Финансисты удивляются, что горно-металлургические компании РФ, снизившие в 2016 году долговую нагрузку и выигрывающие от слабого рубля, предпочитают выводить деньги на дивиденды, а не приступили, как обычно бывало, к M&A. Но пока основные игроки не готовы ни повторять неоднозначный опыт зарубежных покупок, ни идти на альянсы на родине. В итоге инвестиционная активность уходит в многоходовые сделки — как правило, не объяснимые отраслевой логикой и очевидно промежуточные или "парковочные".
Уже не первый год в моих беседах с бизнесменами и банкирами неизменно возникает вопрос: когда же в отрасли начнется движение, хоть отдаленно напоминающее короткую, но блистательную эпоху постсоветской приватизации? В изрядно мифологизированном прошлом остались залоговые аукционы, консолидация заводов и рудников будущими олигархами, их победоносные (у кого как, конечно) зарубежные походы за активами, и есть тоска по этим временам. В последние годы тоже событий хватало: мирились акционеры "Норникеля", крупнейший золотодобытчик "Полюс" уходил в руки двадцатилетнего сына Сулеймана Керимова Саида, пульс "Мечела" предательски не прощупывался самыми разными посланными к компании докторами, и даже иногда на фоне массового выхода из ставших непривлекательными иностранных активов в черной металлургии происходили сделки в цветной. Но, кажется, пора начинать очередную большую игру, и в этом ощущении я не одинок.
"Отрасль сгрузила долги на несколько десятков миллиардов долларов, понятно, что теперь и западные, и наши банкиры начинают активно предлагать разные варианты, хотя у игроков еще отзываются болью неудачные покупки 2000-х",— описывает ситуацию мой собеседник среди финансистов, радуясь оживлению на рынке. Но это оживление зачастую не вписывается в отраслевую логику и пока выражается в странных или очевидно промежуточных сделках.
Вот пример: долго гадали, кому же ЛУКОЙЛ продаст алмазодобывающую "Архангельскгеолдобычу", которая лежит в его портфеле активов с середины 1990-х годов. Помимо сразу приходившей на ум Алроса перечисляли почти всех, кто когда-либо имел или имеет отношение к алмазному бизнесу в России. Но история сделала такой неожиданный поворот, что большинство моих собеседников только разводят руками и говорят про "парковку актива": компания за $1,45 млрд уходит "Открытие Холдингу", около 20% которого принадлежит тем же акционерам ЛУКОЙЛа Вагиту Алекперову и Леониду Федуну. Знакомый с ситуацией источник возражает против термина "парковка", объясняя высокий ценник премией за контроль, а саму сделку — потребностью финансового холдинга в активе, откуда в любой момент можно взять наличность. Алроса, чей интерес к АГД вписывался бы в отраслевую логику, предлагала за актив сильно меньше и даже не стала бороться за него.
Или взять другую громкую историю с продажей Михаилом Прохоровым своей доли в "РУСАЛЕ" (17,2%). Весь год акции компании торгуются на исторических минимумах, а цены на алюминий лишь немногим выше — не самое удачное время для продавца. Но Онэксим расстается не только с "РУСАЛОМ", желание господина Прохорова снизить присутствие в российских активах его знакомые объясняют преимущественно политикой. Sual Partners Виктора Вексельберга и Леонарда Блаватника, некогда самостоятельно владевшая алюминиевыми заводами и сейчас готовая докупить к своим 15,8% акций "РУСАЛА" еще 12% от Михаила Прохорова, выглядит логичным претендентом. Но в отрасли уверены, что "торг идет не за сам "РУСАЛ"": из спорадических и скромных дивидендов компании окупать покупку доли Онэксима долго, а продать блокпакет кому-то на сторону почти нереально (кажется, только семья Керимовых была готова купить абонемент в этот неспокойный клуб миллиардеров). Основная борьба, говорят источники, идет за "запечатанный" в "РУСАЛЕ" блокпакет "Норникеля".
Еще одна сделка могла бы показаться торжеством команды стратегов Газпромбанка (или его команды разведчиков), если бы о ее реальных причинах рынок не знал как минимум за год. Банк летом за 34 млрд руб. выкупил 49% в гигантском Эльгинском угольном проекте "Мечела", что совпало с главной отраслевой историей года: невероятным ростом угольных цен из-за ограничений добычи в Китае. Но подноготная проста: крупнейший кредитор "Мечела", создавший под его долги лишь до трети необходимых резервов, за счет сделки с Эльгой вернул около $500 млн из долга компании Сбербанку, грозившему ей банкротством. А реального покупателя на долю в проекте и средства для развития Эльги до сих пор ищут всем миром.
Почему при наличии в секторе (например, у сталеваров и "Норникеля") свободных денег, уходящих на дивиденды, не работают чисто отраслевые M&A истории? Хороших активов за рубежом металлурги не видят, а уступать друг другу место на российском рынке или идти на альянсы за редким исключением пока не готовы. Даже на исторический аукцион на золоторудное месторождение Сухой Лог игроки заявляются порознь, беря в партнеры лишь необходимые по его условиям госструктуры.
Есть такая неутешительная и актуальная под Новый год карикатура: стеклянный шар, в котором вместо засыпаемых метелью домика и новогодней ели заточен офисный работник в вихре бумаг. Схожая пародийная зарисовка (только людей в шар набилось ощутимо больше, они перекрикивают друг друга и не всегда готовы потесниться) встает у меня перед глазами и при попытках осмыслить происходящее в российской металлургии.