«Любые настроенческие изменения в первую очередь касаются нас»
— Осталось несколько дней до конца 2016 года. Какие главные события для бизнеса вы выделяете в этом году?
— Мы живем в глобальном мире, и такое событие, как уменьшение спокойствия, — это точно событие мирового масштаба, которое влияет и на нас. Когда люди в Париже, Берлине не чувствуют себя комфортно, это нас приближает к глобальной ситуации, когда цивилизация должна себя защищать. И все наши излишества, которыми мы занимаемся, они ведь только в атмосфере спокойствия могут иметь востребованность. Например, какое-то время назад была качественная инфраструктура и luxury-индустрия в Ливане. А потом была война, и вся эта «ближневосточная Швейцария» накрылась медным тазом и перестала быть востребованной. И поэтому мы довольно чутко к этому относимся. Любые настроенческие изменения в первую очередь касаются нас. Мы первые «рецепторы», которые воспринимают любые изменения климата, будь то физическая безопасность, эмоциональная, бизнес-климат.
— «Индекс Bosco»?
— Не только Bosco. Это индекс уверенности. 2016 год это подчеркнул — мы являемся одним большим миром, и наши локальные проблемы уже не могут быть локальными.
Если говорить про события для Bosco, то мы с вами находимся в «Петровском пассаже» (встреча проводилась в здании «Петровского пассажа», все площади которого в октябре 2016 года группа Bosco арендовала у структур группы «Сафмар» семьи Гуцериевых и Микаила Шишханова. — РБК). Первый магазин мы открыли именно здесь 25 лет назад — первый контракт был как раз в декабре 1991 года. Пройдя эти 25 лет, мы на следующие 25 подписываем контракт на управление «Петровским пассажем», который теперь просто «Пассаж». Настоящий пассаж — это только здесь, на Петровских Линиях, а все остальные — «Смоленский», «Новинский» — какой угодно.
— Кроме изменения названия какие-то концептуальные вещи планируете здесь менять?
— Мы хотим вернуть сюда концепцию пассажа, о которой мечтали долгие годы, — это очень «московский», очень рафинированный магазин, и само время пребывания здесь доставляет благостность. Энергетика ГУМа, водоворот этих 14 млн ежегодных посетителей — не очень хорошо для «Пассажа». Он и по размерам меньше [ГУМа] в 6 раз. Здесь все будет более персонализированно. У нас есть такое направление Bosco Prive — это то, где очень взыскательный потребитель должен найти ответы на свои желания. Это непросто сделать.
— То есть вы их будете перенаправлять сюда с ГУМа?
— Кому-то ближе easy buying «Смоленского пассажа» — больший open space для Articoli, для мужской, женской мультимарки. Кому-то модность и ироничность «Весны» на Новом Арбате. А для того чтобы прийти в «Пассаж» и стать почитателем Richard Ginori (итальянский производитель фарфоровых изделий, фирма основана в 1735 году. — РБК), нужна определенная атмосфера, нужен определенный культурный подготовленный слух.
— Сейчас идет процесс консолидации ГУМа (структуры группы Bosco получили право выкупить 100% акций ГУМа. — РБК), когда он завершится?
— В первом квартале, я думаю, завершится, в марте. Уже технически, потому что мы сейчас объявили публичную оферту, и сейчас больше 98% консолидировали.
— Управление станет еще легче?
— Нет. Это уже техническая вещь. Оно [управление] довольно сложное, потому что есть ментальность команды управленцев Bosco — это частная компания, которая смотрит за моим каким-то поведенческим процессом. И есть команда управленцев пока еще публичного акционерного общества ГУМ, которая корпоративно другая. Я, кстати говоря, помимо стратегических вопросов, брендо-строительства, никаких других в ГУМе решений не принимал. Сейчас будет определенная конвергенция управленческих команд Bosco и ГУМа, мы должны будем на управлении сэкономить, повысив эффективность.
— Насколько сэкономить?
— Есть IT, например, — департаменты IT ГУМа и Bosco. Наверное, целесообразно иметь один департамент информационных технологий, правда? Золотое сечение — две трети останется, а треть, мне кажется, высвободится.
— Про «Смоленский пассаж». Он, так же как и «Пассаж», принадлежит структурам «Сафмар». Они не предлагали вам его в аренду также полностью?
— «Смоленский» сложился уже немного до нас, но там 9 тыс. человек ежедневного трафика, и это немало. Но наша задача — обратить их «в свою веру». Наше развитие на таких проектах происходит везде более-менее по одному сценарию — мы начинаем с какого-то заметного, но не исчерпывающего кусочка. И потом оказывается, что все-таки, если мы хотим быть успешными…
— Придется брать все.
— …придется брать все, да.
— В «Смоленском пассаже» шанс этого как вы оцениваете?
— Это еще должно нам понравиться. Но сегодня, при очень тяжелой ситуации с парковкой в Москве, «Смоленский пассаж» имеет великолепное конкурентное преимущество — большой незаполненный паркинг с щадящей стоимостью. Очень хорошо спланированная территория, наша, во всяком случае. Сейчас мы сделали большой проект Articoli, наверху — Bosco Family, на фронтальных уголках у нас такие заслуженные «гвардейцы» — Max Mara и Etro. И я считаю, что потенциал у этого торгового центра замечательный.
— Группа «Сафмар» не предлагала взять в аренду или управление все свои объекты — «Новинский пассаж», например?
— Да, мы в том числе об этом думаем и обсуждаем эти предложения.
— Они могут быть реализованы в 2017 году?
— Все разом — думаю, нет, у нас нет такой возможности и необходимости. А постепенно — все возможно.
«Мы взяли на себя бремя доказательства уместности введения системы tax free»
— В 2017 году в России должна заработать система tax free, появление которой вы в том числе и инициировали. Каковы сроки и особенности внедрения?
— Механизм работы уже отработан, и все межведомственные согласования пройдены. По моей информации, сейчас речь идет о втором квартале 2017 года. Внедрение tax free, как и планировалось, будет проходить в два этапа. На первом — пилотном, который продлится порядка полутора-двух лет, — будет работать ограниченное число крупнейших розничных операторов (в частности, некоторые магазины группы Bosco, ЦУМ и ДЛТ группы Mercury, торговый центр Concept Store 152, галерея «Бабочка — Гранд отель Европа», «Крокус Сити Молл». — РБК) и только в таких городах, как Москва, Санкт-Петербург и Сочи. На втором этапе, как я надеюсь, наступит «всеобщее благо», когда любой законопослушный налогоплательщик сможет быть участником процесса и привлекать [в магазины] нерезидентов Таможенного союза.
Международные операторы tax free — Global Blue и Premier Tax Free — свое участие подтвердили и сейчас проходят процедуру регистрации в России.
— Что было самое сложное в процессе согласования?
— У нас очень непростое межведомственное согласование. Если акт или норматив зависит от одного ведомства, все проходит проще. Но поскольку здесь были задействованы различные ведомства (ФТС, ФНС, Минфин, Минпромторг, Минэкономразвития, аппарат первого вице-премьера Игоря Шувалова. — РБК), которые не всегда имеют простые рабочие взаимоотношения, вся эта бюрократия заняла довольно много времени.
Очень много времени заняла подготовка международного опыта, необходимая для доказательной базы. Почему мы стали инициатором введения системы? Потому что именно мы взяли на себя бремя доказательства уместности введения системы. За свои деньги мы привлекали международную консалтинговую компанию Deloitte, которая проработала много кейсов [по работе системы] от Словении до Сингапура. С цифрами в руках и конкретными данными мы показывали и доказывали, как это может стимулировать туризм, торговлю. Дело в том, что мы — как инфраструктура розничной торговли — находимся на довольно высоком мировом уровне. Присутствие [магазинов] Chanel, Cartier, Dior, Louis Vuitton, Etro, Max Mara на квадратный метр в России уже сопоставимо с лучшими мировыми гигантами и мегаполисами. При этом нам сложнее, у нас нет налаженного въездного туризма.
— Но по официальной статистике он же у нас очень увеличился.
— От нуля несложно увеличиться. Сейчас мы заинтересованы в туризме из разных стран — не только из бывших союзных республик, не входящих в Таможенный союз, но и в том числе в «культурном» туризме, западном. И конъюнктура такова, что мы в геополитическом плане не самое лакомое направление, а в экономическом плане — вполне, а в культурном — вообще одно из самых богатых.
«На предложение, которое не отвечает нашим интересам, у нас нет никаких резонов соглашаться»
— У вас есть огромный проект уже долгие годы — это работа с нашими олимпийцами. В январе у вас заканчивается этот контракт. Он продлен или нет?
— Январь еще не наступил, а в моем любимом фильме «Ирония судьбы», который я смотрю каждый Новый год, есть мудрая фраза: «Поживем — увидим»…
— Вы говорили, что должно поступить предложение, которое всех удовлетворит. Оно еще не поступило?
— Я хочу, чтобы всех удовлетворило. Нам поступило предложение. Степень удовлетворенности от него мы обсуждаем. Но я могу точно сказать, что на предложение, которое не отвечает нашим интересам, у нас нет никаких резонов соглашаться. При этом интерес продолжения сотрудничества, развития с учетом огромного опыта есть. Если в розничной торговле мы одни из нескольких, то в данном случае…
— Вы единственный, да. А ваши планы по сотрудничеству с другими сборными с учетом очень непростой сейчас ситуации со спортом в России остались в силе?
— Прежде всего мы должны определиться с нашей родной командой — с Россией, потом будем думать про других. Наше сотрудничество с Международным олимпийским комитетом в любом случае продолжается еще на две Олимпиады, и решение о сотрудничестве было принято еще до Олимпиады в Рио-де-Жанейро. Более того, оно расширяется. Помимо официальной экипировки [для членов МОК] — пиджаков, костюмов, курток, [для них] еще и casual-одежда будет [разрабатываться Bosco]. Мы [для МОК] одновременно и Raulph Lauren заменили, и Nike.
Предложений много [от сборных других стран]. Но мы вышли из того состояния, когда для нас это просто промопроект. Для нас это бизнес-проект. Если мы будем видеть перспективным развитие магазинов Bosco в Сербии или Швейцарии, то мы будем эту команду одевать. А если мы будем открываться исключительно в Иркутске и Казани, то никакая Швейцария нам в этом не поможет.
«Россия все-таки снежная страна, и пуховик должен быть российским, а не румынским»
— Накануне Нового года вы подписали соглашение с Калужской областью о строительстве собственного производства. Зачем? Вас перестало устраивать контрактное производство?
— Действительно, мы долго не брали на себя ответственность за то, чтобы именно шить. Мы придумывали дизайн, мы придумывали конструкцию изделия, маркетинг, все что угодно. Но собственных портных и швей у нас не было в штате.
— Так зачем брать на себя риски локального производства?
— В миниатюре Аркадия Райкина «Кто сшил костюм?» есть вопрос: «К пуговицам претензии есть?» У нас не было отдельно претензий ни к пуговицам, ни к рукавам, но полную ответственность [перед потребителем] несли мы. Кроме того, существуют определенные условия, когда тот же Китай, который славился своим искусством легкой промышленности и экономизмом, выходит из этой промышленности. Там больше не выгодно это [контрактное производство] делать. Мы теперь снова это делаем в Италии, Румынии или Португалии. Но там тоже это уходящая натура, к сожалению.
— Неужели китайцы перестанут быть пошивочной базой?
— Они сами уводят производство в Бангладеш, во Вьетнам, в Пакистан. Им интересны только заказы, наверное, для народной армии Китая по объему.
Для нас локальное производство — это еще и возможность проверить собственные силы именно как производителей. Россия все-таки снежная страна, и пуховик, конечно, должен быть российским, а не румынским. Между прочим, вот этот пух, который используется у Moncler, например, это наш гагачий российский пух, который туда экспортируется, там отшивается и снова возвращается к нам как любимый и очень качественный продукт.
Наша задача — это взять те технологии, которым мы за 25 лет научились, и тот уровень нетерпимости к браку, который воспитали, и попытаться сделать это российским производством. Дело в том, что у нас была и есть задача выйти на мировой рынок. И выйти без ответственности за продукт, будучи российским брендом, это не просто, нужно подкрепление. Ну чего я буду выходить в Италию, Швейцарию вместе с итальянским производством? Просто потому, что я неплохо говорю по-итальянски? Это так, но этого недостаточно. Я готов выйти с российским брендом, это cool, это интересно, и это подтверждение качества.
— А сырье — ткани, фурнитура?
— Мы отвечаем за дизайн, конструкцию, маркетинг, швейное производство, принты, выкрас. Ткани и фурнитура — не мы. Понимаете, я не берусь делать масс-маркет. У нас средний, выше среднего и высокий [ценовой сегмент]. Поэтому все детали, включая жаккардовую этикетку и все эти навесные тримсы, как это называется, — это важно, на этом нельзя экономить.
— Российская промышленность пока не в состоянии удовлетворить ваши запросы?
— Я считаю, она в состоянии, просто пока это не делают. Или мы не находим тех, кто делает. Просто надо с чего-то начинать. Понимаете, когда вы на уроке труда шили передничек, ведь маме было невообразимо приятно, что это вы своими руками сшили передничек. Но она не приходила к вам и не сетовала: а где же ты взяла эту тряпицу, дорогая? Это невозможно, тогда получается не капиталистическое производство, а натуральное хозяйство. Существуют товарно-денежные отношения, мы готовы покупать фурнитуру, готовы покупать технологии. Станки же тоже не мы делаем.
— После появления швейного производства Bosco в России не боитесь, что вас поставят во главе какого-нибудь нового госпроекта? Я слышала недавно от одного из федеральных чиновников, что «теперь под знаменами Bosco будем поднимать российскую легкую промышленность».
— Мне больше повезло — я этого не слышал. Смотрите, Bosco — это, возможно, удобный пример для Министерства промышленности и торговли. Конечно, наше ДНК идет от торговли, и наше конкурентное преимущество в том, что мы знаем конечного потребителя. Мы не являемся тем неверным примером, когда все свои деньги зарабатываются на обработке исключительно бюджетных заказов. Мы через прилавок живем. И наше торговое прошлое и настоящее позволяет нам работать на качество нашего конечного продукта, а не «на уболтать» того или иного чиновника взять нас в качестве подрядчика. Мы одни из немногих, кто, прежде чем сделать продукт, сделал бренд. Это ответственность и совестливость, если хотите. Если будет много брендов хороших и разных в легкой промышленности, замечательно. Пусть это будет кейс. Я не думаю, что все сузится до нашей компании, частной компании.
— Но можно же настоятельно рекомендовать вам поддержать еще пару областей или предприятий.
— Мы не поддерживаем [Калужскую] область, в данном случае область поддерживает нас, не надо иллюзий. Мы приняли решение, мы хотим развить собственное производство. Мы ищем предметно, где это можно сделать. Невозможно это сделать в пустыне или в тайге. Область получает, безусловно, свои преимущества — рабочие места, налоги. Мы создаем специальную компанию «Мануфактура Bosco» становимся налогоплательщиком. Важно, что под этот проект мы искали место с готовой инфраструктурой, а не какие-то свободные экономические зоны, и не придумывали схем с какими-то специальными условиями. На получение таких условий уходит гораздо больше усилий и времени, чем получается экономии. У нас достаточно благоприятные условия для ведения транспарентного бизнеса. 13% подоходного налога, да, высокий НДФЛ, но он везде высокий. Дальше же надо, чтобы регион сумел это применить качественно. Поэтому для меня определяющим фактором [для выбора региона] является наличие уже состоявшихся работающих проектов, то есть не обещание, а прямо позитивный опыт.
— Еще один производственный проект у Bosco есть во Владимирской области — производство мясных изделий. Вы от него не отказались?
— Владимирская область из этой же когорты регионов, заинтересованных в сотрудничестве с предпринимателями. Там производство строится, оно еще не запущено, будет во втором квартале 2017 года. Там наши «итальянские кухни». Мы имеем отношение «всеядное» к потреблению не только пуловеров и курток, но и мясных изделий. Так сложилось, что в Италии мы связаны с наиболее мясным колбасным регионом — Эмилия-Романья. Поэтому те же 25 лет взросления [группы] и на вкусовые рецепторы повлияли. Колбасные изделия — это внутренний корпоративный проект, который вырос в данном случае не сверху, а изнутри компании.
— Bosco разрабатывает форму для знаменитого детского лагеря «Артек» — это какой проект?
— Это как раз проект совершенно нормальный, бизнесовый и брендостроительный одновременно. Зачем к нам можно обращаться? Если речь идет о том, чтобы создать стилеобразующий образ — это к нам. Вот что мы там и сделали.
С «Артеком» мы продолжаем сотрудничество и комплексно решаем задачу [по обслуживанию отдыхающих и сотрудников лагеря]. Мы первыми ввели такой подход — не просто продали вещи и забыли, мы обслуживаем детей. Мы создали огромную инфраструктуру экипировочного центра. Мы профессионалы экипировки. То есть дети, приезжая, получают тактильные отношения в нашем большом, выстроенном экипировочном центре, где они с электронной очередью проходят весь процесс примерки. Потом им на их кровать приходит специально собранный по отмеренным всем параметрам пакет одежды. Уникального визуального образа.
Этого не было еще год назад, а сейчас мы «запарились». У меня работают там сейчас 80 человек. Кастелянши, которые выдают, которые каждый определенный период все это берут, стирают, гладят, возвращают. То есть это все: от постельного белья до футболки, — а бейсболку и рюкзаки мы им дарим. Это законы диалектики, переход количества в качество. Одно дело — одеть сто человек, тысячу человек. 35 тыс. человек — уже пройденный этап, сейчас 40 тыс. человек.
— Кроме «Артека» для кого вы еще разрабатываете форму?
— Одежда для волонтеров чемпионата мира по футболу, для «Мосгостура», «Кофемании». Звездный городок заходил, отряд космонавтов, и это не шутка. Но это не анонс проекта, пока это только разговоры — речь идет о casual-форме, тренировочных костюмах.
— С учетом того что все-таки Bosco — это не совсем уже российская, а группа с интересами за пределами одной страны, а «Артек» — проект на территории Крыма, у вас не было никаких сложностей с этим?
— Ну, во-первых, не накаркайте. Во-вторых, я считаю, что «Артек» всю жизнь позиционировался как международный детский центр. И вы знаете, он таковым и остается. Я побывал за последнее время неоднократно в Крыму и считаю, что присоединение полуострова — это глобальный и сложный процесс. А «Артек» — это специально выделенная территория детского счастья и вовлеченности и взрослых, и детей. Коммерсантам надо быть все-таки ближе к потребителям, чем к политическим процессам. Поэтому своим фактом присутствия мы политический процесс, конечно, оцениваем, но для нас очень важны вот эти 40 тыс. детей и вожатых, которые там находятся. Я горд тем, что я имею к этому сопричастность. Это хороший проект. Это прямо на 180 градусов перевернуло то унылое, серое, застиранное существование, которое было. Мы отдыхали тоже в Крыму, в то время когда это была Украина. Там были «пирожки из котят», и это не очень хорошо. Там заселялись на территории «Артека» какие-то безумные люди, пересдавали свои комнаты. Может быть, это от безысходности, может, это от скудости восприятия. А сейчас там здорово. Я сейчас с огромным удовольствием купаюсь в артековском море.
— У вас нет планов каких-то еще по проектам в Крыму? Виноделие, например. Помочь, с вашим опытом как раз, создать новый какой-то бренд для региона.
— Мы частное предприятие, и в законе «Об акционерных обществах» прописана главная цель любой деятельности — получение прибыли. Занятие виноградарством и вообще искусством виноделия — это удел невообразимых оптимистов и мудрых долгожителей. Не было у меня в семье виноградарей. Я, что называется, «пить — да, а так — нет». Ну может же хоть что-то быть не Bosco?
Обычно люди, особенно в моем возрасте, начинают заниматься якобы виноделием и до посинения предлагают свою бутылочку вина и рассказывают, какое оно чудесное, хорошее. Но это же не предпринимательство. А приобретать существующий бренд — это другая история. Быть обладателем бренда «Массандра» — это круто! «Массандра» — это уже виноделие, «Массандра» — точно более крутой бренд в алкоголе, чем Bosco, поэтому не нужно делать Bosco wine. Я знаю компанию моих товарищей — Титова Бориса и его сына Павла, которые долго и предметно занимаются «Абрау Дюрсо». Это пример правильного развития, но они уже положили на это 15 лет. Я уже на 15 лет после них. Ну пусть они попробуют шапочки продавать.
— Есть какие-то внутренние ограничения, проекты, за которые вы не возьметесь?
— Те, где мы не компетентны. Например, я точно не возьмусь шить для Звездного городка скафандры.
Чем занимается Bosco di Ciliegi
История будущей группы Bosco di Ciliegi (в переводе с итальянского — «черешневый лес») началась в 1991 году, когда Михаил Куснирович вместе со своими сокурсниками Михаилом Власовым, Сергеем Евтеевым и Евгением Балакиным создали компанию «Московский международный дом «Восток и Запад» и открыли первые магазины в «Петровском пассаже» под брендами итальянской SIMA — Nani Bon, Guinco и Fiume. На текущий момент в Bosco di Ciliegi входит более 200 монобрендовых магазинов одежды, часов, ювелирных украшений (включая Hermès, Ermenegildo Zegna, Etro, Gucci, Hugo Boss, Blancpain, Carrera y Carrera, Jil Sander, La Perla, Lancel, Marina Rinaldi, Max&Co, Max Mara, Moschino, Pal Zileri, Paul Smith), мультибрендовые — Bosco Donna, Bosco Uomo, Bosco Bambino, Bosco π, Bosco Scarpa, Sublime by Bosco, магазины парфюмерии и косметики Articoli by Bosco, салоны красоты Articoli Salon&spa и Dior Institut, стоматологическая Bosco Clinica, Bosco Café в принадлежащем группе ГУМе и «Петровском пассаже», ресторан «Чайка» в Сочи, дисконт-центры Bosco Outlet и др. Кроме того, группа развивает собственные марки одежды Bosco Sport и Bosco Fresh.