Завтра третий день судья Юферова будет читать приговор бывшему главе Серпуховского района Александру Шестуну, растягивая «удовольствие». Ведь только она — ну и еще несколько человек, кому положено — знают, что будет в конце. Но мы тоже знаем — ничего хорошего там не будет, поэтому открываем этот текст заранее. Этой публикацией мы не поможем Шестуну — сейчас ему не поможет никто. Я просто хочу о нем рассказать.
С Шестуном я не то чтобы дружу (чуть было не написал «дружил» — но это неверно, он еще далеко не покойник), но он мне интересен, и он заслуживает уважения как настоящий, не для прикрытия хищничества, патриот.
Наша последняя встреча случилась в разгар его последнего сражения с ветряными мельницами, вскоре после обнародования в апреле 2018 года набравшего миллионы просмотров обращения к Путину, куда были вкраплены аудиозаписи разговоров с ним в администрации президента.
Шестун уже понимал, что будет сидеть, но еще надеялся на что-то... На кого-то, кто один только и мог остановить поехавший каток. Президенту, конечно, о его обращении и о его деле докладывали: слишком близкие к нему лица там фигурировали. Он, вероятно, успев все взвесить, сказал свое обычное: «Следствие и суд разберутся».
Это приговор, который означает, что человека теперь можно уничтожить.
Ставки были слишком неравны, и Шестуну надо было обладать, наряду с хитростью, еще и нерастраченным запасом идеализма, чтобы так понадеяться на президента.
В тот раз он угощал меня обедом в комплексе, только что построенном на берегу песчаного карьера его другом и бывшим партнером Борисом Криводубским. Там были уже почти готовы и деревянное здание под музей Окского берега, и площадка для фестивалей — с размахом, устраивать их Шестун был мастер, и обустроенные пляжи, но изумрудная вода в мае была еще холодна — никто не купался, было тихо и чисто. Годом раньше, еще не заполненный водой из реки, это карьер представлял собой лишь безобразные ямы, раны берегов Оки.
«Мне некуда и незачем отсюда бежать, — говорил Шестун, сам себе отвечая на вопрос, не променять ли русскую тюрьму на какой-нибудь дальний берег. — Да и не на что, все мои деньги закопаны здесь».
Это правда: при аресте денег на всех известных счетах главы района вместе с наличными было изъято чуть больше 2 млн рублей.
Посмеиваясь, он рассказал, что в войне за закрытие этого карьера кого-то пытали утюгом, а кто-то был убит. Я не записывал, но название той преступной группировки, которая раньше владела карьером, помню. Песчаные и гравийные карьеры в сером бизнесе — золотое дно: из-за простоты добычи, а главное — сложности контроля за ее объемом. В 2009 году прокурорская мафия требовала от Шестуна за «крышу», кроме 2 млн долларов, именно назначения указанных ими людей на руководство карьерами. Глава района даже успел поговорить с их кандидатами — в песке они ничего не смыслили, но оба оказались сотрудниками Тыретского солерудника. Это Иркутская область, вотчина Чаек.
Я вспомнил тогда в разговоре одного своего иркутского знакомого, тоже воевавшего с Чайками, чья фраза мне когда-то очень понравилась, я ее и процитировал: «Все мы когда-то были бандитами, но надо же и взрослеть!» Шестун немедленно отбил: «Я никогда не был бандитом». Это он повторял каждому и всякий раз, когда заходил разговор о его возможной связи с криминалом. Никогда не пропускал это просто мимо ушей, а обязательно подчеркивал: «Я никогда не был бандитом, я всегда воевал с криминалом».
…Между тем главой Серпуховского района Шестун стал благодаря слухам о его связи с «бандитами», а помог ему в этом местный авторитет, к тому времени уже мэр соседнего города Чехова Геннадий Недосека (Большой Гена, его обугленный труп был найден в сгоревшем «Хаммере» в ноябре 2004 года). В автобиографической книге, которую Шестун закончил в 2011 году, он вспоминает об этом так.
В 2003 году он, один из собственников сети магазинов стройматериалов (на них начинался бум), стал депутатом районного совета и вдруг почувствовал вкус к публичной работе. В это время он получил через знакомых предложение от «ЛУКОЙЛа» выдвигаться в Государственную думу по одномандатному округу. Алекперов тогда следовал примеру Ходорковского, который спонсировал выборные кампании ряда депутатов, но после известного наезда на «ЮКОС» с этой темы спрыгнул. Но выборная кампания Шестуна в Думу совпала с выборами главы Серпуховского района, он быстро поменял ставку и неожиданно выиграл.
Надо различать первую и последующие победы Шестуна на выборах. В первый раз это была в большой мере случайность, а дружба с Большим Геной, на которой строился и черный пиар против него (сам Шестун и не думал ее скрывать), как и война со всеми братками Серпухова в коммерческий период, лишь добавили ему, и без того обладающему харизмой, романтический ореол в глазах жителей района: они предпочли проголосовать за «бандита», а не за неизвестного им назначенца тогдашнего губернатора Московской области Бориса Громова.
Тут, пожалуй, стоит сделать отступление в сослагательном наклонении:
что было бы, попади Шестун в Думу? Стал бы он там таким же, как все? Проголосовал бы за закон «об иностранных агентах» в 2012 году?
Наверняка, его патриотизм был не только искренен, но и замешан на соответствующих мифах (тут правильно «был» — потому что тюрьма от этого лечит). А за «закон Димы Яковлева», может, и не проголосовал бы, вот и вылетел бы оттуда, был бы сейчас снова коммерсантом.
Но судьба повернулась иначе: разница в том, что депутаты Думы отказались от своей власти в обмен на кресла, привилегии и лоббирование по-крупному, а выборный пост главы района давал Шестуну реальную власть. У власти много граней или видов, которые при определенных условиях конвертируются друг в друга: есть власть харизматическая, власть влияния и манипуляции, власть доступа к вышестоящим, финансовая, само собой. И это всегда борьба, большей частью под ковром, и часто не на жизнь, а на смерть.
По-разному власть можно и использовать: для личного обогащения или для общественного блага — своего района, города, области, страны. Это всегда дробь, где есть числитель и знаменатель, и в зависимости от результата деления это тоже получается не одинаковая власть. Шестун руководствовался, как он сам пишет в своей книге, заповедью Большого Гены, который на собственном опыте напутствовал его так:
«Представь, что район — это все твое. И школы твои, и детские сады, и заводы, и люди, и деньги — все твое...»
Это ответственность, а то, что в уголовном деле может быть представлено как «личное обогащение», не всегда означает собственно доход: и для помощи избирателям, и тем более в борьбе за власть нужны ресурсы, а деньги — важнейший из них.
В 2003 году Шестун был избран вопреки воле Громова, делавшего ставку на администрацию Серпухова, сразу попал в опалу и был отрезан от финансовой помощи. Помог случай, хотя, конечно, не только: на заброшенном аэродроме ДОСААФ на берегу Оки годом раньше был уже анонсирован чемпионат мира по планерному спорту. Предложивший его сгоряча глава Серпухова подготовку провалил, а Шестун впрягся и за несколько оставшихся месяцев не только подготовил летное поле, но и построил гостиничный комплекс.
Естественно, он это сделал за счет денег знакомых коммерсантов и того же Криводубского — а как еще? Но парк «Дракино» стал жемчужиной района — со своим зоопарком, конным и другими спортивными комплексами и с доступными, в том числе серпуховчанам, гостиницами.
Громов оценил этот прорыв: про него тоже рассказывают разное, но деньги он предпочитал выделять тем, кто умел употребить их с толком. В районе были отремонтированы дороги и школы, пришли инвесторы, в том числе зарубежные, в поселке Большевик, ставшем как бы столицей района, был построен дворец спорта «Надежда», какой найдется и далеко не в любом областном городе. Жизнь кипела, и на всех последующих выборах жители района, которых Шестун теперь чуть ли не всех знал поименно, голосовали за него уже не как за «бандита», а как за успешного, заботливого, да к тому же еще и приветливо разговаривавшего с ними хозяина района — за «своего».
…Характер власти Шестуна на самом деле был одной природы с властью Путина: кроме понимания финансовых потоков и их перенаправления, расстановки на ключевые места людей, пользующихся его личным доверием, тут играли роль и харизма, и патриотизм, и налет нутряного, «нашего исконного пацанства», и щедрая доля патернализма (заботы), и, как результат, преданность электората (кстати, одного и того же). Но такой человек в стране может быть только один (в этом и главная причина истории с Фургалом в Хабаровске), а Шестун к 2018 году оставался одним из последних избранных, а не назначенных мэров в стране и точно последним в Московской области — на фоне не ахти какой публичности и отсутствия широкой поддержки у назначенного (а выборы после этого провести — уже дело техники) в 2013 году вместо Громова губернатора Андрея Воробьева.
Выборность губернаторов была отменена в 2004 году — почему-то под предлогом трагедии в Беслане, местное самоуправление сворачивалось по всей стране, выборных глав сменяли назначенцы, которых правящая партия проводила к власти через контролируемые ею советы, в финансовом плане страна все больше управлялась через перераспределение налогов, которые изымались с мест во все большем объеме.
Легитимность, которая демократическим и нормальным путем растет снизу вверх, за вычетом единственного лица в стране, стала этим лицом распределяться сверху вниз.
Шестун же упорно шел этой тенденции в противоход.
Между тем при таком способе правления — с опорой не на институты, а прямо на «электорат», личные связи и во многом теневые отношения — сложно себя обезопасить от прямых угроз и изощренных интриг. Путину для этого пришлось посадить себя в крепость, окружив цитадель власти целым каскадом служб безопасности и огромной администрацией, а Шестун, в которого перед первыми выборами уже кидали гранату, выходил на улицы каждый день, и собственной полиции у него не было: хотя он и создал впервые в районе опорный пункт милиции, при первой же атаке местные силовики переметнулись на сторону «федералов».
Успех, в первую очередь финансовый, всегда привлекает внимание криминала. Он никуда не исчезал, хотя лицо криминала менялось, и вот что написал об этом Шестун в своей книге, изданной, я напомню, в 2011 году: «Опричники подразделялись на элитные и расходные войска... Милиция относилась скорее к пушечному мясу... А вот прокуратура была гвардией... Преступление во власти стало нормой, моделью управления... Прокуроры не просто получали откаты, они были интегрированы во все прибыльные сферы производства, контролировали самые доходные отрасли, в том числе игровой бизнес, наркотики».
Шестун описывает начало своей дружбы с подмосковными прокурорами как семейную идиллию, но я сомневаюсь, что тут он честен перед собой, — конечно, в этом был и практический смысл: поиск союзников. И это была первая его ошибка: вскоре против него были возбуждены дурацкие уголовные дела, предлог для которых в муниципальном хозяйстве всегда несложно найти, а прокуроры объяснили, что за дружбу с ними надо платить — регулярно и много. Шестун утверждает, что никогда никому не платил — даже бандитам в 90-х, а предпочитал идти в бой. Но тут нужны были союзники, и он совершил вторую роковую для себя ошибку: сдал тему с прокурорами ФСБ, чтобы прикрыться программой защиты свидетелей.
ФСБ в 2009-м спасла его в обмен на генерала из другой шайки: когда на следующий день после его задержания в октябре к администрации Шестуна съехалось на «Порше Кайенах» и «Мерседесах» элитное подразделение «силовиков» (черт его помнит, как оно тогда называлось) с участием штатного провокатора (полковника МВД), была задержана заместитель главы Елена Базанова.
Самого Шестуна под крышей ФСБ прокуроры достать не смогли, и он пошел в атаку, пересказав Ивану Ткачеву (в то время он руководил 6-й службой Управления собственной безопасности ФСБ) имевшуюся у него информацию о «прокурорских казино» — игорных автоматах, разбросанных под «крышей» прокуратуры по всему Подмосковью. Именно Шестун, обвешанный записывающей аппаратурой, играя в очень сложную и опасную игру (а он азартен), стал единственным заявителем по этому делу.
Но оно было в основном «слито» в 2011 году, а «куратор» и дурная привычка записывать все разговоры, в том числе с самим Ткачевым, у Шестуна остались.
Все это не имело к его деятельности главы района никакого отношения, пока губернатор Воробьев не потребовал от него (в том числе через главу своей администрации) освободить должность, чтобы отдать Серпуховский район под управление — как не раз говорил мне лично и подтвердил в своем обращении к президенту Шестун — «подольской преступной группировке».
…Запись из кабинетов на Старой площади Шестун выложил в интернет в апреле 2018 года, после того как у него в администрации начались обыски и стало понятно, что каток в любом случае уже поехал.
И вот что дословно говорит на этой тайно сделанной записи Иван Ткачев — к тому времени уже начальник управления «К» ФСБ (а звание генерал-лейтенанта по указу президента он получит в декабре 2019 года, через 8 месяцев после обнародования записи, подлинность которой никто никогда не оспаривал). Место разговора — один из кабинетов администрации президента, время — весна 2017 года (мне об этом разговоре Шестун рассказал без подробностей тем же летом).
Из разговора А. Шестуна с И. Ткачевым (начальник управления «К» ФСБ)
Ткачев: Слышь, Воробьев поднял на уровень президента. Вы не понимаете, что ль?..
Шестун: Он что, про Шестуна рассказал?.. Путину?
Ткачев: Да, о конфликте. Об этом говорит директор, об этом говорит уже Кириенко... Ты шутишь, тебя просто катком переедут, и все... Будешь сидеть... Ты жить не хочешь?.. На хрен тебе это надо? Зачем проблемы тебе, жене, детям?.. Поэтому самое лучшее решение — бумагу, она без даты, оставляешь. Решается проблема...
А вот продолжение того же разговора в кабинете начальника Управления администрации президента по внутренней политике Андрея Ярина с участием Ивана Ткачева и главы администрации губернатора Воробьева Михаила Кузнецова.
Из разговора Шестуна, Ткачева — с Андреем Яриным (начальник управления по внутренней политике администрации президента) и Михаилом Кузнецовым (глава администрации губернатора Подмосковья)
Ярин: Если мы хотим дальше двинуться, то должно поступить от вас заявление. Это заявление я закрою в сейф... Есть вещи косвенные, как то: информационное молчание и отсутствие дискуссии в прессе... О том, что заявление напишет Шестун, знают четверо здесь и Воробьев... Вот бумага, ручка...
Шестун: Я пока не готов подписать.
Ярин: Вам надо было принять мое предложение. Вы его не приняли... До свиданья.
Никаких экивоков, все просто: все, что ты за годы своим трудом создал, теперь надо отдать.
Такие угрозы Шестун слышал в 90-е годы от «братков», потом в 2009-м от прокуроров. Теперь с ним так же говорили в администрации президента.
Но он не мог дать слабину — просто по складу своего характера. Он еще на кого-то надеялся. Я думаю, как человека во многом на него похожего, Путин его бы понял. Но помочь — это стоило бы ему слишком дорого. Шестун был обречен.
…Он отстроил показательный район, а за отказ его отдать (продать — компенсации разного рода ему тоже предлагались) заслужил показательную казнь. Все произошло ровно так, как ему обещали. Посадкой дело не ограничилось: чтобы всем неповадно было, семью, как и было сказано, «пустили по миру».
По иску, основанному на законе «О соответствии расходов, замещающих государственные должности, их доходам», вступившем в силу в 2013 году, были реквизированы дом и имущество Шестуна, а также собственность десятков юридических и физических лиц, в том числе созданная или приобретенная до 2013 года. А «аффилированными» ему были признаны практически все, кто приобрел эту собственность в Серпуховском районе в его бытность главой. Доказательства «аффилированности» бессовестно заимствовались из еще не законченного следствием уголовного дела.
Свидетелям из Серпуховского района, как и всем бывшим и остающимся соратникам Шестуна, устроили такую жизнь, что показания от них собрать было несложно. Возражения десятков соответчиков в судах Красногорска и Одинцово, куда эти дела были незаконно переданы из Серпухова, никто и слушать не хотел.
На заранее анонсированные Генеральной прокуратурой «десять миллиардов» даже так не набралось — максимум на три, но выстроенная и успешная «империя» серпуховского главы была разгромлена, многие, все это прекрасно понимая, предпочли от Шестуна отшатнуться, и на защиту по уголовному делу тоже не осталось средств.
Уголовное дело, в основу которого были положены эпизоды «злоупотребления служебным положением» при выделении земельного участка, «мошенничества» и «взятки», рассматривалось в Подольском районном суде с неприкрытым обвинительным уклоном. Доступ для родственников и журналистов по решению судьи был закрыт под предлогом эпидемии, хотя другие судьи там же работали в обычном режиме. Дело слушалось четыре дня в неделю, несмотря на просьбы подсудимого, для которого с учетом доставки из «Матросской тишины» в Подольск это превратилось в пытку. Когда ослабленный голодовкой Шестун даже не мог подняться в зал, судья проводила заседания в конвойном помещении. Наверное, перед ней была поставлена задача разделаться с этим до конца 2020 года.
Вникать в юридические подробности здесь бессмысленно — дело не об этом. Во взятку я не верю — Шестун так не строил отношения со своими подчиненными, хотя какие-то серые фонды он, возможно, и собирал. Да, он продолжал фактически заниматься и бизнесом, и гораздо более откровенно, чем это делают те же депутаты Госдумы, — ну а как иначе он мог ремонтировать дороги, строить школы, устраивать фестивали и просто помогать людям? «Все свои деньги я закопал здесь», в Серпуховском районе — это чистая правда, и это пока еще заметно, хотя район сразу же после его задержания слили с городом и, как было всегда до появления в администрации Шестуна, уже махнули на него рукой.
В последнем слове на суде Шестун цитировал мультфильмы и сказки, в частности сцену суда из «Алисы в стране чудес». Там королева говорит: «Пусть выносят приговор, а виновен он или нет, мы разберемся потом». Судье Юферовой и тем, кто за ней стоит, стоит это обдумать, обратив внимание даже не на вопрос, виновен в чем-то Шестун или нет, а на слово «потом». Думаю, бывший глава все-таки выйдет на свободу раньше срока, и не по УДО. Разберутся — но уже другие.