Митинги прошлого лета из-за недопуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму закончились массовыми задержаниями, уголовными делами за применение насилия в отношении представителей власти (часть 1 статьи 318 УК), штрафами, условными и реальными сроками. Так называемое «московское дело» идет до сих пор: по нему проходят судебные заседания, где полицейские рассказывают, как брошенная рядом пластиковая бутылка вызвала у них «чувство опасности или страх применения к ним насилия».
Раньше российские правоохранители не отличались такой хрупкостью. Еще в 2010 году глава МВД России Рашид Нургалиев говорил, что гражданин может «дать сдачи» полицейскому в качестве самообороны в случае незаконных действий представителя власти. Трудно было представить себе, что 10 лет спустя главным символом насилия против государства станет брошенный в воздух бумажный стаканчик.
Жесткость со стороны следствия и суда по отношению к фигурантам вызвала возмущение в обществе: более 345 тысяч человек поддержали петицию за прекращение «московского дела».
Ощущение несправедливости по отношению к фигурантам оказалось не безосновательным. Дата-отдел «Новой газеты» проанализировал 12 тысяч доступных судебных решений по части 1 статьи 318 УК и сравнил с приговорами, вынесенными участникам протеста: российский суд действительно склонен выносить именно протестующим более жесткие приговоры, чем обычно. Так, трезвые, ранее не судимые, участники митингов, обвиненные в применении насилия к представителям власти, чаще получают реальные сроки, чем условный пьяный дебошир с судимостью, который отбивался от полицейских.
Из базы судебных решений ГАС РФ «Правосудие» мы собрали 11 991 обвинительный приговор. Все решения были вынесены в период с 2016 по 2019 года за применение насилия, не опасного для жизни или здоровья, либо угрозу применения насилия в отношении представителя власти (ч. 1 ст. 318). В каждом судебном решении с помощью регулярных выражений (это способ поиска необходимой информации в тексте с использованием шаблонов) мы установили, вменяется ли подсудимому именно применение насилия, а не только угроза его применения, был ли он ранее судим, находился ли в состоянии алкогольного опьянения, признал ли вину, а также к чему его приговорили: к штрафу, обязательным работам, реальному или условному наказанию, и в каком размере.
Вручную мы собрали базу из случаев, когда подсудимыми по той же статье становились участники протестов. В выборку попали 57 фигурантов «московского дела», «болотного дела», дела ингушской оппозиции, дела участников антикоррупционных митингов 26 марта и 12 июня 2017 года, митинга против постройки храма в сквере (Екатеринбург) и дела «Мальцевской революции». Для этой выборки мы вручную собрали те же показатели, что и для выборки из ГАС РФ «Правосудие».
Сотрудник полиции приезжает на вызов из-за пьяного мужчины, нецензурно выражающегося на всю улицу или дом. Именно так чаще всего начинается описание произошедшего в судебных решениях, вынесенных по ч. 1 ст. 318. Дальше обязательно в адрес полицейского последуют оскорбления, удар или толчок, попытка вырваться, сорвать шевроны или нанести ранение кухонным ножом.
Так поступил житель Самары Степанов: в ответ на требование сотрудника полиции сообщить свои анкетные данные, подсудимый ударил его кулаком в челюсть. Свою вину он полностью на суде признал. За такой поступок Степанову могло грозить до 5 лет лишения свободы. Суд назначил штраф 50 000 рублей.
Аналогично поступила Попова из Оренбургской области: когда полицейский приехал к ней домой, она, находясь в состоянии алкогольного опьянения, «умышленно, противоправно, с целью применения насилия, не опасного для жизни и здоровья, нанесла младшему лейтенанту полиции
не менее одного удара металлической крышкой от кастрюли в область головы».
И в этом случае наказание ограничилось штрафом в 10 000 рублей.
Основатель проекта «Омбудсмен полиции» и бывший полицейский Владимир Воронцов утверждает, что подобных нападений на сотрудников полиции гораздо больше, чем мы можем увидеть в судебных решениях, а те, что доходят до суда, наказываются, по его мнению, слабо:
«Полицейские ежедневно сталкиваются с агрессией в свой адрес. Но руководство очень редко пытается защитить сотрудника, не беспокоит Следственный комитет во многих случаях. А если возбудили дело, то приговоры судов неадекватно мягкие. Суд должен там, где действительно было нападение, изолировать обвиняемых от общества. А так человек полицейского избил и на себе не прочувствовал всю мощь правосудия: получил штраф 40 тысяч рублей или год условно, или колония-поселение. Что это за наказание такое?»
«Головин, глядя на него и обращаясь именно к нему, замахнувшись топором, сказал:
«Я тебя зарублю, мусор!»,
после чего стал двигаться к нему, при этом поднял топор на уровне головы, держа его в правой руке. В этот момент он стал реально опасаться за свое здоровье, так как Головин мог применить к нему насилие и осуществить свои угрозы».
Приговор: 6 месяцев в исправительной колонии-поселении
«Потерпевший схватил с волокуш бензопилу, чтобы ее изъять, и увидел, как ФИО2 замахнулся на него топором. Подошедший к ним Андреев перехватил топор, потерпевший вместе с Андреевым пытались отнять топор у ФИО2, в ходе борьбы упали вместе с ним на снег. ФИО2 удалось выхватить бензопилу, он встал и пытался ее на весу завести, но у него не получилось. Вид у ФИО2 был невмяняемым. <..> ФИО2, держа бензопилу двумя руками, ударил его корпусом пилы по голове. Потерпевший отступил, а ФИО2, положив бензопилу на волокушу, зашел к себе на участок и стал угрожать, что зарубит их, если они посмеют зайти к нему на участок».
Приговор: 1 год в колонии-поселении.
«Подсудимый взял в руки вилы, направил их зубьями в сторону Скрипкина Ю. и <..> начал размахивать вилами в сторону Скрипкина Ю., находящемся на небольшом, в пределах 7-8 метрах от него расстоянии, демонстрируя своими действиями угрозу применения насилия, подкрепив угрозу фразой
«не подходи, если подойдешь, то я воткну вилы тебе в горло»,
которую Скрипкин Ю. воспринял реально».
Приговор: 1 год 6 месяцев условно
Довольно часто люди толкаются, брыкаются и наносят удары руками или ногами, но нередко и кусают полицейских зубами, хватаются за нож или то, что окажется под рукой.
Ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете Кирилл Титаев считает, что для Следственного комитета ч.1 ст. 318 наоборот очень «удобна», потому что за счет таких преступлений можно «вытянуть» общую статистику,
такие преступления легко расследуются и раскрываются по факту регистрации.
Даже если смотреть на официальные данные судебного департамента с 2009 по 2018 года, статью за применение насилия к представителям власти уже можно назвать «популярной»: ежегодно выносится примерно 6,3 тыс. обвинительных приговоров. Так же часто, как, например, в случае с мошенничеством, совершенным группой лиц ( ч. 2 ст. 159), убийством (ч. 1 ст. 105) или угоном автомобиля (ч. 1 ст. 166).
Чаще всего такое преступление человек совершает в состоянии алкогольного или наркотического опьянения — более 80% случаев. В 23% для обвиняемых это уже не первая судимость. И в основном люди сразу признают свою вину (89,5% всех случаев) и просят о проведении судебного заседания в особом порядке, то есть без исследования доказательств в суде.
Обычно впервые осужденным по ч.1 ст.318 УК РФ без отягчающих обстоятельств назначают условный срок. При этом в общей судебной практике признание вины и рассмотрение дела в особом порядке (то есть при согласии с обвинением и без исследования доказательств в суде), которые юридически призваны смягчать наказание, на самом деле не увеличивают шансы избежать реального срока.
Это правило работает и для осужденных по ч. 1 ст. 318, у которых не было таких отягчающих обстоятельств, как алкогольное опьянение или судимость. Признание вины скорее всего действительно значительно не влияет на приговор. И для сознавшихся, и для несогласных со следствием одинаково популярными наказаниями были лишение свободы и штраф, на третьем месте — условный срок. Возможно, факт признания лишь сокращал сумму наказания в случае со штрафом. Его медианное значение для признавшихся составило— 20 000 рублей, а для тех, кто настаивал на невиновности, — 30 000 рублей.
27 июля 2019 года Айдар Губайдулин, выпускник МФТИ, IT-инженер компании «Сбербанк -Технологии», пошел на митинг против недопуска независимых оппозиционных политиков на выборы в Мосгордуму. Там он бросил пластиковую бутылку, которая ни в кого не попала, но упала рядом с сотрудником полиции. Именно этот поступок лег в основу уголовного дела по ч. 1 ст. 318. Полицейские рассказали на суде, что испытали «чувство опасности или страх применения к ним насилия». Прораб Самариддин Раджабов оказался в рядах фигурантов «московского дела» из-за похожей ситуации, только его бутылка попала в голову сотрудника правоохранительных органов. Раджабова осудили и назначили ему наказание в виде штрафа 100 000 рублей. Айдар Губайдулин посчитал, что не получит справедливого решения от суда и уехал из страны.
Владимир Воронцов считает, что Следственный комитет охотно возбуждает дела по таким незначительным поводам, потому что в них есть политическая составляющая:
«Это политика двойных стандартов: там, где очевидный состав преступления, Следственный комитет не горит желанием возбуждать дело, а где есть политическая составляющая, но всего лишь пластиковый стаканчик полетел или пластиковая бутылка напугала полицейских, то СК квалифицирует это как ст. 318.»
При этом не только Следственный комитет ведет себя жестче именно с участниками протестов, российский суд тоже выбирает более строгие наказания, чем обычно.
Данила Беглец. Приговор: 2 года колонии
«... реализуя внезапно возникший преступный умысел, направленный на применение насилия, не опасного для здоровья, в отношении представителя власти, <..> находясь сзади, схватил его рукой за запястье левой руки и, сильно сдавив, против воли фио отдернул ее в сторону, тем самым причинив указанному представителю власти физическую боль.»
Никита Чирцов. Приговор: 1 год колонии
«Чирцов, наблюдая за исполнением Михаленком своих полномочий, решил применить к нему насилие. Подсудимый, «достоверно зная, что находящийся в форменном обмундировании Михаленок» является представителем власти, применил в отношении него насилие, не опасное для жизни — толкнул в область грудной клетки и плеча, из-за чего тот испытал физическую боль.»
Евгений Коваленко. Приговор: 3, 5 года колонии
«Евгений Коваленко толкнул полицейского Терещенко. Тот упал с высоты собственного роста. Также Коваленко сначала схватил за бронежилет и потянул на себя нацгвардейца Максима Салиева, а после кинул в него мусорный бак. Удар пришелся в область поясницы.»
Если в обычной ситуации только 40% людей, применивших насилие к представителям власти без отягчающих обстоятельств, получают реальные сроки, то участники протеста лишаются свободы в 80% случаев (от собранной нами вручную базы).
Даже в случае, когда преступлению сопутствуют отягчающие обстоятельства, обычные люди получали реальные сроки в 52% случаев, и минимальный реальный срок для них составлял 7 месяцев, а для участника митинга — 10 месяцев. При том, что среди всех случаев, когда протестующие привлекались по ч. 1 ст. 318, мы не нашли ни одного фигуранта ранее судимого или действовавшего в состоянии опьянения.
Адвокат Светлана Сидоркина считает, что приговоры, которые выносятся в отношении политзаключенных по ч. 1 ст. 318, обусловлены уже сложившейся правоприменительной практикой:
«Любое несогласие с официальной линией власти, в какой бы форме это не выражалось, всегда карается строже в рамках закона, нежели если бы это было совершено в других обстоятельствах, не имеющих отношения к выражению мнения.
Любое выражение мнения трактуется как основание для большей общественной опасности.
Политзаключенные — это источник повышенной опасности для общества, с такой трактовки суд подходит к назначению наказания.»
Больше половины участников митингов из нашей выборки (54%) не признают своей вины. В таком случае рассмотрения дела идет в обычном порядке, где рассматриваются доказательства, допрашиваются свидетели, как правило, открыто — сторона защиты свободно может задавать им вопросы и указывать на противоречия в словах. Тем не менее, следователи иногда прибегают к «секретным» свидетелям в политически мотивированных делах. Засекречены они для того, чтобы сторона защиты не могла их видеть на допросе. Это позволяет судье ограничивать возможность перекрестного допроса и снимать «неудобные» вопросы, которые якобы могут раскрыть личные данные свидетелей. В деле фигуранта «Болотного дела» Дмитрия Бученкова, которого не было 6 мая 2012 года в Москве, показания двух «засекреченных» свидетелей стали одним из оснований для лишения свободы на два с половиной года.
Доводы стороны защиты о заинтересованности сотрудников правоохранительных органов обычно отвергаются. Происходит это из-за того, что суд считает сотрудников правоохранительных органов более «объективными».
Мансур Гильманов, адвокат еще одного фигуранта «московского дела» Евгения Коваленко, рассказал, что судья снял его вопросы по поводу действий сотрудников полиции, мотивируя тем, что «сейчас не исследуются действия сотрудников полиции». В общей сложности судья снял порядка 90 вопросов, адресованных свидетелям со стороны обвинения.
То же самое происходит с приобщением доказательств со стороны защиты: если фото- или видеоматериалы свидетельствуют о невиновности обвиняемого, то суд скорее всего либо откажет в их приобщении из-за «попытки смягчить наказание», либо будет «критически относиться». В суде над фигурантами московского дела Мартинцевым, Мыльниковым и Лесных было отказано в ходатайстве адвоката о приобщении видео, где фигуранты помогают оттащить росгвардейца от избиваемого им человека.
Всего по «московскому делу» уже осуждены 19 человек, из них 11 по ч. 1 ст. 318 ч. Еще четверо находятся под следствием, им грозит до пяти лет заключения.
Видео: Глеб Лиманский. Влад Докшин, Ирина Долинина / «Новая газета»
12 тысяч обвинительных приговоров не оставляют сомнений в избирательности правоприменения по 318-й статье. Аномалии, которые мы обнаружили, проявляются в непропорциональной жесткости приговоров по «политическим» делам. Российский суд и следствие считают участника мирной акции протеста врагом государства — в отличие от «обычного» хулигана, угрожающего сотруднику полиции бензопилой.
Власти объясняют это риском массовых беспорядков. «Бросил там какой-то пластиковый стаканчик в представителя органов власти. <…> Потом уже бросит и стеклянную бутылку, а потом и камень, а потом и стрелять начнут», — говорил Владимир Путин по поводу «московского дела».
Однако полицейский произвол и предвзятая судебная система наносят стране гораздо больший ущерб, чем участники уличных демонстраций.