что его «очень серьезные» знакомые думают над тем же, и вскоре свел Комиссарова с Махмудовым и Бокаревым.
Махмудов постоянно общался с железнодорожниками с начала 1990-х годов. Его совместные с Черным компании были крупнейшими их клиентами и постоянно спорили с РЖД из-за тарифов. «План был прост, — рассказывает один из партнеров Махмудова. — Нам не нравилось монопольное положение железной дороги, когда весь бизнес зависит от того, какие цены они поставят. Идея была в том, чтобы создать компанию, которая бы монопольно влияла на РЖД». У Махмудова и Бокарева уже была совместная с эстонскими бизнесменами Сергеем Глинкой и Максимом Ликсутовым компания «Трансгрупп», железнодорожный оператор, занимавшийся доставкой и перевалкой угля из Кузбасса в порту Таллина. Все вместе партнеры стали строить «Трансмашхолдинг».
В 2003 году, через год после создания, холдинг скупил долги Новочеркасского электровозостроительного завода (НЭВЗ) у группы МДМ и стал владельцем этого монопольного производителя грузовых электровозов. Потом — контрольные пакеты Тверского вагоностроительного завода (вагоны), еще через год — Демиховского машиностроительного завода (электрички).
Появление новых игроков не осталось незамеченным. Тогдашний министр путей сообщения Геннадий Фадеев был категорически против создания частной монополии на выпуск подвижного состава и вставлял новым контрагентам палки в колеса. С «Трансмашхолдингом» не рассчитывались иногда по полгода, вспоминает партнер Махмудова.
Неожиданно Махмудов и его партнеры нашли понимание первого зама Фадеева — Владимира Якунина, у которого были непростые отношения с министром. «Якунин тоже не очень-то хотел, чтобы мы консолидировали отрасль, говорил, что не хочет, чтобы все яйца лежали в одной корзине», — рассказывает собеседник Forbes. Но после долгих бесед Якунина все же удалось убедить. В конце 2003 года РЖД подписала с «Трансмашхолдингом» соглашение о партнерстве до 2010 года, предусматривающее закупку локомотивов и разработку новой техники. В результате НЭВЗ, выпустивший в 2002 году 20 локомотивов, через год произвел уже 55, еще через год 114, а в 2012 — 217 магистральных и промышленных электровозов. Почему Якунин поддержал Махмудова?
«Они ко мне пришли с проблемами Новочеркасского завода. Надо понимать, что это было за предприятие 10 лет назад — разрушенное, практически переставшее существовать производство. Благодаря этому [контракту с «Трансмашхолдингом»] у нас в стране удалось сохранить тяжелое транспортное машиностроение», — судя по ответу Якунина на вопрос Forbes, он не сомневается в своей правоте.
К 2006 году в «Трансмашхолдинг» входило около десятка машиностроительных предприятий. В марте 2006 года Комиссарову уже пришлось отвечать на вопросы Федеральной антимонопольной службы. Чиновники не сильно придирались к бизнесменам и уже через два месяца удовлетворили ходатайство «Трансмашхолдинга» о консолидации машиностроительных заводов, которыми он управлял. А в декабре 2007 года Якунин подписал сделку о покупке РЖД 25%+1 акции этого холдинга за 9,3 млрд рублей.
Зачем было продавать долю? «Нам не хотелось, чтобы в РЖД нас склоняли — мы такие, сякие. Мы предложили [Якунину]: купите 25% — и будете всегда видеть, что происходит внутри. А деньги мы вложим в компанию», — рассказывает партнер Махмудова. Присутствие РЖД в акционерах «Трансмашхолдинга» добавило компании веса в глазах западных инвесторов, убежден Якунин. В марте 2009 года французский концерн Alstom договорился купить 25%+1 акцию «Трансмашхолдинга», сумма сделки составила $422 млн.
Сейчас Якунин называет «Трансмашхолдинг» «нашей дочерней компанией». Так же его может назвать и Махмудов: он контролирует 22% компании, а с партнерами — чуть меньше 50%. «Монополию для монополии» им удалось создать почти без боевых действий, в середине 2000-х полумертвые машиностроительные заводы мало кого интересовали. Зато к концу 2000-х эти заводы позволили герою бурных 1990-х без боя взять Москву.
Взятие Москвы
28 марта 2011 года, пройдя через турникеты в аэропорту Шереметьево, премьер-министр Владимир Путин в сопровождении мэра Москвы Сергея Собянина, министра транспорта Игоря Левитина и главы РЖД Якунина прошел в салон бизнес-класса «Аэроэкспресса». Почти все 45 минут поездки до Москвы Якунин рассказывал Путину о планах развития скоростного железнодорожного сообщения Москвы с аэропортами московского авиаузла. Путину понравились и планы, и «Аэроэкспресс», и его гендиректор Максим Ликсутов, партнер Махмудова по ТМХ, «Трансгрупп» и «Аэроэкспрессу».
Через месяц Ликсутов был назначен советником мэра Москвы по транспорту, а вскоре и заместителем мэра и главным куратором программы развития транспорта в столице с бюджетом 2,2 трлн рублей. В его ведении обновление парка метро, создание линий скоростных трамваев и проект организации пассажирского движения по Малому кольцу Московской железной дороги. У кого будут закупать подвижной состав под эти программы? Все будет в рамках закона и на открытых тендерах, заявляет правительство Москвы.
Первый тендер должен был состояться в июле 2012-го, но антимонопольная служба отменила его: конкуренты, «Уралвагонзавод» и «Синара», заявили, что конкурсная документация была составлена под модель Alstom и «Трансмашхолдинга». В декабре этот контракт на 8,46 млрд рублей выиграл государственный «Уралвагонзавод». «Они расставили своих людей на ключевых позициях, но это не значит, что они будут всегда влиятельны, — рассуждает топ-менеджер с недавних пор любимого Путиным «Уралвагонзавода». — Сегодня они в этих креслах, завтра — нет».
Но план Махмудова не ограничен поставками техники. В июне 2011 года зарегистрировано ОАО «МКЖД», совместная компания РЖД и мэрии Москвы по развитию малого железнодорожного кольца Москвы. Объем инвестиций в проект оценивался в 100–150 млрд рублей. Ее возглавил Михаил Хромов, с 2003 года занимавший руководящие посты в «Трансмашхолдинге». Он же по совместительству гендиректор «Центральной пригородной пассажирской компании», по 25% акций которой владеют правительства Москвы и Московской области, а остальными — структуры Махмудова, Бокарева, Глинки и Комиссарова. Доля Центральной ППК в пригородных пассажирских перевозках в Московском регионе превышает 80%, в России — 56%.
Зачем Махмудову пассажирские перевозки, которые РЖД всегда называет убыточными? Центральная ППК по итогам 2011 года получила 5 млрд рублей чистой прибыли, отвечает Хромов на вопрос Forbes. Не меньше ожидается и по итогам 2012 года, когда компания перевезла 568 млн человек.
«Все думали, что на дотационном бизнесе много не заработаешь, — рассказывает один из партнеров Махмудова. — Но когда дошли до цифр, у всех глаза загорелись: 500 млн человек в год проходиТ Плюс малое кольцо — еще 200–250 млн. А это торговля, общепит, платежные системы и прочее, и прочее!»
Московские власти планируют потратить на создание железнодорожной инфраструктуры 55 млрд рублей и привлечь 15 млрд рублей частных инвестиций на строительство 31 пересадочного узла. У Центральной ППК есть все, чтобы соответствовать и победить в конкурсе на строительство пересадочных узлов, убежден Хромов. Если она победит, то будет закупать подвижной состав и для МКЖД. У кого? «А какие еще есть варианты?» — смеясь, отвечает один из партнеров Махмудова. А как же конфликт интересов? Хромов отвечает, что, пока реализация проекта МКЖД не началась, никакого конфликта и нет. «Когда возникнет, я решу эти вопросы», — уклончиво заключает он.
Новые друзья и новые идеи
Ветеран 1990-х Махмудов встроился в новые реалии. Теперь у него есть новые, «правильные» партнеры, такие как Якунин в «Трансмашхолдинге». Например, в 2012 году Махмудов и Бокарев купили 13% железнодорожного оператора «Трансойл», подконтрольного Геннадию Тимченко. А 7,5% акций «Кузбассразрезугля» принадлежат Виталию Юсуфову, рассказали Forbes источники, близкие к обеим сторонам сделки.
Зачем ему новые партнеры? Знакомый Махмудова, услышав этот вопрос, рассмеялся: «Сами, что ли, не понимаете?» От «старых друзей» из 1990-х Махмудов хорошо усвоил урок Черных: никаких «понятийных» договоренностей, все официально и все, даже самые младшие партнеры, имеют юридически оформленные доли.
Судебные разбирательства Дерипаски с Черным и Абрамовича с Березовским изобиловали яркими подробностями. Кто слышал о спорах Черного с Махмудовым? А ведь мировое соглашение с Черным в конце прошлого года Дерипаска и Махмудов подписали одновременно. По сведениям Forbes, Дерипаска выплатил бывшему партнеру $200 млн, Махмудов — $150 млн. Что характерно, Махмудов был посредником на переговорах.
Что будет теперь, когда итоги войн 1990-х закрыты последним «мирным договором»? «Махмудов и IPO? Да что вы, этого не будет никогда, не такой он человек», — уверял Forbes знакомый бизнесмена несколько лет назад. Но партнеры Махмудова говорят, что как минимум две компании — УГМК и «Кузбассразрезуголь» — будут объединены в холдинг, доли в котором получит каждый из младших партнеров Искандера. На рубеже 2015–2016 годов речь может идти о продаже части бизнеса, рассуждает собеседник Forbes в окружении Махмудова. Уже сейчас он стоит больше $10 млрд.
А на задворках большого бизнеса, в дальнем уголке империи Махмудова лежит одна «игрушка», которая даже не является бизнесом в строгом смысле. В 2004 году глава «Роскосмоса» Анатолий Перминов и Махмудов подписали соглашение о его участии в проекте «Наземный старт», запускающем частные спутники с Байконура. В 2008–2011 годах было запущено всего пять спутников, но партнер Махмудова говорит, что это своего рода форпост, «чтобы быть в тусовке и следить, что происходит в отрасли». Рано или поздно Россия придет к тому же, что США, — передаче производства и запуска космической техники в частные руки, говорит он. «Пока это в самом начале, но тем не менее... Вот мы и ждем. Может, будем и частные полеты в космос организовывать, отрасль интересная, почему нет?» Трудно поверить? Как мы знаем, когда Махмудов решал войти в какую-то отрасль, остановить его было практически невозможно.
*Комментарий пресс-службы Олега Дерипаски:
«В майском номере журнала Forbes была опубликована статья «Искандер Завоеватель». В статье говорится о работе Олега Дерипаска на Михаила Черного и Льва Черного в качестве руководителя принадлежащих им компаний, о том, что Михаил Черной создал компанию «Сибирский алюминий», которую возглавил Олег Дерипаска
, о причастности Михаила Черного к созданию компании «РУСАЛ», о продаже Михаилом Черным Олегу Дерипаска доли вкомпании «РУСАЛ», об оплате указанной доли Олегом Дерипаска и Искандером Махмудовым в 2001-2002 годах.
Мы считаем необходимым отметить, что Олег Дерипаска
никогда не был партнером Михаила Черного. Олег Дерипаска
никогда не работал руководителем компаний, принадлежащих Михаилу и Льву Черным. Михаил Черной не имеет отношения к созданию компаний «Сибирский алюминий» и «РУСАЛ».
Михаил Черной не мог продать долю в компании «РУСАЛ» Олегу Дерипаска, поскольку никогда не владел данным активом. Соответственно, указанная доля не могла быть оплачена Олегом Дерипаска. Документы, якобы подписанные 10 марта 2001 года,рассматривали в рамках спора в английском суде, и их реальная природа и подлинность не были установлены судом либо подтверждены иным образом».